Наталья Болдырева - У обелиска (сборник)

• Название: У обелиска (сборник)
• Автор: Наталья Болдырева
• Издательство: Литагент «1 редакция»0058d61b-69a7-11e4-a35a-002590591ed2
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-82619-3

Роковые годы Второй мировой и Великой Отечественной войны – все дальше уходят они от нас, становясь легендой. Как было и как могло бы быть… Комсомолка-ведьма из партизанского отряда ведет лейтенанта-«удачника» на особое задание по берегу Днепра тропами мертвых – на чью сторону встанут древние силы земли? Фронтовая шоферка привозит с войны немецкую девочку-колдунью, надеясь вернуть мирную жизнь, но на плечах девочки – невыносимый груз судеб живых и мертвых. Штурмбаннфюрер СС ищет древние секреты в оккупированной Варшаве, а богатенький студент внезапно обнаруживает себя в небе над Прохоровкой. История и фантастика – рука об руку у обелиска памяти героям Великой войны…

---

… – Я так и не понял, что она мне хотела сказать про «жить и выжить», про заснувших жертв и палачей, про милосердие, эта ваша искусственная гуанинь. Этот ваш буддизм, он… – Русский старик махнул рукой так, что я увидела в нем бывшего красного офицера. Именно так, широко, от плеча машут они, когда не находят слов. Я в кино видела. – После войны уже я мост тот опознал. Он – в Хиросиме. И про спешное возвращение многих и многих туда, в том числе и магов, как раз перед бомбардировкой. Были ли там маги, или такие же существа, как Ли Сяо, за нас они были или за японцев, или за кого-то еще – узнать не смог. Такое было время, что все возможно было, и все ради жизни жили и умирали. Но мне кажется, что она не умерла.

Мне стало понятно, что господин Ефремов надеялся найти Ли Сяо. Она пообещала перерождение. И он по-думал, что я – это она. Но я слишком быстро начала с ним драться. Теперь мне не было стыдно за свой поступок в «Зионе».

Я достала сережки в виде листиков гинкго, которые купила вчера. Я зажала их ладонями и протянула старику. Двумя руками в знак уважения. Он не понял.

– Вы виделись с ней, лаоши. – Теперь я буду его удивлять. – Там, в Хиросиме. Вы ведь приехали оттуда сейчас, не правда ли?

– Да. – Он даже не удивился. – Обошел все тени этого города. Думал, может, она – одна из них…

– Она – живая, – обрадовала я его. – И радуется жизни. И помнит вас. У нее вот такие серьги. Много-много. Каждый сезон. И она помнит вас, лаоши. Только ей пришлось перестать быть Ли Сяо. Ведь порой приходится жертвовать не только жизнью ради жизни. Из спящих в глубокой норе порой прорастает чудо.

Не знаю, смогла бы я сказать еще что-то человеку, прошедшему нечеловеческую войну. Он принял серьги. На ладони его белел шрам:

– Если тот, кто спит, решит, что пора проснуться.

Дети бегали по берегу Сунгари, лодки отплывали на Солнечный остров, неподалеку в уличном кафе мясо бросили в свежее ароматное масло. Еще три змея взлетели в небо над площадью. Сегодня вторник, и, как стемнеет, поющие фонтаны дадут представление. Пройти немного вперед – и можно спуститься в метро. Там – поезда. Туда и направился мой знакомый. Я поклонилась ему на прощание, как учили родители, и пожала руку, как делают у него на родине. День клонился к закату.

Я родилась в социалистическом Китае, у нас современное общество, где чтут традиции предков. Я знаю, кто такая Гуанинь, хорошо пользуюсь интернетом, у меня «отлично» по курсу новейшей истории и новый белый сенсорный телефон. Я с уважением отношусь к русским воинам-освободителям. Но вот уже три дня как вокруг меня и со мной происходят странные вещи. Я должна постараться это пережить сейчас, выслушать, запомнить, научиться. Потом пройдет время, и я все пойму или забуду. Ведь когда-то мои предки считали, например, поезд – чудовищем, а сейчас я каждый день езжу в метро и люблю поезда – они быстрые и удобные. Так рассуждали все мои предки, так мы выжили и стали великой страной. Мы так выживали всегда – выживание без жертв невозможно, но так сохраняется жизнь. А они, русские, тоже жертвовали и победили в войне и помогли нам освободиться. Это их путь сохранять жизнь. Не только свою жизнь.

Последнее, что я спросила у разноглазого русского старика:

– Лаоши Ефремов, вы считаете, что мы чему-то научились у вас после войны?

Он ответил мне с улыбкой, с которой старики отвечают на детские вопросы. Он сказал:

– Смотри, девочка, какой Харбин теперь высокий город!

Ирина Черкашина Посмертник

Они остановились у замусоренной лесной обочины, на подъезде к какому-то фольварку. Мотор «Виллиса» заглох, и в ответ на все попытки водителя его оживить только чихал.

