Олег Коряков - Дорога без привалов

• Название: Дорога без привалов
• Автор: Олег Коряков
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: Современная проза
• Год: 1977

«Дорога без привалов» — так называется эта книга.

Дорога без привалов — это наша общая дорога, это путь советского народа и вместе с ним уральцев.

Рабочие, инженеры и писатели, сталевары и горняки, прокатчики и строители, слесарь и учитель — самые разные люди живут в этой книге. Кто-то из них уже умер, но память о них не уйдет из нашей жизни.

Уже поднято знамя десятой советской пятилетки. А книга рассказывает о днях прошедших пятилеток, начиная с первой. О них мы забывать не можем: ведь это они привели нас в Сегодня. Мы не можем забывать о тех, чьими делами мостилась и мостится дорога в Завтра. Наша славная дорога без привалов…

---

— Перспектива! — подмигивал Иван Андреевич жене; теперь он научился словам и помудренее.

Жизнь летела как бы на одном дыхании. Сейчас, оглядываясь назад, — каждодневная хлопотливая работа, первые цехи завода, могучие печи и станы, бессонное подвижничество военных лет, рельсобалка, пятая домна, реконструкция блюминга в послевоенные годы, наконец, конверторный, — оглядываясь на все это, Иван Андреевич с изумлением чувствовал, как все, что казалось мимолетно-будничным, таким обычным, превратилось в нечто грандиозное.

Так путник шагает себе и шагает в гору, все некогда передохнуть и оглянуться, а оглянется — захватывает дух: такая высота, такие неохватные горизонты откроются вдруг перед ним…

Когда началось сооружение кислородно-конверторного цеха, рабочие, копая траншею, наткнулись на слои песка. Из песка коварно сочилась вода. Откуда бы им взяться — песку и воде?

Тут оказался Иван Андреевич.

— А что особенного? — сказал он и поведал молодым ребятам, как тридцать лет назад на этом самом месте он… удил рыбу. Ведь не было еще никакого НТМК, рос здесь лес и текла речка.

Молодежь только головами качала.

Ну пришлось тогда — попросили ребята — коснуться своей биографии. Рассказал им, как морозным декабрем 1932 года приехал он из своей деревни в этот ныне славный город. Недоверчиво усмехалась молодежь, когда Иван Андреевич расписывал, как жили они, сразу двести человек, в одной барачной комнате, как после работы строили себе квартиры, как, воздвигая первую домну, дорогу-лежневку мостили хворостом. Под стать были и транспорт и инструмент.

— Грабарка — это двуколка такая, — пояснял Иван Андреевич, — главный был у нас транспорт. Считалось, мощный. Вроде бы как нынешний самосвал. А обычный транспорт — тачки. Заплечная «коза» для кирпичей, лопата да топор — это, значит, была наша передовая техника. И что вы скажете? Построили ведь все, что надо было для начала!

— Чудеса! — сказала какая-то девушка в комбинезоне.

— Да, трудненькое было у вас прорабство, товарищ Макаров, — не то с сочувствием, не то с подковыркой вставил востроглазый парень в берете.

— А у меня, друг, никакого тогда прорабства не было. Работал я плотником, землекопом, бетонщиком. Это уж потом в начальство выбился: сменным десятником стал, — улыбнулся Иван Андреевич.

Вокруг них победно рокотали моторы могучих и столь привычных глазу сегодняшнего строителя машин. Исправно ворочались десятки самоходных и башенных кранов. В землю вгрызалось множество экскаваторов, упрямо урчали тракторы и бульдозеры, всюду сновали грузовики. Наверное, и впрямь нелегко молодым было представить, как это только тридцать лет назад существовало такое: вместо крана — «коза», вместо грузовика — тачка!

— Чудеса! — повторила девушка удивленно.

— А действительно, чудеса, — откликнулся Иван Андреевич. — Вам-то это не очень понятно, а ведь шагаем мы просто как в сказке, семимильными шагами. Высоту за высотой берем и… не удивляемся. А? — Должно быть, он сам поразился этому. — Удивляться надо, мои дорогие, удивляться.

— А чего тут удивляться? — пожал плечами востроглазый.

Неожиданно и для себя, и для ребят Иван Андреевич сразу же согласился с ним:

— Тоже верно. Нечего тут удивляться. Как говорится, закон нашей жизни.

Личный план

Еще до приезда на стройку я слышал о Макарове, что он «без пяти минут миллионер». Потом в штабе комплекса, в парткоме, в техническом отделе треста Тагил-строй, в управлении Металлургстроя — в разных местах и разные люди — поведали мне о Макаровском миллионе.

Мысль о нем родилась у коммуниста-прораба после того, как был утвержден семилетний план развития хозяйства страны. Работы, трудной и радостной, намечался непочатый край. «Будет, будет что строить, — размышлял Иван Андреевич, — мы с коллективом, ах каких дел наворочаем! Но лично я что могу сделать? Ну, прорабствовать там или еще что — это моя должность, обязанность. А сверх того?»

