Александр Турбин - Метаморфозы: танцор

• Название: Метаморфозы: танцор
• Автор: Александр Турбин
• Жанр: Фэнтези

Нам всем есть что терять. Всегда. И герой, перенесенный в другую реальность, теряет все. Жену, ребенка, друзей, привычный образ жизни, любимую работу, планы, мечты, надежды. Навсегда. Безвозвратно. Привычный мир рушится, и остаются только сила духа, природное упрямство, память о прошлом и желание отомстить. Чужие интриги, в которых ты пешка, чужие войны, в которых ты пушечное мясо и чужой мир, в котором ты — никто. И роль таракана — все что остается герою. Все ли? Первая книга закончена. Весь текст в этом файле.

---

Командир Рорка для ночевки выбрал площадку достаточно большую, чтобы можно было поставить четыре шатра. В один из них ушел отдыхать сам Кулак, в трех других разместились остальные Рорка. Небольшую палатку поставили вниз по тропе рядом со стреноженными лошадьми. Пленникам палатки не полагалось, зачем ничтожным палатка? В этот раз командир отряда приказал связать пленников попарно, спинами друг к другу, и голодными посадить прямо над краем обрыва. Чтобы ночь люди провели, наблюдая отражения луны в воде далеко внизу. А спать? Нет, можно конечно попробовать и заснуть, но сковырнуться вниз при таком раскладе проще, чем остаться на месте. Впрочем, несмотря на угрозу ночного полета, крестьяне попытались устроиться и все-таки поспать хоть пару часов. Вот уж где нервная система у людей в порядке. А может, им просто не привыкать? Кто-то шепотом договаривался дежурить посменно. Кто-то просто плюнул и, пристроившись на боку, уже сопел — вымотались все.

— Не спи, — мой шепот вряд ли выделялся из тихого шелеста слов, которыми обменивались пленники. — Сегодня.

Я не стал уточнять, что именно «сегодня», да еще и сам точно не знал. Но в эту ночь нужно было предпринять хоть что-то, чтобы изменить сложившееся положение дел — это я понимал точно. Еще один-два таких перехода и все, менять ситуацию придется кому-то другому, а я посмотрю на это с высоты ближайшего облака. Так что сегодня. Я не боялся, что лучник начнет переспрашивать или волноваться впустую — не тот он человек. Да и какой уже смысл бояться.

Двое часовых сидели возле шатров, еще один сторожил лошадей где-то внизу. Увеличивать количество часовых Красный Кулак не стал, спокойный день без приключений и жертв несколько притупил чувство тревоги у Рорка…

…

Луна давно царила в небе, укутывая бледным светом спящих людей. Сколько прошло времени с того момента, как в последний раз сменилась стража? Час? Полтора? Трудно оценивать время, не имея часов, телефона, даже солнца над головой. Я честно считал про себя, прижавшись спиной к широкой спине Мышка. Судя по мелкому дрожанию его тела, ему было холодно, что понятно, и он не спал, что правильно.

Из меня плохой таймер, я трижды сбивался со счета, поправляясь наугад — ошибиться мог не на десятки, на сотни. Да и мое представление о секундах подкреплялось только пульсом боли в многострадальной голове. Мир уже давно привычно окутался в покрывало цветной ряби, разгонять которую я боялся — не факт, что в таком состоянии я смог бы вызвать эту способность в любой момент, а без нее можно было просто ложиться спать.

Допустив, что у меня, измотанного, избитого и натянутого, как струна, пульс как у ребенка — шестьдесят ударов в минуту, стал считать. Шестьдесят ударов сердца, шипами боли вонзавшихся в мозг — минута. Шестьсот ударов — десять минут. Три тысячи шестьсот — час. А потом сначала.

Между первой и второй вахтой — два часа. Между второй и третьей — два с половиной. Или это я считал так? Не имеет значения. Отсчитав час после начала третьей вахты, я стал действовать. По крайней мере, сделал первый шаг.

Веревки, которыми мы с Мышком были привязаны друг к другу, давали определенный простор для движений, и пусть руки за спиной, мышцы ноют от изматывающей неподвижности, а затылок то и дело бьется о чугунную голову лучника — кисти рук свободны. Правая ладонь, пробитая еще Варином, с трудом нащупала толстую веревку — можно было бы попробовать и левой, но добраться до веревки, стягивающей руки было непросто, а я не настолько левша, чтобы рисковать. Прихватив веревку большим и указательным пальцем, поневоле прижал руку к телу соседа. Тот даже не вздрогнул, только спина напряглась. А дальше память услужливо подбросила воспоминание — меч, плавящийся в руке офицера, пробивший вот эту же ладонь, но так и не добравшийся до сердца.

Жар опалил пальцы, я зашипел от неожиданно острой боли, но дуть на ожоги некогда — надо было тушить занявшуюся веревку. Драная куртка Мышка — единственное место, до которого я смог дотянуться, а шипение лучника подсказало мне, что куртка далеко не везде прикрывала тело.

