Алексей Штейн - Ландскнехт. Часть вторая

• Название: Ландскнехт. Часть вторая
• Автор: Алексей Штейн
• Издательство: СИ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2015

Ландскнехт. Фанфик на произведение Андрея Круза «Рейтар»

---

Исправно жахает вражья граната, чуть подтормаживаю рванувшегося придурка, так… Есть! Моя граната тоже исправно бахает — вот теперь надо вперед, за угол, на колено… Отлично сработало — неопрятных мешков на дне явно прибавилось, кто‑то ворочается у дальней стены — на! Затвор, меня обгоняют остальные, и я оказываюсь в тылу нашего небольшого отряда… Добегаем до угла, попутно тыкая в лежащие тела штыками… Как же все‑таки легко железо в человека входит, даже не по себе как‑то, не приходилось мне еще так… Еще один поворот, тоже с гранатой, но впустую — никого… и дальше приходится остановиться — длинный прямой отрезок, и первый выскочивший из‑за траверса чуть не получает пулю в башку. Едва отпрянул — и еще чуть не полдесятка пуль крошат камень стенки. Опачки, приплыли, походу. Судя по звуку, там метров тридцать, до следующего траверса или поворота… или просто баррикады в ходе сообщения… чорт разберет. В общем — не вариант. Да и, похоже, мы сильно вглубь ушли, этот ход шел от фронта в тыл. Чего дальше делать? Пока пытаюсь сообразить, штурмовик тыкает в нас, крайних пальцем и отправляет 'остальным помочь', остающимся велит готовить гранаты и начинает перезаряжать свою карманную картечницу.

Пока мы бегаем по этим траншеям, все уже как‑то и стихает — успеваем разве что азартно закидать гранатами какой‑то блиндаж с особо упорными защитниками. Не столько поубивали их, сколько поглушили, и несколько штурмовиков, скатившись вниз, устраивают там резню. Узнав в стоящем у входа в блиндаж штурмовике командира отделения, коротко докладываю ему о том, что 'наш' штурмовик ранен, и они сейчас держат ход. Тот в ответ кивает, и тут же отправляет с нами еще людей — пару железяк и штрафников. Когда добегаем, застаем одного штрафника трупом, а штурмовик сидит в углу и бинтует руку, матерясь. Зато и в проходе впереди кто‑то валяется. По команде кинули с десяток гранат, больше для шуму, да на том как‑то все и устаканилось.

Потом, правда, валашцы устроили артналет с дальнего фланга — ага, не очень‑то и достать нас, выходит, минометами точно никак. Да и артиллеристы наши тут же стали критиковать в ответ — и довольно удачно. Ну, те самые пушки еще, что в самом начале лупили — временами поверх траншеи так и лупасят картечью. Это, от занятой линии, еще метров сто вперед — там скалы уступом небольшим — и в них и амбразуры, и опять траншеи — галереи, а вот по флангам — пушки эти картечные в казематах.

Но, эта вся радость нам уже не в этот раз. Мы, получается, на сегодня свое дело сделали.

Едва я, значить, решаю наладиться моментом, вкусить, значить, сладость виктории, и к фляжке тянусь — попить водички, как хрена там с два! Закрутилось опять — всех обобрать, посчитать, патроны и гранаты собрать… Ну да, правда‑то, дело оказалось быстрое — не так много и перебили тут, взвод от силы. Наших потерь вышло тоже не сильно много — штрафников убитых тринадцать человек, и пораненных тяжело, кто сразу не помер, еще несколько, а легких сейчас тряпками перематывают и обратно в строй, несчитво, легкие‑то. А панцирников и вообще всего двое загибли. Один в башку пулю словил, второго гранатами закидали, в клочья рваный, один панцирь и остался, считай. Отмоют, отрихтуют, тканью обтянут — и будет как новенький. Панцирь‑то, не солдат — того только что не в мешке хоронить. А с 'нашего' штурмовика — смотрю — врач ихний, тоже в кирасе, только с медицинской сумкой на боку — тянет с груди пулю! Вот те и раз — похоже, неплохая там пластина‑то дополнительная на груди стоит — патрон‑то мощный, как с калашникова, даром, что пуля со свинцом — ан вишь — пробить‑то пробила, да и все тут, выдернул ее врач клещами своими, и давай вату в дырку пихать. Потом перебинтовал, а этот отморозок, раненный‑то — давай на себя обратно кирасу напяливать. Дальше воевать, значит, хочет. Ну, а раз такое дело и пока никаких команд нету — надо и мне с ним держаться — да и остальные двое из нашей группы как‑то к нему подтянулись. Он посмотрел на нас, хмыкнул, да и не сказал ничего.

