Кэтрин Мэнсфилд - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Кэтрин Мэнсфилд
• Издательство: Книга
• Жанр: Проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-212-00144-7

---

Приближаясь к дому, Бернел всякий раз испытывал панический страх. Еще не въехав в ворота, он уже кричал первому, кто попадался ему на глаза: «Дома все в порядке?» Но все равно не мог успокоиться, пока не слышал голос Линды: «Стенли! Вернулся?» Черт знает, как долго приходится добираться до дому — в их жизни за городом это единственный серьезный недостаток. Но теперь уже близко. Они поднялись на последнюю горку; дальше до самого дома пойдет пологий спуск, не больше полумили длиной.

Пэт слегка тронул лошадь кнутом и ласково приказал: «А ну, давай. А ну, давай».

До захода солнца оставались считанные минуты. Все кругом замерло, омытое ярким металлическим светом. С полей, раскинувшихся по обеим сторонам дороги, доносился аромат сочной травы, пахнувшей парным молоком. Железные ворота были открыты.

Двуколка промчалась через них, вверх по дороге, вокруг островка и остановилась перед верандой, как раз посредине.

— Ну как, подходящая лошадка, сэр? — спросил Пэт, слезая с сидения и добродушно улыбаясь хозяину.

— Вполне. Очень хорошо, Пэт, — отозвался Стенли.

Из стеклянной двери вышла Линда. «Стенли! Вернулся?» — зазвенело в сумеречной тишине.

При звуке ее голоса у него так сильно забилось сердце, что он с трудом подавил в себе желание тут же взбежать вверх по ступенькам и обнять ее.

— Да, вернулся. Все в порядке?

Пэт развернул двуколку по направлению к боковым воротам, выходившим на задний двор.

— Минуточку, — задержал его Бернел. — Подайте мне вон те два пакета. — И он таким тоном сказал Линде: «Я привез с собой банку устриц и ананас,» — словно дарил ей все земные плоды.

Они вошли в холл. В одной руке Линда несла устрицы, в другой — ананас. Бернел закрыл стеклянную дверь, сбросил шляпу, обнял жену, прижал к себе и поцеловал в темя, потом в уши, в губы, в глаза.

— Ох, милый! — сказала она. — Подожди же минуточку! Дай мне хоть положить эти дурацкие пакеты. — И она поставила банку с устрицами и ананас на маленький резной стул. — Что у тебя в петлице — вишни? — Она вытащила их и повесила ему на ухо.

— Не надо, голубка. Это тебе.

Тогда она сняла их.

— Ты не обидишься, если я оставлю их на после? До обеда они испортят мне аппетит. Пойдем к детям. Они как раз пьют чай.

В детской на столе стояла зажженная лампа. Миссис Ферфилд резала хлеб и мазала куски маслом. Три девочки, повязанные салфетками, на которых были вышиты их имена, сидели за столом. Когда вошел отец, они вытерли губы в ожидании поцелуя. Окна были открыты; на камине стоял кувшин с полевыми цветами, и лампа отбрасывала на потолок большой мягкий круг света.

— Вы, кажется, очень уютно здесь устроились, мама, — сказал Бернел, щурясь от яркого света. Три девочки сидели по трем сторонам стола, четвертая была не занята.

«Вот тут будет сидеть мой сын», — подумал Стенли. Он крепче обнял Линду за плечи. Ей-богу, ну не глупо ли чувствовать себя таким счастливым!

— Да, Стенли. Нам очень уютно, — сказала миссис Ферфилд, нарезая хлеб для Кези узкими ломтиками.

— Вам здесь больше нравится, чем в городе, а, дети? — спросил Бернел.

— О да, — сказали девочки, а Изабел, подумав, добавила: — Спасибо тебе большое, дорогой папочка.

— Пойдем наверх, — позвала Линда. — Я принесу тебе домашние туфли.

Лестница была слишком узкой, чтобы идти по ней под руку. В спальне было совсем темно. Стенли слышал, как кольцо Линды постукивало о мраморную полку камина: она ощупью искала спички.

— У меня есть спички, дорогая. Сейчас зажгу свечи. — Но он не зажег, а подошел к ней сзади, снова обнял и прижал к плечу ее голову.

— Я так необыкновенно счастлив, — сказал он.

— Правда? — Линда повернулась к нему и, положив ему на грудь руки, заглянула в глаза.

— Право, не знаю, что на меня нашло, — проговорил он, словно извиняясь.

На дворе теперь стало уже совсем темно; выпала обильная роса. Когда Линда закрывала окно, холодные капли омочили ей кончики пальцев. Где-то далеко лаяла собака.

— Знаешь, мне кажется, что сегодня будет луна, — сказала Линда.

Когда она сказала это, когда холодная влажная роса коснулась ее пальцев, ей вдруг показалось, что луна уже взошла, а она, застигнутая врасплох, стоит в потоках холодного лунного света. Линда вздрогнула, отошла от окна и села на диван рядом со Стенли.

У мерцающего огня камина в столовой на мягком пуфе сидела Берил и играла на гитаре. Она приняла ванну и переоделась. Теперь на ней было платье из белого муслина в черный горошек, и к волосам была приколота черная шелковая роза.

В доме все стихло, все спит, друг.
Видишь, мы здесь одни.
Руку мне дай смелей, друг,
Крепче меня обними.

