Александр Матяш - Дао Блаженств

• Название: Дао Блаженств
• Автор: Александр Матяш
• Жанр: Религия
• ISBN: 978-5-4474-1998-1

В этой книге содержатся ответы на вопросы, которые рано или поздно встают перед любым человеком, интересующимся как христианством, так и восточной традицией: что общего между ними? Где заканчивается их различие и начинается сходство? Можем ли мы из нашего сегодняшнего дня получить ключ к чтению древних текстов? Книга будет интересна и полезна как специалистам (психологам, культурологам), так и всем тем, кто всерьез занимается духовными практиками.

---

М: …значит, эго растворилось.

А: Да.

У: Я смотрю на 10-ый стих и мне кажется, что здесь не просто «не реагируют», а здесь еще и такая любовь к людям – несмотря ни на что – даже к изгоняющим тебя.

А: Верно. А как такую любовь можно испытывать? Только если все, что происходит, нас не задевает. Есть притча про Будду о том, как он проходил через деревню, жители которой были настроены к нему крайне недоброжелательно. Они окружили его плотной толпой, стали поносить, оскорблять и всячески над ним издеваться. Он их выслушал очень спокойно, с улыбкой на устах, а когда они замолчали, ожидая его ответа (им хотелось насладиться его унижением), он кротко их поблагодарил. Они были потрясены: «За что ты нас благодаришь? Мы же сделали все, чтобы тебя оскорбить и унизить». И он им ответил: «Вы устроили мне прекрасное испытание. Благодаря вам я смог еще раз убедиться в том, что слова ваши меня не задели и внутри меня ничего не дрогнуло. Я вам очень признателен за такую возможность». Представляете, что чувствовали эти люди, когда он от них уходил?

Будде повезло больше, чем Христу, его не растерзали за правду. Он все-таки жил в мирном, благополучном, духовно более свободном обществе, он мог называть вещи своими именами, мог говорить открытым текстом, дожил до глубокой старости, у него было множество учеников – он в восемьдесят лет ушел в нирвану. Христу «повезло», если можно так выразиться, гораздо меньше (хотя так нельзя говорить, потому что по ортодоксальной точке зрения, Он сам выбрал себе и место воплощения и участь). Он родился среди людей эмоционально одержимых, озлобленных, раздосадованных, раздавленных оккупацией Рима, затравленных ужасающей действительностью – кругом кипели вражда, ненависть, готовность уничтожать друг друга, грубейшее невежество, кастовость. Духовные истины, уже открытые и проповеданные, начали опять вытесняться и замалчиваться. В той ситуации у Него не было никакой возможности свою мудрость и глубину передавать открытым текстом, как это делал Гаутама. Слава Богу, до наших дней дошло то, что дошло – это великое счастье. Но Он, проживая свою жизненную мистерию, вполне вероятно понимал, что может и ничего не дойти, и Ему нужно было оставить вот такой пример – яркий и выразительный. Конечно, то, что Он был послан именно в Иудею, – не случайно, так мрачно и безысходно было там в те времена.

Д: А за что же Будда был послан в Индию, если там все было так благополучно и беспроблемно?

А: Так нельзя говорить: ни Будду, ни Христа не посылали в наказание – ни им самим, ни тем, кому они были посланы. Здесь, скорее, уместен вопрос не «За что?», а «Почему?». Там образовался духовный застой, нужно было дать толчок развитию. И он был дан – настолько мощный, что духовный посыл ощущается до сих пор.

11 Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня.

Этот стих раскрывается дальше.

12 Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас.

А: В отличие от предыдущих, это блаженство раскрывается в двух стихах – 11-ом и 12-ом. Как всегда в Евангелии, текст обезоруживает своей простотой.

Д: Честно говоря, с обычной человеческой точки зрения логика совсем не очевидна. Если человека гонят из общины, из семьи – как же он может чувствовать себя блаженным? Ему плохо в этот момент. Наверное, имеет значение, что поношения и злословие в этом случае неправедные, напрасные.

