Вальтер Скотт - 7 лучших историй для мальчиков

• Название: 7 лучших историй для мальчиков
• Автор: Вальтер Скотт
• Жанр: Детские приключения

Перед вами – уникальный сборник «7 лучших историй для мальчиков», в который вошли лучшие произведения для подростков от классиков мировой литературы: «Дети капитана Гранта» Жюля Верна, «Последний из могикан» Фенимора Купера, «Приключения Гулливера» Джонатана Свифта, «Айвенго» Вальтера Скотта, «Книга джунглей» Редьярда Киплинга, «Похождения Тома Сойера» Марка Твена и «Остров сокровищ» Стивенсона.

Уже многие поколения детей с упоением зачитываются этими произведениями, погружаясь в волшебный и волнующий сказочный мир, в котором нет ничего невозможного. Вместе с героями книг юные читатели путешествуют по морям и континентам, ищут сокровища, становятся рыцарями, разговаривают с дикими зверями и сказочными лилипутами.

Здесь собраны только те произведения, которые надолго останутся в памяти и наверняка станут значимыми в воспитании и становлении подрастающего мужчины. Все книги очень разные, но все они о том, что добро непременно победит зло, о чести, настоящей дружбе и любви.

---

Впрочем, нет, было нечто и непонятное, и оно не давало покоя Мак-Наббсу. Почему Паганель всегда так герметически застегивал свои одежды и укутывался по самые уши в свое кашне? Майору не терпелось узнать, чем вызвана эта странная причуда.

Но надо сказать, что, несмотря на все расспросы, все намеки, все подозрения Мак-Наббса, Паганель так ни разу и не расстегнулся. Да, не расстегнулся даже и тогда, когда «Дункан» пересекал экватор и смола, которой были залиты пазы палубы, растопилась от пятидесятиградусного зноя.

– Он так рассеян, что воображает себя в Петербурге, – говорил майор, видя, как Паганель кутается в широчайший плащ, словно стоял такой холод, когда ртуть замерзает в термометре.

Наконец 9 мая, через пятьдесят три дня после выхода из бухты Талькагуано, Джон Манглс заметил маячные огни мыса Клир. Яхта вошла в канал св. Георга, прошла через Ирландское море и 10 мая была в заливе Клайд. В одиннадцать часов утра «Дункан» бросил якорь у Думбартона, а в два часа ночи его пассажиры, приветствуемые громким «ура» горцев, уже входили в Малькольмский замок.

Так, значит, было суждено, что Гарри Грант и его два товарища будут спасены, что Мэри Грант будет обвенчана с Джоном Манглсом в старинном соборе св. Мунго; суждено, что Роберт станет таким же бравым моряком, как Гарри Грант и Джон Манглс, а также и то, что он будет работать вместе с ними, при помощи Гленарвана, над осуществлением проекта капитана Гранта. Но было ли суждено Паганелю умереть холостяком? По-видимому, нет.

Действительно, наш ученый после всех своих героических подвигов не мог не стать знаменитым. Рассеянность его производила фурор в светском обществе Шотландии. Географа вырывали друг у друга, и он прямо-таки не был в состоянии побывать везде, куда его приглашали.

Тогда-то одна милейшая тридцатилетняя девица, не кто иная, как двоюродная сестра майора Мак-Наббса, особа несколько эксцентричная, но добрая и еще прелестная, влюбилась в чудака-географа и предложила ему руку и сердце. В руке этой был миллион, но это обходили молчанием.

Паганель далеко не был равнодушен к нежным чувствам, питаемым к нему мисс Арабеллой, однако высказаться он не решался.

Посредником между этими двумя сердцами, созданными друг для друга, явился майор. Он даже сказал Паганелю, что женитьба – это та «последняя рассеянность», которую географ мог бы себе еще позволить.

Но странно! Паганель в замешательстве никак не мог вымолвить решительного слова.

– Разве мисс Арабелла вам не нравится? – не раз спрашивал Мак-Наббс.

– Что вы, майор! Она очаровательна, – восклицал Паганель, – даже слишком очаровательна! И, признаться, я рад был бы, если б этого очарования в мисс Арабелле было поменьше. Мне бы хотелось найти в ней хоть один недостаток!

– Успокойтесь, – отвечал майор, – недостатки найдутся, и не один. У самой безупречной женщины есть свои недостатки. Итак, Паганель, это дело решенное?

– Не смею, – отвечал Паганель.

– Но скажите же, мой ученый друг, почему вы колеблетесь?

– Я недостоин мисс Арабеллы, – отвечал неизменно географ.

Так на этом он и стоял.

Наконец однажды настойчивый майор так прижал географа, что тот, правда под большим секретом, поведал ему нечто, что было бы очень на руку полиции, если бы ей когда-нибудь понадобились приметы нашего ученого.

– Вот что! – восклицал майор.

– Да, это так, – подтвердил Паганель.

– Но какое же это может иметь значение, мой достойный друг?

– Вы так думаете?

– Наоборот, благодаря этому вы еще более необычны. Это является добавлением к вашим личным достоинствам. Это делает вас единственным в своем роде человеком, а о таком именно муже и мечтала всегда Арабелла.

