Святослав Рыбас - Василий Шульгин: судьба русского националиста

• Название: Василий Шульгин: судьба русского националиста
• Автор: Святослав Рыбас
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03715-1

Василий Шульгин вошел в историю как фигура крайне противоречивая. И вместе с тем это был типичный представитель русской имперской элиты начала XX века. Будучи убежденным монархистом и националистом, он принял активное участие в попытках либерализации государственного управления, которые закончились заговором против царя и крушением империи. Шульгин принимал отречение от престола Николая II, входил в группу руководителей Февральской революции, участвовал в организации белогвардейского сопротивления Октябрьской революции, был членом правительств генералов Деникина и Врангеля, создал разветвленную разведывательную организацию, руководил редакциями газет, был ярким публицистом и писателем. Автор книг «Дни», «1920 год», «Три столицы», «Что нам в них не нравится. Об антисемитизме в России» и др. В декабре 1944 года был арестован в Югославии армейской контрразведкой Смерш, осужден на 25 лет заключения за антисоветскую деятельность. После амнистии в 1956 году занимался литературной деятельностью, стал героем знаменитого фильма «Перед судом истории», консультировал ученых, деятелей культуры, литераторов — Александра Солженицына, Николая Яковлева, Марка Касвинова, Дмитрия Жукова, Николая Лисового, Илью Глазунова, Сергея Колосова, Фридриха Эрмлера, Андрея Смирнова и др.

Святослав Рыбас рассматривает жизненный путь Шульгина на фоне кризисных явлений российского исторического процесса, что делает эту книгу завершающей в ряду его работ — «Столыпин», «Генерал Кутепов», «Сталин», «Громыко», опубликованных в серии «Жизнь замечательных людей».

знак информационной продукции 16+

---

Во-вторых, это история воюющего человека, для него идеи важнее собственной жизни. Что это за идеи? Процветание России и русского народа. Он одновременно русский националист и имперский державник, не желавший понять, что для процветания империи русские обязаны многим жертвовать. Он сражается за империю, и он же раскалывает ее.

В-третьих, Шульгин — символ неуемной борьбы с короной образованного класса за политическую власть и тотального поражения в этой борьбе.

В-четвертых, говоря о Шульгине, нельзя обойти проблему российской государственности: как к XX веку выросла огромная империя, за счет каких сил и вопреки каким силам?

В-пятых, в его судьбе отразились иные фигуры нашей истории: император, С. Ю. Витте, П. А. Столыпин, А. Ф. Керенский, А. И. Деникин, П. Н. Врангель, В. И. Ленин, И. В. Сталин, Н. С. Хрущев, Л. И. Брежнев…

Думаю, что и современная постсоветская Россия может угадать свои черты в этом сферическом зеркале. Национальные вопросы? Да. Борьба за власть внутри элиты? Да. Украинский вопрос? Да.

После серьезных размышлений я глубоко погрузился в русскую историю. В моей памяти пронеслись, будто эпиграфы к книге, несколько картин и голосов.

«Русское государство имеет то преимущество перед другими, что оно управляется непосредственно самим Господом Богом. Иначе невозможно объяснить, как оно существует» (фельдмаршал Бурхард Христофор Миних).

«Мы хорошо знаем, что эта святыня народная — Родина — принадлежит не нам только, живым, но всему племени. Мы — всего лишь третья часть нации, притом наименьшая. Другая необъятная треть — в земле, третья — в небе, и так как те нравственно столь же живы, как и мы, то кворум всех решений принадлежит скорее им, а не нам. Мы лишь делегаты, так сказать, бывших и будущих людей, мы — их оживленное сознание, — следовательно, не наш эгоизм должен руководить нашей совестью, а нравственное благо всего племени» (Михаил Меньшиков. Письма к ближним)[3].

«— Теперь, говорю, понятно, отчего в прошлом году сошел поезд с рельсов… Я понимаю!

— На то вы и образованные, чтобы понимать, милостивцы наши… Господь знал, кому понятие давал…» (Антон Чехов. Злоумышленник).

«Русь слиняла в два дня. Самое большое — в три… Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом буквально ничего» (Василий Розанов).

Глава первая

Соперничество русских и поляков в Малороссии. — Профессорский сын. — Университет. — Истоки «политического антисемитизма»

Значит, Шульгин… Это преображенный во времени петровский дворянин, потомок пушкинского Петра Гринева из «Капитанской дочки». Заброшенный судьбой на западную окраину империи, он жил среди малороссов, поляков и евреев тихой жизнью среднего помещика, называя себя «лесным человеком», пока не был вытребован на службу государству.

Вообще в шульгинской судьбе много загадок, которых не разгадать, если не брать во внимание несколько столетий нашей истории.

Почему монархист Шульгин оказался на самом лезвии бритвы, перерезавшей горло монархии, мы никогда не поймем, если не рассмотрим главные повороты тысячелетнего потока, который…

Что «который»?