Веревка не спешила отпускать свои тесные объятия, пришлось шептать лучнику:

— Помоги…

Я не успел пояснить, что я от него хочу, Мышок сам потянул локти к себе, опершись о мою спину. Железными буграми пошли плечи и руки лучника — он хоть и не такой силач, как Красный Кулак, но всю жизнь натягивать тетиву тоже занятие не из легких. Оглушительным треском ответила на его усилия лопнувшая веревка, и мы затаились. Сто ударов пульса. Еще сто — больше ждать нельзя.

Я тихо освободил руки и зажал обожженными пальцами веревку, стягивающую нас в районе пояса. Только в этот раз я видел, что делал, чувствовал все и смог справиться без последствий. Ну не считать же последствиями прокушенную от боли щеку и тонкий ручеек крови, вновь заструившийся из носа. Некогда вытирать, останавливать, а булькать кровью и шмыгать носом — нельзя, поэтому я стал дышать ртом, сквозь плотно сжатые зубы. Со странным злорадством ощущая, как кровь течет по губам, по подбородку, по шее и стекает за расстегнутый воротник. Мышок, слегка засуетившись, стал стягивать обрывки веревки.

— Тише…

Это даже не начало, суетиться опасно, а медлить некогда — скоро смена часовых, а новые стражники обязательно пройдут и осмотрят пленников. Значит, те двое Рорка, что молча греются у костра, должны умереть раньше, чем сменятся, причем сделать это тихо. Попросить их загнуться, что ли?

— Мыш, часовые должны умереть. Я попробую сам, но будь готов — скорее всего понадобится помощь.

Я не стал пояснять. Любые пояснения сейчас — лишний шум и потраченное время, а лучник успел доказать, что способен принимать правильные решения. Тихий шелест слов за спиной:

— Понял.

Вот и ладно. А что понял и, главное, правильно ли понял, это уже неважно. Это в прошлом мире я жил по известному принципу «хочешь сделать хорошо — сделай сам». Мир изменился и в одиночку я могу сделать только одно — сдохнуть, и то не факт, что получится. Я чуть повернул голову в сторону костра, походя мазнул взглядом по двум сидящим фигурам Тхонга, нащупал пульсирующие оранжевые линии в их груди и рванул на себя. Я не стал тратить время, готовиться и собираться с силами. Если прыгать в омут, то сразу и с песней. Я никогда не пробовал атаковать сразу двоих. И бороться сразу с двумя не пробовал, тем более, находясь в таком жалком состоянии, но мне некогда было экспериментировать. И страшиться поздно. И сомневаться в успехе. Как всегда, или — или. Когда рассчитывать можно только на свои скромные силы, уходящие, как вода в сухой песок.

Я рванул, сдавил нити, стиснув зубы, подавшись вперед всем телом так, словно это могло хоть чем-то помочь. Я шел в последний бой, не оставив путей к отступлению. Это в голливудских сценариях всегда есть план «Б», здесь запасных вариантов не было, ни одного. Потому что если вскрикнет хоть кто-то — все пропало. Если я потеряю сознание раньше, чем умрет последний, — все пропало. Но я надеялся, что выдержу, и никто не вскрикнет. Мир плыл перед глазами, земля кружилась, слух ловил отголоски чьего-то хрипа. Кто хрипел? Рорка? Я? Мышок, чья спина внезапно перестала быть мне опорой? Нити чужих жизней вспухли канатами, но не спешили разорваться, чтобы подарить мне облегчение.

А потом земля рванулась наверх, небо упало под ноги, сверху обрушилась кромешная тьма, а все проблемы мира растворились в безвременье…

…

Мер То, стоя в стременах рассматривал могучие белокаменные стены крепости. Вот он какой, Куаран. Город — легенда. Город — мечта. Хотелось подъехать ближе и прикоснуться ладонью к шероховатому камню, чтобы лучше прочувствовать величие момента до того, как воины Клана Заката обрушат стены и сравняют их с землей. Но нельзя. Здесь — нельзя. Шарги храбрецы, а не безумцы.

Широкие ноздри трепетали, стараясь уловить малейшие запахи этого заветного места. Запахи падающих снежинок, еще не застывшей реки, умирающей травы под ногами, многовековой кладки. И страха. Особенно — страха. Этот аромат Мер То искал больше других. И не находил. Словно один вид легендарных укреплений убивал страх защитников, заставляя смело смотреть на подступающий к стенам прибой. Десятки тысяч Рорка наконец-то дошли до Великой Бабочки Востока. Воины Юга, мира палящего солнца, все-таки пришли на север. Через горы, болота и реки, по руинам городов и крепостей, по костям врагов. Чтобы вкусить мести и принести смерть. Десятки тысяч глаз жадно рассматривали крутые стены и высокие башни, хорошо различимые дворцы и минареты. Десятки тысяч рук до боли сжимали рукояти кривых клинков.

Лучи заходящего светила отражались в белом камне, в зеркальных крышах и били прямо в глаза, принося боль и мешая смотреть. Но Мер То даже не сощурился — не воинам юга бояться укусов северного солнца. Вождь Клана Заката знал, что к этому отраженному свету ему придется привыкать, потому что взять город сразу не выйдет. Любой прибой разобьется об эти стены и опадет пеной трупов, так и не проломив камня.