А потом вдруг началось. Замолотили пушки с флангов, картечь воет — башку не высунуть. От тех ходов, что вглубь обороны идут — орут, мол, в атаку валашцы полезли! Ну, оно ожидаемо, что уж. Вот только как встретить‑то? Над бруствером так и шваркает картечь, щелкает по камням. Высовываться, чтобы пострелять — ну совсем не получится. А им тут и бежать всего ничего. Тут штурмовики орут, теснят нас, по группам разгоняют, по отноркам да блиндажам. Зачем это? Сейчас же попрыгают сюда валашцы — и как мы этих, гранатами нас закидают к демоновым родственникам. И ведь и пушкари наши не помогут нам — слишком тут близко. Вот и валашские пушки смолкли — подошли, значит, пехотинцы…

Только, тут опять неожиданность получилась. Звук‑то только потом расслышал, да и не особо расслышишь с километра‑то, в этом шуме. А вот пули — свистят приятно. В общем, пулемет наш заработал. Любо — дорого слушать. Представил я себе, что эта каракатица способна со своего тяжелого станка, да в опытных руках с километра сделать — и даже улыбнулся. Пусть и не с фланга, но очень хорошо пройтись может, особенно если плотной группой идут. Ну, да, правда что, потом выяснилось — это я немного поторопился. Враги рванулись несколькими группами, попутно забрасывая гранатами тех, кто засел в ходах сообщения — мы там еще троих черных и одного штурмовика потеряли, да раненых с десяток. Ну и одна группа пехоты плотно попала под пулемет — а остальные две браво так добежали, и в окопы ссыпались. Прямо перед нами. Только и видно как темные силуэты — шмяк, шмяк, и тут же палить по сторонам! Ну, и понеслось. Думать я уже особо и не думаю, тут только знай себе стреляй, успевай только выцелить, кто винтовку в твою сторону наводит. Пять патрон улетают, как и не было, толку ноль, а обойм нам, штрафникам, не полагается, да и подрезать нигде не удалось, валашцы в укреплении тоже все россыпью патроны держат. Так что дальше — по одному, прямо в казенник кидая. Хорошо хоть, на соседей опытных глядя, в зубах за пули еще несколько штук патронов держу. И тоже вся стрельба моя — бестолку. Потому что в горячке — мажу же безбожно. Когда предпоследний из оставшихся наготове патронов кидаю в винтовку, матерюсь и беру себя в руки. Выцеливаю нормально, хотя, казалось бы — метров пятнадцать всего до них! — и валю‑таки кого‑то, азартно палившего в нашу сторону. Еще патрон, последний. А уже и не надо. Штурмовик со своего карабина скорострельно добивает оставшихся, и мы бегом рвемся вперед, с винтовками наперевес — традиция тут такая, потыкать шампурами в валяющихся. Тут все благородно — лежачего не бьют, его штыком колют, до смерти. Попался, правда, среди нас и не — джентльмен, по голове кому‑то прикладом с хрустом мерзким припечатал, мне аж позеленело внутри. На повороте сталкиваемся со злющими потным ребятами, что поодаль были — им повезло меньше, их сначала гранатами обработали. Еще двое раненых. Правда, из‑за этого враги замешкались, и пулеметчик перенес огонь на них, оставив в покое залегшую уже первую группу. Так что и эти наши ребята справились. А тем, на кого первая группа шла, и вовсе повезло — так славно пулемет прошелся по атакующим, что они, кто жив остались, или к себе поползли, или в наши окопы сползли, где под приветливыми штыками и дулами и сдались без церемоний. Пять человек пленных, из них двое с ранениями. Поспешили ребятки в контратаку рвануть.

Удачно отбили, в целом. У нас в нашей стороне одного только завалили — с полдесятка пуль поймал, бедняга. А врагам мы выходит почти два взвода сничтожили. Снова с матюгами таскаем раненых — убитых на перевязку, смотрю — офицер какой‑то, я его и не видел с нами — стоит у амбразуры и сигналит фонарем на наши позиции чего‑то. А потом присматриваюсь — так это ж наш капитан — с нами шел, выходит. Вот уж не подумал бы… Ну, некогда смотреть было, опять искать патроны — гранаты, дохлых обирать. В это время командиры наши пленных допрашивают. Никаких зверств особых, разве чуть покрикивают мол, быстрее отвечать! А те и не ерепенятся особо.

Как уж потом говорили — через эту неудачную атаку — осталось в укреплении совсем мало народу — ихний командир решил, не дожидаясь ни приказа, ни подкреплений, отбить окопы. Да просчитался, и только солдат погубил своих. Ну, а уж под это дело наши решили…

Дальше, после того как приказали к атаке готовиться — и помню — то как‑то странно, как в тумане. Как обухом, значит, и смотрю — у наших у многих такие лица, не от мира сего. Ну а черепашки, они привычно так — одно слово — спецура, приятно смотреть, только лучше бы издалека, и в кино.

А потом понеслось, и как выбило все из головы — вроде во рву оказались, и один штурмовик, матерясь, опустошал магазин своего карабина в амбразуру, пока второй заряд в ствол пушки пихал, а мы бестолково винтовками в стороны тычем, прикрываем, значить. Отчего‑то невовремя вспомнилось высказывание Маргелова, насчет того, кто чего прикрывает и с каким результатом, но обошлось…