Так или примерно так рассуждал Макаров и наконец объявил о своем личном обязательстве: за годы семилетки внести в фонд строительства коммунизма миллион рублей экономии, полученной от его, Макарова, рационализаторских предложений.

Не шутка — миллион (по-нынешнему сто тысяч) рублей!.. Как он, человек без технического образования, мог решиться на эту огромную сумму, на что рассчитывал? Ну, конечно, на опыт, на природную свою смекалку. А главное — очень уж большим, поистине «миллионным» было у него желание подсобить родному народу в столь великом и светлом деле.

В нем всегда жило чувство советского хозяина. И, естественно, прежде всего это требовательное и широкое чувство проявлялось на работе. Оно не сводилось только к тому, чтобы заметить и устранить какие-то явные неполадки. Постоянно и, пожалуй, привычно думал он о том, нельзя ли это, другое, третье сделать получше. Может быть, и нельзя, а подумать стоит. И он думал. Из этого чувства хозяина и родился в нем рационализатор.

Предложения у Макарова возникали быстрые и чаще всего неожиданно простые. Впрочем, простота ведь представляется таковой лишь после того, как дело исполнено или хотя бы придумано. Куда как простая штука колесо, а вот поди-ка…

Инженеры, знающие и опытные, думали над проектами, прикидывали так и этак, рассчитывали, колдуя над справочниками и чертежами, — и вот их проект, пройдя десятки инстанций, дошел до производителя работ Ивана Андреевича Макарова. А у него — упорная, никогда его не покидающая мысль, которую он направляет на все, что предстоит сделать, — как быстрее, как выгоднее, как лучше?

Конечно, не все решения приходят сразу. Часто долгими вечерами с карандашом в руках мудрил Иван Андреевич дома. И утром приходил на работу молчаливый, задумчивый, вроде смурной.

В эти минуты его состояние умела разгадывать Тамара Владимировна Брувель, начальник производственно-технического отдела Металлургстроя.

— Что, Иван Андреевич, опять придумали что-нибудь?

— Да как вам сказать… Мысли, конечно, есть, двигаются. Только надо их еще до финиша дотянуть.

— Были бы мысли — дотянуть всегда можно.

— Верно, верно.

Разговор, кажись, и не весьма значительный, и смотрит Иван Андреевич куда-то в сторону, и взгляд его кажется даже равнодушным, но Тамара Владимировна знала: это привычка многих немолодых рабочих и крестьян — как бы прикинуться равнодушными, а на самом деле вслушиваться внимательнейше и думать и волноваться: заинтересует ли человека мое дело?

И приходили решения, и оказывалось, что эту рассчитанную инженерами работу можно сделать быстрее, выгоднее, лучше. А потом в БРИЗе появлялись записи о рационализаторских предложениях И. А. Макарова: «Изменение организации и технологии работ по сооружению насосной…», «Изменение в проекте работ по выемке грунта…», «Изменение расположения электро-кабельной трассы…» Записи, на взгляд, однообразные и скучноватые, но сколько смекалки, энергии и заботы об общем деле крылось за ними! И — время и деньги, сэкономленные рационализатором для родного государства.

За время строительства кислородно-конверторного комплекса половина (половина!) общей экономии от внедрения всех рационализаторских предложений по управлению Металлургстроя принадлежала И. А. Макарову. Шел пятый год семилетки, а его личный семилетний план — экономия в сто тысяч рублей — был выполнен уже на восемьдесят процентов.

Все это я узнал не от Ивана Андреевича — от других людей.

А сам он рассказал о другом.

Однажды, уже после нескольких встреч, основательно познакомившись, сидели мы у него в домашнем тесноватом садике. Толковали «об жизни», о неприятностях летней жары, о садоводстве и о том, что делать рабочему человеку, когда он выйдет на пенсию. О пенсии речь зашла потому, что через два с половиной года Иван Андреевич, согласно закону, по возрасту и стажу работы получал на нее право. Речь вел Макаров.

— Есть у меня приятель один, пенсионер. Хороший человек, очень тосковал первое время по работе. А потом, знаете, ничего, освоился. Что, думаете, делает? Выйдет во двор и с такими, как сам, «козла» забивает. Целыми, представьте, днями. Домино, видишь ли, ему радостью стало великой. Просто зараза! Сидят да и стучат, стучат, стучат. Вот уж этого совсем не понимаю: стучать-то зачем?! Особый смак, видишь ли… Нет, я уж лучше своей «плантацией» займусь, — повел он рукой на садик. — А еще вам скажу… Минутку. Танюша! Ну-ка принеси нам ту модель, с подкрановыми рельсами…

Танюша — его младший отпрыск, девятилетний белокурый постреленок с живыми смышлеными глазами — через минуту доставила то, что требовалось.

— Она у меня строительные термины понимает, — усмехнулся Иван Андреевич. — Да и все в семье тоже. А как же!