А: А как же еще – если за Него?

У: Видимо, они не будут воспринимать то, что происходит как поношения и гонения. Если бы они так воспринимали, была бы какая-то… человеческая реакция.

А: И что это была бы за реакция?

У: Мне кажется, что Он в этих словах обращается не к их человеческой природе, ведь «поносить и гнать» можно человека. Это как с женщинами… Есть разряд женщин, которых можно бросить, есть женщины, которых бросить нельзя. Как можно бросить, если женщина не чувствует себя брошенной. Можно расстаться, но «бросить» нельзя. Так

и тут. Поносить можно только тогда, когда человек на это реагирует, отвечает. А если он это так не воспринимает, поношение невозможно.

Д: Для этого, наверное, надо пребывать в безэговом состоянии.

В: Саша, я чувствую, что у меня есть затруднение, которое мне мешает. Когда мы что-то читаем или обсуждаем, у меня часто, возникают мыслеобразы, которые мне трудно вербализовать выразить словами.

А: Что – ощущение не поддается вербализации?

В: Не поддается. Очень трудно. Оно какое-то единое, а его надо расчленить линейно. Оно теряется, становится плоскостным.

А: Так ты убиваешь свое ощущение. Превращаешь его в плоское и двумерное, лишаешь объема.

В: Да.

А: Это происходит потому что такова изначальная задача, которую ты перед собой ставишь: не передать, а изложить. Объем должен возникать за счет свидетеля, который смотрит сверху. Третьей точки, которая создает объем. Понимаешь?

В: Нет.

А: Вероника, с тобой когда-нибудь было такое, чтобы тебя поносили и всячески о тебе неправедно злословили, а тебя это не задевало?

В: Нет. Я всегда реагировала. Потом могла сердиться на себя, но всегда реагировала.

А: Кто может сказать, почему Вероника не может развернуть и передать свое цельное ви́дение?

М: Может быть, у нее действительно не было такого опыта?

Д: Мне кажется, изначальное ви́дение, которое возникает внутри, недостаточно цельное.

А: Нет, изначальное ви́дение у Вероники цельное. Потом идет по затухающей.

Д: Может быть, это связано как-то со страхом самовыражения?

А: Думаю, что да. Это связано прежде всего с тем, что внутренне она не хочет подхватить огонь вспыхнувшего понимания. Этот огонь – цельное ви́дение – родится в твоем сознании – ты же его хочешь только изложить, никак с ним не соприкасаясь, не взаимодействуя с ним, не проживая его. И из-за этого ты лишаешь его подпитки. Он начинает гаснуть. Ты его в себе не несешь, ты его только описываешь.

Д: Саша, а отчего это? Страх отстоять эту позицию или страх быть осужденным за нее?

А: Разве это не одно и то же? Зависимый, слишком зависимый взгляд. Ты, Вероника, очень озабочена тем, как тебя воспримут и оценят, и ты совершенно не озабочена этим огнем. Он начинает тускнеть в твоих глазах, в твоих руках, твоих речах, потому что ты дышишь в другую сторону. Мы так устроены, что если что-то слишком сильно волнует в одном месте, в другом мы автоматически становимся слабее. Что ты скажешь, например, по поводу состояния блаженства, когда тебя будут «поносить и гнать и всячески неправедно злословить»? Возрадуешься? Возвеселишься? Видишь, Вероника ты сейчас полностью в противофазе. Ты понимаешь, что нужно для того, чтобы войти в противоположное состояние – радости и блаженства?

В: В последнее время у меня стало получаться расслабляться на примитивном, бытовом уровне. Но это должно быть и на другом, более высоком уровне, качественно ином. У меня это понимание только в зародыше, и все равно я воспринимаю это как чудо.

