Фабиан Гарин - Василий Блюхер. Книга 1

• Название: Василий Блюхер. Книга 1
• Автор: Фабиан Гарин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: О войне
• Год: 1963

В романе Фабиана Гарина изображаются годы юности, возмужания, военно-боевая деятельность в первый период гражданской войны прославленного советского полководца Василия Константиновича Блюхера.

Становление характера, созревание военного таланта самородка, вышедшего из народных масс, — главная тема романа.

---

— Не сердишься больше на меня, Василий Константинович? Ведь спорили мы с тобой.

— Спорщик лучше потакалы. А матросам передай мой горячий привет!

Подошел Балодис и, улучив подходящую минуту, протянул мичману руку.

— Ты что ж в отряд не возвращаешься? — спросил Павлов.

— Рад бы, да главком не пускает, — схитрил Янис и тут же испугался своих слов: «А вдруг Блюхер прикажет вернуться».

— Не пущу его, — вступился за него Кошкин. — Он нам в Челябе пригодится.

Прощание затянулось бы надолго, но Блюхер подмигнул Балодису и шепнул:

— Скажи дежурному, чтоб отшвартовал эшелон.

Поезд тронулся. Из вагонов, где находились шараповские казаки, доносились песни под звуки гармошки.

К Сашке Почивалову подсел заросший арестованный в хорошо сшитом военном костюме.

— Второй день к тебе присматриваюсь, есаул. Никак, Почивалов, адъютант наказного атамана?

— Хучь бы так.

— Не так, а факт. Узнаешь меня?

Почивалов, не глядя на соседа, ответил:

— Нет!

— Скоро запамятовал. Я хорунжий Енборисов, частенько заходил к полковнику Сукину перекинуться в картишки… Они меня и погубили. Мы в ту ночь играли… Атаману, видать, удалось бежать, да и Сукину тоже. А я…

Енборисов не договорил и с досады поник головой, на которой курчавились каштановые волосы. Сашка пристально смотрел на него, все отчетливее вспоминая красивого офицера, всегда одетого с иголочки. Он даже однажды подумал: «Был бы я такой — Надежда Илларионовна не выпустила бы меня из рук». А сейчас его трудно было узнать: лицо заросло щетиной, глаза глубоко впали, нос заострился.

— Не миновать штаба Духонина как пить дать, — тихо произнес хорунжий.

Эти слова произвели на Сашку тягостное впечатление. Ему так хотелось жить, ведь он еще молод и мало успел повидать. «Может быть, мне бы и удалось скрыться, если бы я не возвратился к этой… Впрочем, все дело случая и счастья. Не пришел бы матрос — я бы спокойно там переждал, пока красных снова не вышибли из города. И долго я здесь буду томиться? Допросили всего раз — и всё. Вот придут сюда на днях и всех приставят к стенке». От этих мыслей Сашке стало еще тяжелей, и он невольно застонал.

— Молчи, щенок! — Енборисов ладонью зажал ему рот. — Я тебя спасу.

Сашка мгновенно пришел в себя. Ему показалось, что он сам произнес эти слова, и уставился на Енборисова.

— Спасу, — повторил Енборисов, — но уж потом, когда вернется атаман, ты мне служить будешь.

— Полжизни отдам! — Сашка болезненно воспаленными глазами посмотрел на хорунжего, искренне веря тому, что тот его спасет.

Енборисов полулежал на соломе, подперев рукой голову. Глазами поманил к себе Сашку, и тот приполз.

— Надо менять политику, — сказал хорунжий.

Сашка глядел на Енборисова, не догадываясь, о чем тот намерен говорить.

— Надо проситься на допрос, а там прямо скажем: «По несознательности пошли к атаману. Мы — за трудовое казачество и хотим служить советской власти. Берите нас к себе».

— Не поверят, — усомнился Сашка.

— Все надо испробовать, авось поверят. Зато когда выпустят на волю — ищи ветра в поле. На допросе говори, что служил при Сукине для поручений, пакеты возил и прочее такое, а я командиром эскадрона был. Когда попадем к нашим, скажем, что скрывались в Казачьей слободке… Понял?

Сашка кивнул головой. План Енборисова ему понравился: не все ли равно, что наболтать, лишь бы выйти на волю.

Через неделю Почивалов и Енборисов были выпущены из тюрьмы и зачислены в формируемый ими же самими казачий полк. С большим трудом им удалось завербовать в форштадте десять казаков, раздобыли для них коней, седла и приказали казакам носить на левой стороне груди небольшой красный бант.

Сашка радовался неожиданной перемене. Не раз он задумывался над тем, чтобы зайти к Надежде Илларионовне, но благоразумие взяло верх. «Все равно не поймет и донесет на меня атаману». Больше всего Сашка боялся матросов. В каждом из них видел Балодиса и считал, что рано или поздно эта встреча произойдет и он снова очутится в тюрьме. Тогда Сашка решил бежать в родную станицу. Он не знал ни о станичном сходе, ни о суде над отцом и Митричем, но Енборисов постоянно приглядывал за ним, и это мешало Сашке осуществить свой план.

