Сара Дессен - Колыбельная

• Название: Колыбельная
• Автор: Сара Дессен
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004

«Я не питаю иллюзий насчет любви… Она приходит и уходит, приносит счастье или горе. Людям не суждено быть вместе вечно, хоть так и поется в песнях».

Реми не верит в любовь. А с чего бы ей верить? Её мать пишет романы, а в данный момент выходит замуж, уже в пятый раз. А ее отец — певец-хиппи из 70х — оставил ей лишь одну песню на память. Звуки «Колыбельной» для Реми — словно соль на «рану, которая никогда не затянется». Она встречается с парнями для галочки, но как только они начинают себя вести как «Кены», она тут же бросает их, без малейших сожалений. Поэтому ее так поражает, что неуклюжий, причудливый музыкант по имени Декстер вторгается в ее жизнь, и отказывается покидать ее.

Переведено специально для группы: https://vk.com/e_books_vk

---

— Стой, — говорю я, и он останавливается, камень падает у него из рук и со стуком ударяется о крыльцо. Собака отпрыгивает назад, пугается и скулит.

— Я думал, ты уехала, — отвечает Декстер. — Ты не смогла это сделать, не так ли?

— У тебя есть кредитка? — спрашиваю я.

Он и барабанщик обмениваются взглядами. Затем Декстер говорит:

— Я похож на человека, у которого есть кредитка? И что тебе, собственно, нужно купить?

— Это чтобы открыть дверь, идиот, — я роюсь у себя в кармане. Но мой бумажник на заднем сиденье, в сумке.

— У меня есть одна, — медленно произносит барабанщик: — Но предполагается, что я ей буду пользоваться только в экстренных случаях.

Мы смотрим на него, затем Декстер дает ему подзатыльник, в стиле комедии «Три балбеса».

— Джон Миллер, вы идиот. Просто отдай ей.

Джон Миллер — его настоящее имя, хотя для меня он по-прежнему остался Ринго, — протягивает мне Визу. Я открываю дверь с проволочной сеткой, затем беру кредитку и провожу ей между замком и дверным косяком, покачивая ею.

Все двери разные, и вес замка, и толщина карточки — все играет роль. Это умение, как и превосходный бросок Большой Диетической колы Зип, пришло со временем, с практикой. Ничего не ломать и всегда легко пройти в свой дом или дом Джесс, когда ключи потеряны. Мой брат, который пользовался этим время от времени для злых дел, научил меня этому, когда мне было четырнадцать.

Несколько покачиваний влево, потом несколько вправо, и я чувствую, что замок поддался. Бинго. Мы внутри. Я отдаю Джону Миллеру его кредитку.

— Впечатляет, — говорит он, улыбаясь мне так, как улыбаются парни, когда их чем-то удивляешь.

— Как тебя там зовут?

— Реми, — говорю я.

— Она со мной, — объясняет Декстер, а я просто вздыхаю в ответ на это и ухожу с крыльца, собака теперь следует за мной. Я наклоняюсь и глажу его, чешу за ушами. Его глаза в белой пелене, дыхание просто ужасно, но собаки всегда были моим слабым местом. Моя мать, конечно же, была кошатница. Единственные домашние животные, которые у меня когда-либо были — это длинная вереница из больших, пушистых гималайских кошек с различными болезнями и отвратительными характерами, они любили мою мать и оставляли шерсть повсюду.

— Это Манки,[18] — сказал Декстер. — Он и я, мы идем в комплекте.

— Слишком плохо для Манки, — отвечаю я и встаю, направляюсь к машине.

— А ты задница, мисс Реми, — говорит он. — Но теперь ты заинтригована. Ты вернешься.

— Не рассчитывай на это.

Он не отвечает, вместо этого он просто стоит, облокотившись на почтовый ящик у крыльца, в то время как я выезжаю с подъездной дорожки. Манки сидит напротив него, и они вместе смотрят, как я уезжаю.

Глава 6

Крис открыл дверь в квартире Дженнифер Энн. На нем галстук.

— Опоздала, — сухо говорит он.

Я смотрю на часы. Сейчас 6:03, и это, со слов Хлои и Лиссы, и других людей, когда-либо заставлявших меня их ждать, был довольно хороший результат согласно правилу пять-минут-не-считается-опозданием. Но что-то мне подсказывает, что прямо сейчас не стоит упоминать об этом.

— Она здесь! — кричит Крис через плечо, затем презрительно смотрит на меня, пока я вхожу и закрываю за собой дверь.

— Я сейчас, — отвечает Дженнифер Энн слабым голосом. — Предложи ей что-нибудь выпить, Кристофер.

— Сюда, — Крис направляется в гостиную. Когда мы идем, то шуршим ногами по ковру. Я впервые у Дженнифер Энн, но декор меня совсем не удивляет. Диван и двухместный диванчик немного потёртые, и сочетаются с обоями.

Ее диплом из местного колледжа висит на стене в толстой золотой рамке. А на кофейном столике лежат кипы толстых, миленьких книг о Провансе, Париже и Венеции, тех местах, в которых, насколько я знаю, она никогда не была. Они разложены с большой аккуратностью так, чтобы все выглядело, словно они тут оказались случайно.

