Фабиан Гарин - Василий Блюхер. Книга 1

• Название: Василий Блюхер. Книга 1
• Автор: Фабиан Гарин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: О войне
• Год: 1963

В романе Фабиана Гарина изображаются годы юности, возмужания, военно-боевая деятельность в первый период гражданской войны прославленного советского полководца Василия Константиновича Блюхера.

Становление характера, созревание военного таланта самородка, вышедшего из народных масс, — главная тема романа.

---

— И я предлагаю идти вперед на Екатеринбург, — недоуменно развел руками Николай Каширин.

— Федот, да не тот, — возразил Блюхер. — Заняв Верхне-Уральск, мы удалимся от Красной Армии, а нам надо либо на Сарапул, либо на Пермь. Точно никто сказать не может, но в тех местах идут бои.

Иван Каширин склонялся к плану Блюхера, но решил поддержать брата.

— Голосуй! — крикнул он чуть ли не повелительно.

Все, за исключением Шарапова и Пирожникова, подняли руку за предложение Николая Каширина. Блюхер не собирался ни уговаривать, ни доказывать свою правоту. «Раз решили, — подумал он, — подчинюсь большинству».

— Ну вот и все, — сказал он, словно добивался этого решения и тяжелый камень свалился с плеч. — А теперь решим, кому быть главкомом.

Такого великодушия Иван Каширин не ожидал и поймал себя на том, что он несправедлив к главкому, но упрямство толкало его на спор.

— Это правильно, — с удовлетворенной решительностью подчеркнул он. — По-моему, надо избрать Николая Каширина.

Николай Дмитриевич смущенно опустил глаза: как бы не ущемить самолюбия Блюхера, не обидеть его. И он, вспомнив спор главкома с Зиновьевым под Оренбургом, пробасил:

— Я согласен при условии, что моим первым помощником будет Василий Константинович.

Все поддержали Каширина.

На другой день Блюхер подписал приказ о переименовании всех отрядов в полки, объединив их в один Южноуральский отряд. При главном штабе были сформированы тыловая часть, санитарная, отдел снабжения и комиссариат финансов. По табелю числилось десять тысяч бойцов, двенадцать орудий, шестьдесят пулеметов.

Тяжело было на сердце у Блюхера. По-честному надо бы сказать Николаю Каширину: «Нельзя идти на Верхне-Уральск — людей погубим. Не поднять тебе казаков против белочехов. У Ивана крестьянская душа, не хочет он уходить из оренбургских степей. Но ты-то не Иван. Ты бы втемяшил брату, что у него местнические настроения». Да, надо бы сказать, а не может. «Не пойду я к Каширину, как бы не подумал, что я хочу быть главкомом».

Блюхер вышел из штаба на крылечко и задумался. Очнулся он оттого, что перед ним вырос всадник с красивой седой бородой. Он браво сидел на неоседланном коне.

— Сынок, тута штаб командующего? — раздался хриплый голос всадника.

— Тебе кого надо, дедушка? — ухмыльнулся Блюхер, любуясь им. На вид ему было за семьдесят.

— Не твоего ума дело, молокосос, — вскипел старик. — Раз спрашиваю, значитца, надо. Знаешь, где командующий, — сказывай, не знаешь — проваливай.

Блюхеру хотелось подзадорить старика, но сейчас было не до шуток.

— Я и есть командующий!

Всадник не смутился, он лишь измерил недоверчивым взглядом Блюхера и твердо, словно приказывая, сказал:

— Коли так — запиши меня в добровольцы. Я — рабочий Тирлянского завода Симеон Епищев.

— Ладно, дедушка, прикажу записать тебя в челябинскую батарею.

Епищева зачислили. Старику оказывали почет, и ему это нравилось. Повстречавшись с Блюхером, он подмигнул ему:

— Не серчаешь за обидную речь?

— И не думаю. А ты доволен?

— Пушка — предмет сурьезный, понимать надо в ней, что к чему. Помаленечку учусь. А за назначение — спасибо!

Над Белорецким заводом голубел купол, исчерченный зубцами гор в зеленых шапках. С земли поднималась пыль, словно пелена густого тумана застлала завод и поселок, оседая на зубах терпким истолоченным песком.

Горячий, знойный день.

Южноуральский отряд, растянувшись на много верст, шел на Верхне-Уральск, а оттуда через Златоуст на Екатеринбург. Больные, старики, беженцы из Богоявленска, Уфы и Стерлитамака оставались еще в Белорецке — им предстояло покинуть его через два дня.

Дорога то расстилалась по лугу, то петляла в гору между утесами и обвалами.

Замыкала отряд шараповская сотня с одним орудием.

И вдруг до конников донесся пушечный выстрел из Белорецка.

Ехавший далеко впереди Томин прискакал к своему арьергарду и взволнованно приказал Шарапову:

— Скачи с эскадроном обратно. Чует сердце что-то неладное.