Енборисов явился к Цвиллингу и добился приема.

— Я не могу доказать свою преданность советской власти, — сказал он. — Полк можно сформировать, но не в городских условиях.

— Что вы предлагаете?

— Дозвольте выехать в станицы с мандатом Ревкома, в котором прошу указать, что формируется красный полк революционного казачества.

Цвиллинг молчал.

— Не доверяете, товарищ председатель? — продолжал Енборисов. — Тогда переведите меня рядовым казаком и назначьте другого командира. Есть даром советский хлеб — не в моем характере.

— Ладно, езжайте! — доверчиво согласился Цвиллинг.

Енборисов уехал, наказав Почивалову нести охрану Ревкома и быть примерным, чтобы войти в доверие к властям. Возвратился он с полусотней казаков, выстроил их перед зданием Ревкома и, явившись к Цвиллингу, попросил:

— Скажите казакам несколько теплых слов.

Сашка неоднократно приставал к Енборисову:

— Пора бежать, чего мы ждем?

— Поедем с тобой опять вербовать, тогда и побежим.

И они поехали. Впереди простирались холодные дали слепящего снега, а на горизонте чернели облака, напоминавшие своей причудливой формой высокие холмы. Вокруг ни деревца, ни кустика, лишь снег и серый купол неба. Звенящая тишина, извечный покой. В этой тишине Енборисов бесшумно извлек из кобуры наган и выпустил три заряда в затылок Почивалову. Убитого Сашку он бросил в снег и вернулся в Оренбург, ведя почиваловского коня.

— Иначе не мог поступить с этой гидрой, — доложил он Цвиллингу и рассказал тут же выдуманную историю: — Этот щенок мне сказал: «Прощай» — и драпанул к дутовцам. Мне за него отвечать перед вами. Пусть я беспартийный казак, но у меня же совесть. Что было делать?

— Правильно поступил, — одобрил Цвиллинг.

Так Енборисов заслужил доверие и, прикинувшись архикрасным, сумел убедить доверчивых людей, что он коммунист.

…Поезд приближался к Троицку. В вагонах шумно, весело. Недалеко от станции Блюхер взобрался в теплушку к казакам. Шарапов взял руки по швам и по форме доложил.

— Вольно! — скомандовал Блюхер.

— Извиняйте, товарищ главком, садитесь на нары.

Молодой казак, выхватив из кармана не первой свежести большой платок, стал им стряхивать хлебные крошки с досок. Никогда раньше этот самый казак не стал бы того делать для есаула, а Блюхеру он искренне хотел услужить. В этом Шарапов видел уважение казаков к главкому, и в то же время ему нравилась простота отношений начальства с конниками.

— Ну как, ребятушки, жалобы есть? — спросил Блюхер. — Кормят досыта?

Шарапов по привычке подкрутил усы и попросил:

— Дозволь рядом сесть, Василий Константинович.

— Я за место не платил, — пошутил Блюхер. — Где хочешь, там и садись.

— Помню я, главком, как ты в Троицке гуторил. И сала мало, и хлеб на досталях, в обчем не весело. А я так скажу: хучь бы половину того, что имеем, а от советской власти не уйдем, как пацаны за мамкин подол держаться будем. Нас учили так: нельзя земле без царя стоять, а на поверку получается брехня, потому и слепая лошадь везет, коли зрячий на возу сидит.

— Я с тобою не согласен, — возразил Блюхер. — По-твоему выходит, что народ слепой, один Ленин зрячий.

— Извиняйте, главком, что встреваю в разговор, — неожиданно вмешался рябой казак с горбинкой на носу, — гуторил один хуторной, что ему доподлинно известно про Ленина — незаконный сын енерала Бенкендорфа, а брат его при Корнилове служит.

Шарапову интересно было послушать, что ответит Блюхер, и потому добавил:

— И я про то слышал.

Блюхер усмехнулся:

— И про меня дутовцы говорят, будто я немецкий генерал.

— Дурни! — рассмеялся Шарапов.

— А ведь говорят. И головы казакам забивают. На самом же деле Ленин простой русский человек.

— Ты его видел, главком? — допытывался рябой казак.

Блюхер решил, что в этом случае соврать не грех, и быстро ответил:

— Как тебя.

— И за ручку здоровкался?

— Ленин со всеми за руку здоровается, а к казакам особое расположение имеет.

Рябой казак задумался, упершись руками в бедра, и про себя сказал: «Едрена матрена, стрену этого хуторного — рожу всю заплюю. Пошто мне голову морочил, гад». И громко произнес: — Ох и выпил бы сейчас!

— Ишо чего захотел? — спросил Шарапов.

Рябой казак уперся маленькими глазами в командира сотни и, глотая слюни, ответил:

— У нас в станице яблоки спасовку водой в кадке заливают, а после духовитой травкой заправляют и в погреб до первых журавлей. Кого хочешь свалит с ног.