А: Что же нужно, чтобы это чудо в тебе развернулось? Обратите внимание, до 10-го и 11-го стихов – «изгнанные за правду» – как-то можно было представить и вообразить себе то, о чем идет речь. Здесь же Иисус вдруг очень резко набирает высоту, что называется «идет в отрыв», и говорит такие вещи, которые без реального опыта не понять. Что касается реального опыта, то у тебя, Вероника, его нет уже в том, о чем говориться в четвертом стихе: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся». Как ты думаешь, умеешь ли ты плакать?

В: Я разучилась.

А: А что ты делаешь?

В: Я в последнее время вообще не плачу. Я не помню, когда я в последний раз плакала.

А: Ты не можешь плакать, ты не знаешь, как это делается, ты забыла, как действительно надо плакать. Если бы ты это вспомнила, тебе стали бы понятны слова: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». Ну что, будем учиться плакать? Кто хочет, может присоединиться к процессу.

Но сначала нужно научиться трехуровневому дыханию: живот, диафрагма, ключицы. Вам, женщинам, из-за вашей анатомии должно быть несравненно легче это сделать, чем мужчинам. Мужчины, в том числе и поэтому, реже плачут. Если человек по-настоящему рыдает, то в это время он дышит трехуровневым дыханием, так, как это делают, рыдая, маленькие дети. И именно твоя неспособность так дышать, Вероника, – это как раз и есть твоя неспособность к капитуляции. Попробуйте так подышать и почувствуйте, как вы приближаетесь к капитуляции.

Вероника, вспомни, что твой сын пошел в школу, как это здорово, как это замечательно – расплачься. На выдохе у тебя задушено, чувствуешь? Не бойся своего выдоха, ты не присутствуешь в нем. Присутствуй! Все отдавай. Ты не можешь даже выдох отдать людям, а хочешь передать им смысл, который в тебе рождается. Ты его задавливаешь, губишь и убиваешь. Поплачь по поводу того, что ты убийца собственного смысла, рождающегося в тебе. Плачь! Медленнее, с присутствием. Тебе ни до кого дела не должно быть. Все из себя вылей. Плачь о том, что мы все умрем. Представляешь? У тебя только сейчас появляется возможность по-настоящему плакать. Продолжай. И одновременно слушай, что я буду говорить. Внутри тебя есть точка, которая в этом плаче не участвует. Она не забивается этим рыданием. Иди в эту точку и продолжай рыдать. Оставайся в ней. Почувствуй, что когда ты присутствуешь в ней, выдох становится более свободным. Нет спазма жалости к себе. Есть просто космическая вибрация плача. Просто смотри на то, как изменчив мир. И сын твой когда-нибудь состарится и умрет. Ты это не сейчас узнала. Ты это знала всегда. Стоит мир вокруг. Чувствуешь его из этой точки? Сейчас мир затихнет. Почувствуй, какой удивительный покой. Покой, принятие, блаженство. То, что ты раньше воспринимала как «мне все равно», на самом деле было защитой. Тебя нет. Есть какая-то оболочка, которой ты привыкла себя считать. Не отождествляйся с ней. Ты слишком привязана к этой оболочке, которая родилась только для того, чтобы выполнить определенные задачи и затем снова распасться. Вдохни так глубоко, как только можешь. И выдохни так же глубоко. Не жалей себя. Посмотри, сколько этих оболочек ходило по земле. Миллионы, мириады прекраснейших людей. О чем же ты жалеешь сейчас? О своей привязанности? О своей жажде отождествления? О своих страхах? Почувствуй, что ты привязана только к страхам. Как сильно ты любишь сына. А теперь вспомни, что он умрет. Ты это понимала? Почему же ты сегодня расплакалась? От страха смерти? На дне твоих зажимов, на дне твоих зависимостей всегда таилось безумие. Увидь его. Посмотри, как ты безумна на самом деле. Видишь? Выйди из него или оставайся с ним. Открой глаза. Взгляни на икону Александра Свирского.