Галина Яхонтова - Сны Анастасии

• Название: Сны Анастасии
• Автор: Галина Яхонтова
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7027-0246-8

Сны и реальность причудливо переплетаются в сознании Анастасии.

Дорога к счастью устлана розами?

Ей придется пережить горечь разрыва и… обрести новую любовь.

---

Снег все сыпал и сыпал. Казалось, он идет даже в метро, потому что на шапках и воротниках спускавшихся на эскалаторе пассажиров еще белели снежинки, в конце пути превращавшиеся в алмазные капельки. Скульптура женщины чуть ниже человеческого роста стояла на постаменте. Она выступала из ниши красного мрамора в развевающемся ватнике, перепоясанном кобурой с револьвером, ее глаза горели почти сверхъестественной ненавистью. А руки не были пустыми. Нет, она держала не букет цветов и не коромысло, а оружие: в одной руке она сжимала гранату, а в другой автомат. Настя припомнила, правда, довольно смутно, что эта станция строилась, когда вторая мировая еще не закончилась. И, справедливости ради, следует отметить, что все скульптуры, украшающие „Бауманскую“, имеют такой же угрожающий вид, все непременно вооружены, даже „интеллигент“, держащий в одной руке листки бумаги, в другой сжимает странный предмет, подозрительно напоминающий слиток свинца, который в случае надобности можно пустить в ход. Но никто из истуканов не выглядит столь фанатично, не вооружен так основательно, как женщина. Словно перед вами сама Немезида в ушанке и ватнике!

И Насте стало в который раз, как говорится, за державу обидно, потому что эта „Немезида“ показалась ей олицетворением женщины, самой женской сути всего долгого периода российской истории, когда и в реалистическом искусстве, и в реальной жизни всячески пытались стирать грань между мужским и женским, когда граждан стремились сделать столь же беспомощными, какими были перволюди в мифе Платона. Но ведь те были единичны, самодостаточны! А эти метрополитеновские идолы могли существовать только в коллективе, только благодаря слиянию с огромным множеством подобных друг другу тел, независимо от их пола.

Бедная мамочка, просуществовавшая все свое земное время в обществе, наделенном идеалами массовости и бесполости… Для нее всегда пионерские праздники в школе были намного важнее подростковых проблем дочери. И вся личная жизнь ее, периодическая, как стихийные бедствия, проистекала спонтанно и бестолково, потому что тщательно подавлялась откуда-то „изнутри“.

Настасья шла мимо икон коммунального общества и чувствовала, что они воздействуют на нее почти так же сильно, как церковные. Она выросла среди этих ликов, среди мучениц в ярко-красных развевающихся платьях, толкающих перед собой огромные вагонетки с углем. Иногда ей казалось, что в такую героиню в период „освоения классического наследия“ переплавлен идеал древнегреческой красоты. Подобно тому, как в сознании средневекового человека античный идеал чувственной любви был заслонен зловещей фигурой Ведьмы.

Анастасия с иронией думала, что Ведьма — не только высшее достижение женщин в цивилизации, Ведьмы стали воплощением таинственного начала в женщине, никогда и нигде не разгаданного мужчинами. Только Ведьмы во все времена были способны наводить страх на мужчин…

Вечером, как и обещал, позвонил Петя Орлов.

— Настя, привет… я тут узнал… скорей всего… сейчас… найду имя в записной книжке…

— Петенька, пожалуйста, не так быстро, — попросила Настя, — я ничего не понимаю.

— А, вот. Екатерина Лисицына, студентка МГУ, романо-германские языки. Филологиня, в общем.

— Ну и что, Петя?

— По агентурным данным, она станет „Мисс Столицей“. Понимаешь, она, вроде бы, подруга генерального спонсора.

— Как? Подруга целой фирмы? — пошутила Настя, вспомнив, что генеральным спонсором конкурса является какая-то строительная фирма.

— Нет, что ты. Только ее президента. Некоего Евгения Пирожникова. Так что не теряй завтра времени и сразу же бери интервью у девицы.

— Спасибо, Петя.

— Рад служить. Увидимся. Да, вот еще что…

В трубке затрещало, заклокотало, раздались короткие гудки. Она вынуждена была ее положить. Через минуту звонок раздался снова.

— Алло? — Настя скорей спросила, чем произнесла традиционное телефонное слово. — Алло, Петя! Это ты?

— Какой тебе еще Петя? — послышался несчастный голос Валентина. — Разве того, которого я бил, звали Петей? Ты совсем уже по рукам пошла, что ли? А, Настя?

Насте ничего не оставалось, как проделать свой уже ставший привычным маневр: вытащить вилку из розетки. Трехпалая, как кисть искалеченной руки, она болталась, свисая со столика.

