В. Бирюк - Рацухизация

• Название: Рацухизация
• Автор: В. Бирюк
• Жанр: Научная Фантастика

---

И мы поехали. Поскакали. Постепенно увеличивая размах и скорость этого… «аллюра». Я, честно говоря, не ожидал сколько-нибудь выдающегося результата — слишком непривычно для девушки. Но ей всё непривычно! При таком непрерывном потоке инноваций каждая последующая всё более воспринимается уже как норма. Что позволяет сосредоточиться на собственной реакции. А не на глупостях типа: «хорошо ли я выгляжу? Правильно ли я подскакиваю? В той ли тональности брякают мои серьги?…».

В какой-то момент она оскалилась, плотно зажмурила глаза и, рыча и мотая головой, устроила такой… галоп. Видимо, вспомнила какой-то запомнившийся персонаж из личной жизни, на котором очень хотела… верхом поездить.

Потом упала мне на грудь и чуть слышно сообщила:

– Всё. Я умерла.

Впрочем, «умерла» — ненадолго. Устроившись поудобнее на моём плече, смущённо попросила:

– Ваня, ты… ты про эти наши игры… не рассказывай никому.

Не понял. Это вообще не мой стиль. Дела постельные — не тема для обсуждения. Нет, я понимаю, бывают экстремальные ситуации: в суде, в больнице, в церкви, на телевидении, в соцсетях… Но так-то болтать… мне не свойственно.

– Не говори никому. Люди… завистливы. А уж бабы-то… Ежели узнают, что я на тебе верхом ездила… Съедят. Да и тебе худо будет. Уважать перестанут, насмехаться начнут. А уж мне-то… Ой, Ванечка, стыд-то какой. Ведь не можно бабе сверху быть! Ведь от господа заповедано: муж в дому голова. А ежели голова в… внизу… Грех-то какой! Забьют меня, Ванечка, до смерти. Заклюют, утопят… Тебе-то, чёртушка мой миленький, твой… не к ночи будь помянут — поможет, выведет. А мне погибать.

Посопела в шею и задорно добавила:

– А и ладно! После такого… сладкого — и смерть не страшна. Я теперь — баба настоящая. Да ещё и непростая! Такого попробовала! С самим чёртом… кувыркалась! На Звере Лютом — каталася! Ха-ха-ха! У тебя — вся вотчина под седлом, а я — на тебе верхом! Не, точно с зависти все полопаются! О-ох… Ты не обижайся — я сейчас посплю малость.

И она мгновенно засопела.

Забавно. Я как-то не думал, что эта позиция так… неприемлема аборигенам. А оно-то оказывается для туземцев — выражение крайнего разврата, нарушение исконных устоев. С отсылками к Святому Писанию, к основам семейного уклада и социальной организации общества.

«Бабе сверху быть неможно!». Точка. Абсолютная истина. Нарушение карается всеобщим презрением в отношении мужчины и обвинением в разврате и ведовстве в отношении женщины. Оба «отношения», силами православной церкви и святорусского общества, переводятся из моральной плоскости в материальную. Панночка из «Вия» тоже ездила верхом на парне. Концовка известна: недоучившийся философ забил девушку поленом до смерти.

Кажется, только в «Декамероне» аббат-бенедиктинец применяет эту позицию, причём исключительно из соображений техники безопасности и в целях снижения травматизма:

«он взобрался на постель монаха и, взяв во внимание почтенный вес своего достоинства и юный возраст девушки, а может быть, боясь повредить ей излишней тяжестью, не возлег на нее, а возложил на себя и долгое время с нею забавлялся».

Монах, подглядывавший за процессом, честно сообщает аббату:

«Мессере, я еще недавно состою в ордене св. Бенедикта и не мог научиться всем его особенностям, а вы еще не успели наставить меня, что монахам следует подлежать женщинам точно так же, как постам и бдениям. Теперь, когда вы это мне показали, я обещаю вам, коли вы простите мне на этот раз, никогда более не грешить этим, а всегда делать так, как я видел, делали вы».

«Отмазка» принимается аббатом без изумления. Включая равноценное отношение к сексуальной позе и к обрядам католической церкви.

Вывод: даже в весьма продвинутой части европейского общества — среди монахов-бенедектинцев, в наполненной культурой и прогрессом Италии, с начинающимся уже Ренессансом, столетие спустя после моего «сейчас»,… — такая поза широким массам неизвестна, считается сакральной, требует специального разрешения духовного наставника и начальника.

В христианском средневековом мире позиция «дама сверху» — жёсткое табу. Что вызывает яркие чувства. Неважно какие: восторг ли от собственной смелости, ужас ли от неизбежности наказания… Главное: переживания — сильные. Крепкий шнурок на человеческой душе.

«Запретный плод — сладок» — давняя христианская мудрость.