Она играла и пела для себя одной и, пока играла и пела, не переставала любоваться собой. Отблески пламени падали на башмаки, на красноватую деку гитары, на белые пальцы Берил…

«Если бы, стоя за окном, я увидела себя, я, несомненно, влюбилась бы», — подумала она. И она заиграла аккомпанемент еще мягче и уже не пела, а только слушала.

«Первый раз, когда я тебя увидел, моя крошка, — а ты и не подозревала, что кто-то смотрит на тебя, — ты сидела на мягком пуфе, подогнув маленькие ножки, и играла на гитаре. Боже, я никогда не забуду…» — Берил откинула голову и запела снова:

Даже луна устала…

Но тут раздался громкий стук в дверь, и в комнату просунулось багрово-красное лицо служанки.

— Пожалуйста, мисс Берил, мне нужно накрыть на стол.

— Пожалуйста, Элис, — сказала Берил ледяным тоном. Она поставила гитару в угол. Элис внесла большой черный железный поднос.

— Ох, и пришлось же мне сегодня повозиться с духовкой! — сообщила она. — Не печет, да и только.

— Вот как! — сказала Берил.

Нет, эта дурацкая девчонка совершенно невыносима. Берил влетела в темную гостиную и зашагала из угла в угол. Она никак не могла успокоиться, никак… Над камином висело зеркало. Она обеими руками оперлась о каминную доску и взглянула на отразившуюся в нем бледную тень. Какая она красивая, и нет никого, кто бы посмотрел на нее, никого…

«Почему ты должна так страдать? — казалось, говорило лицо в зеркале. — Ты не создана для страданий… Улыбнись!»

Берил улыбнулась, и ее улыбка действительно была так прелестна, что она снова улыбнулась, но на этот раз уже просто потому, что не могла не улыбнуться.

8

— С добрым утром, миссис Джонс.

— С добрым утром, миссис Смит. Я так рада вас видеть. Вы и ваших деток привели с собой?

— Да. Я привела обоих своих близнецов. Знаете, с тех пор, как мы виделись с вами в последний раз, у меня прибавился еще один ребеночек, но малютка появилась так внезапно, что я еще ничего не успела ей сшить. Поэтому я оставила ее дома… Как здоровье вашего мужа?

— Благодарю вас, он здоров. Правда, у него был ужасный насморк, но королева Виктория — она, знаете ли, приходится мне бабушкой, — прислала ему ящик ананасов, и насморк от них сразу прошел. Это ваша новая служанка?

— Да, ее зовут Гвен. Она у меня всего два дня. Гвен, это моя подруга, миссис Смит.

— С добрым утром, миссис Смит. Обед будет готов минут через десять.

— Мне кажется, ты не должна знакомить меня со служанкой. Я первая должна с ней заговорить.

— Ну, она не служанка, она компаньонка, а компаньонок можно знакомить. Это я точно знаю, потому что у миссис Семюэль Джозефе есть компаньонка.

— Ах, право, не стоит придавать этому значения, — небрежно сказала служанка, усердно сбивая колышком от сломанной платяной вешалки гоголь-моголь с какао. На бетонной ступеньке отлично варился обед. Гвен расстелила скатерть на розовой садовой скамейке. Она поставила перед каждым прибор: два листка герани — тарелки, сосновую иглу — вилку и прутик — нож. На листе лавра лежали три цветка маргаритки — крутые яйца, несколько лепестков фуксии — ломтики холодной говядины, и очаровательные маленькие тефтели, приготовленные из земли, воды и семян одуванчика; гоголь-моголь с какао Гвен решила подать к столу в ракушках, в которых сбивала его.

— Не устраивайте себе лишних хлопот из-за моих детей, — любезно сказала миссис Смит. — Если вы возьмете эту бутылку и нальете в нее воды из-под крана — то есть, я хочу сказать, молока…

— Хорошо, — сказала Гвен и шепотом спросила миссис Джонс: —Можно я пойду к Элис и попрошу немножко настоящего молока?

Но тут их позвали домой, и все собравшееся к завтраку общество разбежалось, покинув свой очаровательный стол, бросив тефтели и вареные яйца на съедение муравьям и старой улитке, которая, высунув дрожащие рожки из-под перекладины садовой скамейки, принялась закусывать тарелочкой из герани.

— Бегите на веранду, дети. Пип и Регз приехали.

Мальчики Траут были теми самыми двоюродными братьями, о которых Кези рассказывала возчику. Трауты жили в миле от Бернелов, в доме, называвшемся Коттеджем под баобабом. Пип был не по возрасту высок ростом, волосы у него были черные, прямые, а лицо очень белое. Регз, напротив, был очень маленький и такой худой, что, когда его раздевали, лопатки торчали у него, словно два крылышка. У них жил голубоглазый пес с длинным, загнутым кверху хвостом, помесь чего-то с чем-то. Его звали Снукер, и он повсюду ходил за ними следом. Мальчики целыми днями чесали его гребешком и щеткой и заставляли глотать разные ужасные смеси, которые Пип составлял сам и хранил тайно от всех в сломанной банке, закрытой крышкой от старого чайника. В тайну этой смеси не был посвящен до конца даже верный маленький Регз… Взять немного карболового зубного порошка, и щепотку мелко растолченной серы, и, пожалуй, чуть-чуть крахмала, чтобы шерстка у Снукера была пожестче… Но это было еще не все. В глубине души Регз считал, что туда входит порох… Пип никогда не разрешал ему принимать участие в составлении смеси, потому что это было очень опасно.