Приходит на ум, вроде и не совсем по теме, стихотворение Гавриила Романовича Державина:

Река времен в своем стремленье
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей…

Прежде всего он имперский человек до мозга костей, сторонник единой России, отдавший в борьбе за нее двух сыновей. Он бескомпромиссный борец со всяким сепаратизмом, особенно украинским… Его нес тысячелетний поток, который пробивал себе дорогу через гранит иных народов и империй.

Петр Великий создал имперского служивого человека, вдохнул в него великую цель и заковал его в железо для соперничества с более сильными и культурными нациями.

Если бы Шульгин родился в ту пору, ему выпала бы судьба воевать, строить крепости и заводы, усмирять народные бунты. Или вести торговые дела с более искушенными в них иностранцами. Каких результатов он добился бы, нечего гадать. Главное, что в нем жила петровская традиция.

Петровская империя — военно-дворянская корпорация с доминирующей идеей универсального государства, где военные расходы составляли 65 процентов бюджета[4]. Дворян от государственной службы могло освободить либо увечье, либо смерть.

При этом совершился идейный слом: главенствующей стала доминанта служения отечеству, а не Божественной истине, как прежде.

Еще до объединения Киев оказывал на Москву сильное влияние, он стал поставщиком образованного духовенства, получившего хорошее богословско-филологическое образование в Киевской коллегии Киево-Печерской лавры. Если учесть, что в России до 40-х годов XVII века практически не было средних школ, то появление украинских учителей сразу отразилось на культурном процессе. Был выпускником Киевской коллегии и белорус, член униатского ордена базилиан Симеон Полоцкий, впоследствии ставший идеологом петровских преобразований. Он провозглашал примат дел в оправдание жизни человека перед Богом, а его оппоненты, среди которых самым ярким был протопоп Аввакум, — отдавали первенство вере в Бога.

Могучее централизованное государство — эта идея была ведущей в политическом мироощущении русских царей. Ее создатель, архимандрит Иосиф Волоцкий, внушил Ивану Грозному мысль, что строение Московского государства повторяет устройство государства Небесного, а царь является наместником самого Бога. Таким образом, православие имело политическое содержание. Эта мысль освятила строительство Русского государства, в котором каждый ощущал свою причастность к высшей миссии.

Подчеркнем, атмосфера иосифлянского государства была пронизана мыслью о необходимости защиты православия и, соответственно, несла в себе зерна раскола: отошедшее от православия государство (и царь) лишалось смысла существования.

Но Петру требовалось решать земные задачи. Поэтому ради блага отечества теперь можно было совершать даже государственные перевороты, смещая высшего руководителя, что и происходило не раз в послепетровской истории, включая и последнего императора Николая II.

К тому же к XX веку положение Церкви, единственного государственного учреждения, исполняющего задачи государственной идеологии, было крайне трудным. Это наблюдалось в сельских приходах, где священники были в полной экономической зависимости от крестьян. Нужда заставляла их угодничать перед богатыми прихожанами, порождала в массах устойчивое мнение о жадности священников, уничтожала авторитет Церкви.

Начав модернизацию, центральная власть в Великих реформах Александра II не нашла должной роли для тысяч своих культурных и идеологических агентов на местах. Она подвигала десятки миллионов подданных к индивидуализму, развитию предприимчивости, правовой грамотности и другим основам рационального жизнеустройства, а Церковь оставалась в прошлом. Власть не подготовила идеологов будущей России[5].

На примере армии видно, как Петр «уздой железной Россию поднял на дыбы»: «Установив, с одной стороны, сверхвысокие ставки вознаграждения за доблестный ратный труд и сверхвысокие риски утраты всех прав за его профанацию, с другой стороны, Петр I создал между этими полюсами поле напряженности, в котором буквально кристаллизовались военные таланты»[6].

Говоря о Шульгине, не обойтись без разговора о русском национализме. Здесь общее место: национализм — русский, а империя — уже не русская, а Российская. Она строилась жертвенными усилиями русских (великороссов, малороссов, белорусов). То есть русский национализм как щит стоит против имперского центра и одновременно против других государств.

Но в случае с Шульгиным это не так.

Украина и Киев — его родина, колыбель, первооснова миропонимания. Войны Богдана Хмельницкого и войны Москвы с Польшей, освободившие Малороссию из колониального плена, — для него вчерашнее прошлое, еще не вполне застывшая и остывшая история. Потомок запорожских казаков Гоголь, написавший повесть «Тарас Бульба», почти современник, мог бы быть дедом Шульгина. Отчим Шульгина — просто потомок запорожцев. Вообще все древности отечественной истории, которые нам сегодня кажутся стариной, были для него близкими явлениями.

В российском историческом сознании борьба за Украину отпечаталась героическими образами повести Николая Гоголя «Тарас Бульба», в которой запорожские казаки сражаются «за Веру Православную» с поляками-католиками и мысленно обращаются к далекому «белому царю», то есть к Москве. На самом деле религиозные вопросы стояли на втором месте и служили оформлением вопросов экономических и социальных.