Построить подходящую ситуацию — дело техники. Важно, что такой поводок можно накинуть и уверенно за него дёргать — потому что крепкий. Потому что — табу. А нарушение табу — вызывает мощные эмоции.

Прав был Иисус:

«знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то изблюю тебя из уст Моих».

«Тёплые» — неуправляемы. На них не накинешь «ошейник» сильных эмоций.

«После нескольких лет наблюдения за своим сознанием Будда Шакьямуни пришёл к выводу, что причиной страдания людей являются они сами, их привязанность к жизни, материальным ценностям, вера в неизменную душу, являющаяся попыткой создать иллюзию, противостоящую всеобщей изменчивости. Прекратить страдания (вступить в нирвану) и достигнуть пробуждения, можно путём разрушения привязанностей и иллюзий устойчивости с помощью практики самоограничения».

Разрушь привязанности и иллюзии. Перестань «греть» или «вымораживать» мир. Приди в «термодинамическое равновесие» с окружающей средой… Стань «тёплым». И ты растворишься в Будде. Поскольку Христос — «изблюёт» тебя.

Наполнитель нирваны — блевотина Иисуса?

А вот «холодные» или «горячие»… Взволнованные «привязанностью к жизни» и «иллюзиями устойчивости» наложенных на неё табу…

Надо запомнить и применить связку: «дама на колу» — шнурки на обоих душах.

Интересны ассоциации с «языком змеи». Каждая «Евина дочка» хочет ощутить себя в раю: никакой готовки-стирки-уборки, бегать голенькой по лесу со своим мужчиной… И чтобы кто-нибудь нехороший, с длинным гибким языком, её льстиво совращал в отсутствие мужа.

Так применение техник куннилингуса в средневековом обществе выводит эту форму сношения на уровень богословия. Надо применить в подходящем случае, сформировав «шнурок» и такого вида.

Только бы не перепутать куннилингус с промискуитетом.

…

Утром она воспользовалась моментом — пока я на утреннюю разминку убежал, и исчезла из спальни. Потом всё утро старательно от меня пряталась. Пришлось посылать мальчишку-посыльного, чтобы нашёл и привёл.

Я с утра зацепился языками с мужиками на поварне по обычной текучке. Но не заметить её появления было невозможно: вся толпа вокруг меня мгновенно замолкла и превратилась в слух. В коллективный слух стаи «хомом сапнутых» индивидуев. Понятно, что про наши вчерашние экзерсисы — всем всё известно. Во всех подробностях. К счастью — не в реальных. Промывать всей вотчине мозги по методу бенедектинцев… насчёт подлежания обетам, постам и бдениям… мне несколько не ко времени.

– День добрый, Иван Акимович. Подобру ли почивал?

Стандартное утреннее приветствие вызвало немедленный поток шепотков:

– Во… сама всю ночь… бесстыжая… до утра ж почитай орала… а ещё и спрашивает…

Гапа пылала «зарёй востока». Пытаясь как-то оправдаться из-за необходимости её поиска по усадьбе, растерянно выдала:

– Я… там… постелю постирать сняла… чтоб нынче же быстренько… а то вчера-то… мы там… замарала малость… но уже всё! Уже простирнула! Уже сохнет… вот…

Какой у нас самый известный красный гигант? Бетельгейзе? Хотя он — сверхгигант. Но — похоже. Наверное, он именно так вблизи и выглядит. Только Гапа пока косматыми протуберанцами не плюётся.

– Значится так, Агафья. Что постель у меня сменила — правильно. Неправильно — что сама стирать взялась. Для того у нас прачки есть. Прачки есть, а толку нет. Посему велю тебе быть в усадьбе ключницей.

Бздынь. Тема с между-ляжечного уровня перескочила на уровень обще-вотчинный. О, и серьёзные люди появились: Домна из подсобки выглянула, Потаня от разговора с мужиками оторвался.

– Хозяйство наше растёт. У Потани за делами крестьянским до усадьбы руки не доходят. Домна — на кухне главная. У неё забот — выше крыши. Ни то, ни другое менять не будем. Но нужен человек, с которого я спрошу за порядок в доме. Ты, вон, вчера паутину за иконой углядела.

Новая волна шепчущегося недоумения:

– Это они чего?… Так он её на божнице?!.. Не, тама места нету, не уложишься… Он яё с иконой… Ну, снял и паутину видать… — А на шо ему в этом деле лик святой? — Тю! Ты вспомни — чего он прошлый раз за икону взялся? Шоб больше вылилось! Шоб по самые ноздри! Как тую блоху земляную…

А инфракрасные гиганты бывают? Где-то на поварне должен быть ящик с песком. На случай пожара. Если она сейчас хоть чем легко-горючим к своим щекам прикоснётся… случай и настанет. Я имею в виду — случай пожара.