Шарапов, привстав на стременах, скривил недовольную гримасу, но не ослушался и прохрипел:

— Эскадрон! Пррравое плечо вперед, марш-марш! Рысью!

В тот час в Белорецке шла резня. Воспользовавшись уходом отряда на Верхне-Уральск, дутовская сотня с красными бантиками на груди обманным образом вошла в поселок. По сигналу с гиком и улюлюканием они бросились на беззащитных раненых и обозников, кололи пиками, били нагайками. Отовсюду неслись стоны детей и матерей.

Шарапов несся впереди эскадрона. Конь под ним покрылся пузырчатой пеной. Пригнувшись к гриве, он налетел на хорунжего в новеньких погонах, как коршун на ягненка, и пикой выбил его из седла.

— Руби их! — кричал Шарапов своим конникам.

Выпавший из седла хорунжий с трудом поднялся и встретился со взглядом старого казака.

— Енборисов! — изумленно воскликнул Шарапов. — Попался, сучий сын? — и ловко проткнул его пикой.

Среди заколотых на возах Шарапов узнал Коробейникова. Рядом с ним лежала обезображенная женщина. Старый казак не знал, что сестра Томина с Саввой ночью пришли в Белорецк.

Днем главком Каширин и его адъютант Суворов подписали приказ:

«Сотня казаков противника, надев красные ленты, замаскировалась под кавалеристов Южноуральского отряда и проникла в Белорецк, нанеся нам некоторый урон. Застава, приняв казаков за своих, не спросила у них пропуска. Во избежание принятия частей противника за своих приказываю: ежедневно прикалывать красные ленты на различных местах костюма и головного убора. Ежедневно в приказе по отряду будет указываться, как должна складываться лента и где она должна прикалываться».

Несколько удачных стычек с белоказаками в пути окрылили бойцов и командиров.

— Правильно решил Николай Дмитриевич, — говорили между собой конники, — так и махнем через Верхне-Уральск на Екатеринбург.

С каждой верстой белые сопротивлялись упорней, а продвигаться в густом лесу было особенно трудно. Десять дней шел отряд, но у Вятского хутора пришлось остановиться. До города рукой подать, мешает только бритая гора Извоз. В старину здесь пролегал путь от горы Магнитной на Белорецкий и другие железоделательные заводы. Крестьяне, возившие руду извозом, обычно останавливались на этой горе на отдых. Отсюда и пошло название. С горы как на ладони виден Верхне-Уральск.

Разведчики принесли тревожные вести: на двадцать верст по Извозу протянулись окопы, перед ними проволочные заграждения, а еще дальше — волчьи ямы.

Николай Каширин бросил в бой второй батальон 1-го уральского полка. Блюхеру не понравилась тактика главкома, но он решил молчать, опасался, что Каширин не стерпит замечаний. Зато командир батальона, бывший штабс-капитан Бусяцкий, возмутился и сказал командиру полка:

— Пока на гору взберемся, никого в живых не останется.

Павлищев вскипел:

— Штабс-капитан, вы трус! Вы нарушили договор. Я отстраняю вас от командования и сам поведу батальон. Марш в обоз!

Атака захлебнулась. Оставив много раненых на поле боя, батальон отошел. Павлищев с раздробленным пальцем на правой руке остался в строю. Насупившись, он подошел к Блюхеру и опросил с досадой:

— Разве так можно, Василий Константинович?

Блюхер не ответил.

— Молчите? Боитесь сказать ему?

Блюхер понимал, что командир полка намекает на Николая Каширина.

— Знал бы — в Екатеринбурге отказался бы от договора.

— Чем вы недовольны, Иван Степанович?

— Неоправданными потерями. Будь вы главком — что бы вы сделали?

Павлищев настойчиво требовал ясного ответа, и Блюхер понял, что молчанием не отделаться. Надо ответить, но правдиво, чтобы у спорщика не осталось и тени сомнений.

— Я бы открыл огонь из всех пушек, а потом пустил бы полк.

— Вот именно! — воскликнул Павлищев. — О чем толковать? Курица и та поймет. — При этом он стучал себя по лбу указательным пальцем здоровой руки.

На другой день Каширин приказал Калмыкову спешить один эскадрон и пустить его ползком в гору. Белые открыли огонь из пулеметов, Калмыков потерял половину эскадрона. Первый же пленный рассказал, что дутовцы заставили музыкантскую команду вертеть деревянные трещотки, а стрелял всего один пулемет.

На третий день атака снова не принесла успеха. Между тем запас патронов иссякал. Командиры донесли об этом Каширину. «Была не была», — решил Николай Дмитриевич и, перегруппировав силы, приказал Павлищеву начать очередную атаку.

С тяжелым чувством Павлищев выслушал приказ и пожалел, что незаслуженно обидел Бусяцкого. Полк рванулся. Белые дрогнули и побежали в гору. Каширин радостно кинулся на Извоз, но в эту минуту пуля угодила ему в ногу выше колена. Штанина быстро намокла от крови, и главком, теряя сознание, упал. Его подхватили и унесли в укрытие.