Конкурс красоты — испытание не только для соискательниц, но и для всех присутствующих. Быть некрасивой или хотя бы неухоженной на подобном мероприятии просто неприлично. И Анастасия решила посвятить этот вечер себе. Она готовилась к предстоящему дню, словно сама должна была участвовать в соревновании.

Настя решила после недолгого обдумывания, что иранская хна должна преобразить ее красивые каштановые волосы, придав им чуть более яркий, светящийся оттенок. Покрывая макушку кашицей из красителя, она припомнила что на Востоке девушек перед первой брачной ночью раскрашивают хной. На тело наносится тонкий символический рисунок, а ладони и ступни покрываются сплошным слоем.

„Остались еще на груди моей следы багряных твоих ступней,“ — писал кто-то из древнеиндийских поэтов. „Ах да, Индия… В понедельник нужно зайти к Марку Самойловичу и показать ему рукопись двух сказок. А вдруг это совсем не то, что ему нужно“. С этими мыслями Настя записала в еженедельник красным фломастером в „клетке“ предстоящего понедельника: „Марк Самойлович“. И папку с „творениями“ положила на видном месте — прямо посредине письменного стола.

Ванна закипала белоснежной пеной, распространяя тропические ароматы по всей квартире. Она лежала, закрыв глаза в теплой, уносящей все земные печали воде и слушала, как один за другим лопаются пенные пузырьки, а когда подняла веки, „море“ вокруг уже было спокойным, зеленоватым на просвет. И даже ласковые прикосновения махрового полотенца не смогли заглушить нежных запахов, исходивших теперь от кожи. Она привела в порядок руки, отложив на завтрашнее утро процедуру лакировки ногтей.

Потом Настасья Филипповна стала думать о туалете, в котором не стыдно будет появиться среди прекрасных мира сего. Ангорский белый свитер она забраковала сразу: конечно, больше половины зрительниц придут в подобных облачениях и будут в массе своей напоминать баскетбольную команду мягких игрушек. Что же тогда? Черная шифоновая блузка с жилетом уже изрядно поднадоели. Самовязаный свитерок и лосины? В них она покажется слишком юной.

Настя вытащила из шкафа приглушенного оттенка ультрамариновую крепдешиновую блузку — свободного покроя, без застежки, с расклешенными книзу рукавами и с разрезами по бокам. Примерила — и нашла, что такой цвет ей очень к лицу.

„С чем же ее надеть? С мини?“ — соображала она.

С мини блузка смотрелась куцевато. Юбка с разрезом выглядела слишком заурядно — уже „каждая первая“ ходит с разрезом. На свободной полке в фирменном пакете лежали еще не обновленные французские брюки из мокрого шелка. Настя приберегала их к весне. Черная „проливная“ ткань соединяла в себе две противоположности — элегантность и экстравагантность. Она примерила это „диалектическое единство“ вместе с крепдешиновой блузкой и подошла к трельяжу. Взаимный спор зеркал во всех ракурсах отразил ее женственную фигурку, облаченную как сама естественность. Но все же чего-то не хватало. Чего-то такого, что наверняка существовало в Настином гардеробе, но словно затерялось, перестало быть видимым под „опавшими листьями“ каких-то там кофточек и колготок.

Настасья поворачивалась у зеркала, как заводная кукла, пытаясь представить, чего здесь не хватает. Так и не сняв нарядной одежды, она стала рыться в ящиках комода, подбирая белье, которое понадобится завтра. Лифчик и трусики телесного цвета фирмы „Триумф“, колготки с лайкрой… „А может быть, лучше чулочки с подтяжками, — вдруг подумала она, — почему-то мужчины находят резиночки и пояски очень сексуальными.“ Колготки, резиночки и чулочки лежали тут же, рядом с отделанным кружевной пелеринкой пояском. „Но разве все это мыслимо надеть под брюки?“ — Она оставила идею резиночек.

Переложив с места на место еще несколько пакетиков, Настя вдруг совершенно неожиданно, как это всегда бывает, нашла то, что искала. Вернее, то, что мучительно старалась вообразить в виде дополнения к своему туалету.

На дне ящика, тщательно сложенное, покоилось сари. Нет, она, конечно же, не собиралась завернуться в пятиметровый отрез. Но крупный рисунок, как говорили в бывшем СССР, — купонный, позволял надеяться, что из куска этого великолепия получится замечательный платок.

Она ровненько отрезала „первый квадрат“, включила „Веритас“. Строчка получилась неотличимой от промышленной. Приколотый на плече платок легко падал, прикрывая руку, грудь и лопатку. Он развевался при ходьбе, как „левый марш“.