Водитель, пожилой сержант Кринович, повернулся к Порошину и сказал с сильным белорусским акцентом:

– Просим прашшения, товарыш маг, а далее машина не поедзет. Чинить треба. Такая зараза мотор…

Капитан Порошин досадливо поморщился. Ему нужно было вместе с группой быть к вечеру в штабе дивизии. Там – короткий отдых, а потом – нескончаемая, грязная, пахнущая кровью работа по закрытию могил. Братских, одиночных, военных, гражданских – всех, какие фронт оставлял за собой, стремительно продвигаясь на запад. В штабе его ждали. Прежний дивизионный посмертник неделю назад погиб, подорвавшись на противопехотной мине, а полковые маги не справлялись, не успевали. Да и какие сейчас в тех полках маги? Малыши-желторотики, новый набор после краткосрочных курсов. А здесь уже целых семь дней могилы стоят открытыми, непроверенными, и кто знает, какая в них активность завелась – на вражеской-то земле?

В сорок втором году, попав под Харьковом в окружение, Порошин видел, что может враг – достаточно сильный и наглый, чтобы вмешиваться в ход великого круговорота магии и жизни – сделать с неприбранными вовремя телами и не ушедшими далеко солдатскими душами. «Атаку мертвых» тогда удалось отбить, но вспоминать об этом маг не любил. Ему и так на память от того прорыва осталась мелкая дрожь в руках – последствие тяжелой контузии.

А сейчас работы предстояло много, и лишняя задержка в пути была совсем некстати.

Маг достал из планшетки истрепанную карту Восточной Пруссии времен германской войны. Карту эту ему в Москве подарил профессор Арнольди, преподаватель Высшей школы военных магов, когда узнал о назначении Порошина. «Пока новую карту выдадут, сколько времени пройдет. А вам могилки искать без карты замучаетесь». Карта была подробная, исчерканная карандашными пометками, крестиками и стрелками, указывающими направления то ли ударов, то ли передвижения войск – ею явно пользовались в каком-то штабе. Порошин постеснялся спрашивать, откуда она у профессора, но подарок с благодарностью принял. Ездить ему действительно придется много. Магов-посмертников на Третьем Белорусском фронте очень не хватало: бои шли кровавые, немцы держались за землю чуть ли не зубами, потери были большие с обеих сторон.

Порошин развернул карту, нашел район Крагау, дорогу, по которой они приехали, и фольварк. Фольварк назывался Метценхоф. На карте возле названия едва заметен был карандашный крестик, обведенный кружком – так маги-посмертники обозначали закрытые, отработанные захоронения. Кто ж его, интересно, нарисовал? Может, и сам Арнольди – ему в ту пору должно было быть около тридцати. Порошину почему-то не пришло в голову спросить профессора об этом.

– А что, кто-нибудь в этом Метценхофе сейчас есть?

– Наши, наверно, стоят, – флегматично отвечал Кринович. – Сходите поглядзите. Бои тут два дни как кончилысь.

– Пойдемте, – сказал Порошин своей помощнице, Лидочке Синицыной. – Разузнаем заодно, какая обстановка с захоронениями. Сержант, много времени нужно на ремонт?

– Да хто ж его ведает, – проворчал водитель. – Може, час, а може, до ночи провожусь. Машину бы к фольварку ближе подогнаць…

Лидочка и Кринович и составляли всю оперативную группу капитана Порошина. Лидочка пришла из связисток. Ей было девятнадцать, но она уже успела как следует понюхать пороху под Витебском. Там-то и проявились ее магические таланты – она в одиночку отбила контратаку вражеских магов под Оршей. Чудом выжила и потом несколько месяцев провела в госпиталях, залечивая ожоги и травмы. Командование просто обязано было – Порошин наизусть знал все изобилующие «категорически требую…» приказы – отослать Лидочку самое меньшее на краткосрочные курсы при штабе фронта, а если по делу, то в Москву, учиться по-настоящему, однако она неведомо как добилась отправки обратно на фронт. Так девушка оказалась на скромной должности помощника специалиста по посмертной работе. Порошин из-за фамилии прозвал ее про себя Синичкой. Однако она и впрямь была похожа на синичку: маленькая, черноглазая, подвижная. Каждый раз, когда магу приходилось лезть в ледяной мир сопряженного пространства, куда великая река магии уносила уходящие души, он старался держать в голове воспоминание о Лидочке – как отсвет жизни в тумане посмертия, ориентир, к которому ему надлежало вернуться. И к которому ему вернуться хотелось.

Впрочем, от излишнего внимания к помощнице он себя всегда остерегал. Во-первых, они на войне, а не на прогулке. Во-вторых, маг-посмертник – не тот человек, с которым хорошей девушке следует связывать судьбу. Да и сил, честно сказать, у него хватало только на работу…

…Он ушел на фронт, едва отучившись три года в институте, а до того – отработав несколько лет на заводе магом-производственником. Тогда, в августе сорок первого, на фронт отправился весь курс. Базовые знания они получили, а специализация была не так уж важна. Жив ли сейчас хоть кто-то из тех, с кем довелось сидеть в пыльных институтских аудиториях? Порошин этого не знал. От сорок первого в памяти остались только дым, пламя и усталость пополам с отчаянием. Но потом маг привык воевать и многому научился. Он попал в Шестую армию и вместе с ней оборонял днепровский берег, бился за Донбасс, наступал под Барвенковом и попал там в окружение.