Сказав это, майор с невозмутимо серьезным видом вышел, оставив Паганеля в мучительной тревоге.

Между Мак-Наббсом и Арабеллой произошел короткий разговор.

Через две недели в Малькольмском замке с большой помпой праздновалась свадьба Жака Паганеля и мисс Арабеллы. Жених был великолепен, но все же застегнут на все пуговицы, невеста – восхитительна.

И тайна Паганеля так и осталась бы навсегда погребенной, если б майор не поделился этой тайной с Гленарваном, а тот не рассказал бы о ней Элен, а Элен, в свою очередь, не шепнула бы об этом миссис Мангле. Одним словом, тайна дошла до миссис Олбинет, а тут уж стала общим достоянием.

Паганель во время своего трехдневного пребывания у маори был татуирован – татуирован от ног до самых плеч. На груди у него была изображена геральдическая птица киви, раскинувшая крылья и впившаяся клювом в его сердце.

Это – и только это – приключение Паганеля причинило ему большое горе. Он никогда не простил новозеландцам своей татуировки. Она же была причиной того, что он, несмотря на многочисленные приглашения, так и не вернулся в родную Францию, хотя очень жалел об этом. Ученый боялся, как бы Географическое общество в лице своего свежетатуированного ученого секретаря не подверглось насмешкам карикатуристов и газетных острословов.

Возвращение капитана Гранта на родину было отпраздновано шотландцами как событие общенародного значения, и Гарри Грант стал самым популярным человеком во всей древней Каледонии. Сын его Роберт сделался таким же моряком, как и он, как капитан Джон Манглс, и под покровительством Гленарвана работает над осуществлением отцовского проекта по созданию шотландской колонии на островах Тихого океана.

Фенимор Купер Последний из могикан

Глава I

Готов узнать я самое плохое

И страшное, что ты мне мог принесть,

Готов услышать тягостную весть.

Ответь скорей – погибло ль королевство?!

Шекспир[76]

Может быть, на всем огромном протяжении границы, которая отделяла владения французов от территории английских колоний Северной Америки, не найдется более красноречивых памятников жестоких и свирепых войн 1755–1763 годов, чем в области, лежащей при истоках Гудзона и около соседних с ними озер. Эта местность представляла для передвижения войск такие удобства, что ими нельзя было пренебрегать.

Водная гладь Шамплейна тянулась от Канады и глубоко вдавалась в колонию Нью-Йорк; вследствие этого озеро Шамплейн служило самым удобным путем сообщения, по которому французы могли проплыть до половины расстояния, отделявшего их от неприятеля.

Близ южного края озера Шамплейн с ним сливаются хрустально ясные воды Хорикэна – Святого озера.

Святое озеро извивается между бесчисленными островками, и его теснят невысокие прибрежные горы. Изгибами оно тянется далеко к югу, где упирается в плоскогорье. С этого пункта начинался многомильный волок, который приводил путешественника к берегу Гудзона; тут плавание по реке становилось удобным, так как течение свободно от порогов.

Выполняя свои воинственные планы, французы пытались проникнуть в самые отдаленные и недоступные ущелья Аллеганских гор и обратили внимание на естественные преимущества только что описанной нами области. Действительно, она скоро превратилась в кровавую арену многочисленных сражений, котoрыми враждующие стороны надеялись решить вопрос обладания колониями.

Здесь, в самых важных местах, возвышавшихся над окрестными путями, вырастали крепости; ими овладевала то одна, то другая враждующая сторона; их то срывали, то снова отстраивали, в зависимости от того, чье знамя взвивалось над крепостью.

В то время как мирные земледельцы старались держаться подальше от опасных горных ущелий, скрываясь в старинных поселениях, многочисленные военные силы углублялись в девственные леса. Возвращались оттуда немногие, изнуренные лишениями и тяготами, упавшие духом от неудач.

Хотя этот неспокойный край не знал мирных ремесел, его леса часто оживлялись присутствием человека.

Под сенью ветвей и в долинах раздавались звуки маршей, и эхо в горах повторяло то смех, то вопли многих и многих беззаботных юных храбрецов, которые в расцвете сил спешили сюда, чтобы погрузиться в глубокий сон долгой ночи забвения.

Именно на этой арене кровопролитных войн развертывались события, о которых мы попытаемся рассказать. Наше повествование относится ко времени третьего года войны между Францией и Англией, боровшимися за власть над страной, которую не было суждено удержать в своих руках ни той, ни другой стороне.

Тупость военачальников за границей и пагубная бездеятельность советников при дворе лишили Великобританию того гордого престижа, который был завоеван для нее талантом и храбростью ее прежних воинов и государственных деятелей. Войска англичан были разбиты горстью французов и индейцев; это неожиданное поражение лишило охраны большую часть границы. И вот после действительных бедствий выросло множество мнимых, воображаемых опасностей. В каждом порыве ветра, доносившемся из безграничных лесов, напуганным поселенцам чудились дикие крики и зловещий вой индейцев.