Я сажусь на кушетку, а Крис приносит мне имбирный эль, он знает, что я его ненавижу, но считает, что сейчас я этого заслуживаю. Затем мы снова садимся, он — на кушетку, я — на двухместный диванчик. Напротив нас на фальшивом камине тикают часы.

— Я и не знала, что это официальный прием, — говорю я, кивая в сторону его галстука.

— Заметно, — отвечает он.

Я осматриваю себя: я в джинсах, белой футболке, а вокруг груди у меня повязан свитер. Я выгляжу нормально, и он это знает. Со стороны кухни раздается звон, похожий на звук при закрытии духовки, затем открывается дверь, и появляется Дженнифер Энн, разглаживая юбку руками.

— Реми, — она подходит ко мне и наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку. Это что-то новенькое. Я приложила все усилия, чтобы не отпрянуть от нее в удивлении, мне не хотелось, чтобы брат вновь испепелил меня взглядом.

Дженнифер Энн устраивается рядом с ним на кушетке, скрестив ноги.

— Я так рада, что ты смогла к нам присоединится. Бри?

— Что, прости?

— Бри, — повторяет она, поднимая маленький стеклянный поднос на конце стола и протягивая его мне. — Это мягкий сыр, из Франции.

— А, точно, — говорю я. Я просто ее не расслышала, и теперь она выглядит весьма довольной собой, словно она действительно думает, что внесла немного иностранной культуры в мою жизнь.

— Спасибо.

Нет никаких шансов, что диалог пойдет сам собой.

У Дженнифер Энн есть список тем для разговора, который она подчерпнула из газеты или CNN, и который, как она считала, позволит нам общаться на должном уровне. Должно быть, это такая бизнес-стратегия, о которой она вычитала из своих книг по саморазвитию. Я заметила, что ни одна из этих книг не стоит на полке в гостиной для публичного обозрения.

— Итак, — говорит она, после того, как мы съели парочку крекеров: — Что ты думаешь по поводу инцидента на выборах в Европе, Реми?

Я делаю глоток имбирного эля и чувствую себя счастливой. Но, в конце концов, мне приходится отвечать. Я говорю:

— На самом деле последнее время я не слежу за новостями.

— О, это потрясающе, — отвечает она. — Кристофер и я только что обсуждали, как экспорт может повлиять на нашу мировую экономику. Не так ли, милый?

Мой брат проглатывает крекер, который он ел, прочищает горло и говорит:

— Да.

И так далее. В следующие пятнадцать минут у нас проходят восхитительные дискуссии по поводу генной инженерии, глобального потепления, возможности непопулярности книг через несколько лет в связи с компьютерами и прибытия в местный зоопарк нового семейства экзотических, практически вымерших австралийских птиц. К тому времени, как мы садимся ужинать, я уже безумно устала.

— Отличная курица, любимая, — говорит мой брат, когда мы все начинаем копаться в наших тарелках. Дженнифер Энн приготовила все по сложному рецепту, включающему куриные грудки, фаршированные сладким картофелем, покрытые овощным соусом. Они выглядят идеально, но это как раз тот тип блюд, когда ты знаешь, что кто-то долго трогал твою еду, чтобы она получилась такой, как надо, и ко всему, что тебе сейчас предстоит засунуть в рот, прикасались пальцами.

— Спасибо, — отвечает Дженнифер Энн и тянется, чтобы похлопать его по руке. — Еще риса?

— Да, пожалуйста, — Крис улыбается ей, пока она раскладывает блюдо у него на тарелке. И я осознаю, уже не первый раз, что едва узнаю своего брата. Он сидит здесь так, словно делает так всю жизнь, словно он приучен надевать галстуки к ужину, и привык, когда ему подают экзотическую еду на хороших тарелках. Но я знаю, что это не так. У нас было совместное детство, нас воспитывала женщина, чье представление о домашней еде включало обеды фирмы Kraft, печенье Philsbury и комбинацию горошка и морковки из консервной банки. Моя мать не могла даже сделать тост, чтобы не включились детекторы дыма. Это было удивительно, что мы окончили школу без язвы желудка. Но сейчас про это и не скажешь. Трансформация Криса, моего брата-укурка с вечными проблемами с полицией, в Кристофера — культурного человека, умеющего гладить белье и сделавшего карьеру в качестве специалиста по смазыванию машин, была окончена. Оставалось еще несколько вещей, над которыми надо поработать, таких как ящерицы. И я.

— Итак, ваша мать и Дон возвращаются в пятницу, верно? — спрашивает меня Дженнифер Энн.

— Ага, — киваю я. И может это все эти аккуратно приготовленные куриные рулетики или фальшь всего вечера, но что-то разбудило мою темную сторону. Я обернулась к Крису и сказала: — Итак, мы еще это не сделали, ну ты знаешь.

Он моргает мне, его рот набит рисом. Затем проглатывает и говорит:

— Что?

— Пари, — я жду, когда он осознает все, но он этого не делает или притворяется.

— Какое пари? — спрашивает Дженнифер Энн, храбро позволяя это отступление от ее заготовленного разговора за ужином.

— Никакое, — бормочет Крис. Он старается пнуть меня под столом, но вместо этого попадает по ножке, от чего масленка Дженнифер Энн подпрыгивает.