Станислав Струмп-Войткевич - Агент № 1

• Название: Агент № 1
• Автор: Станислав Струмп-Войткевич
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1969

---

Возможность побега из самого здания тюрьмы выглядела довольно сомнительно хотя бы уже потому, что в камере не было окон. Попытка могла увенчаться успехом только где-то на пути к месту казни. Георгий напрягал память, пытаясь вспомнить дорогу, ведущую к стрельбищу Кесариани, где немцы обычно приводили в исполнение смертные приговоры. Он вспомнил, что на стрельбище в изобилии есть оливковые деревья и кипарисы, на окраинах — заросшие кустарником каменистые пустыри. Трудно сказать: остановят ли машину с осужденными перед Кесариани или сразу же въедут на стрельбище. Так или иначе, но, избавившись от наручников, придется либо долго бежать, либо перепрыгивать через стены и загородки. Как спортсмен, Георгий прекрасно знал, что, не сохрани он спортивной формы, вряд ли ему удастся такой пусть и кратковременный, но интенсивный марш-бросок.

Поэтому ежедневно — утром и вечером — он принимался за физические упражнения, насколько это позволяли условия тюремной камеры, ведь нужно было держать натренированными все группы мышц. Георгий делал приседания, отжимы на руках, следил за гибкостью туловища и шеи, старался сохранить эластичность мышц ног и живота, подвижность корпуса и плечевого пояса. Эти упражнения, перемежаемые медленно продвигающейся обработкой наручников, отнимали у него массу времени, но и помогали переносить тяготы тюремной жизни.

Тем временем митрополит Дамаскинос всеми силами старался помочь осужденным. Так, он обратился к премьеру марионеточного правительства Феотокопулосу, который, в свою очередь, обратился с просьбой о помиловании Иванова и его товарищей к губернатору северной Греции Дрессену. Только Дрессен имел право приостановить приведение приговора в исполнение. В Салоники по просьбе Феотокопулоса поехал сам фон Альтембург, немецкий посол в Греции. Однако губернатор оставался неумолимым. Тогда Феотокопулос, который был женат на немке, сестре генерала фон Листа, отправил свою жену в обществе фон Альтембурга в Берлин, к самому Гиммлеру, но тот заявил, что все зависит от Дрессена. Наконец немцы дали понять, что единственная возможность спасти Иванова — это обменять его на одного из немецких генералов, находившихся в плену у англичан. Но… оповещенный об этом Лондон хранил упорное молчание.

Рождество проходило в тюрьме в торжественной по мере возможности обстановке. Греческие охранники согласились передать в камеру Георгия Иванова немного печенья и папирос, которыми поделились с товарищем по несчастью не только его самые близкие друзья — братья Янатос, Кондопулос, Малиопулос и Папазоглу, — но и другие заключенные, как, например, ожидающий освобождения Аргиропулос. Некий Папавасилопулос, который получил от семьи маленькую елочку, отрезал от нее ветку и переслал Иванову. Вечером, перестукиваясь, заключенные передавали друг другу пожелание счастливого рождества в освобожденной от врага отчизне.

Чистый голос Георгия был хорошо слышен в камерах, он распевал польские колядки, затем из его камеры послышались слова злой греческой песенки «Коройдо Муссолини», то есть «Глупый Муссолини». Из соседних камер стали подпевать, не обращая внимания на немецких охранников, пока прибывший комендант, прославившийся своими зверскими методами обращения с заключенными, не приказал всем замолчать. Несмотря на запрещение петь и переговариваться, заключенные неделю спустя отпраздновали и Новый год. Из камер доносились выкрики: «Хрониа пола!» — «Много лет!», «Зито и Эллас!» — «Да здравствует Греция!» и, наконец, «На мас зисете!» — «Живите вечно!» Из камеры в камеру передавались пожелания патриотам и проклятия по адресу предателей. Сидящие в тюрьме немцы-дезертиры присоединились к этому хору, и только выкрики охранников «Ruhe! Ruhe!»[8] заставили притихнуть блок. Так проходили последние дни Иванова и его товарищей.

Георгий находился уже в тюрьме, когда у берегов Эвбеи появилась давно ожидаемая подводная лодка «Тритон», которая должна была забрать агента № 1 в Египет. «Тритон» вышел из Порт-Саида только 10 ноября 1942 года. Шесть дней спустя греческая подводная лодка наткнулась на немецкий конвой и торпедировала большое судно, но вскоре и сама, пораженная торпедой итальянского миноносца, пошла на дно. Об этой трагедии Иванов узнал от митрополита Дамаскиноса, очень огорченного этой новой потерей греческого флота.

Георгий Иванов находился в тюрьме и не мог знать об одном из наиболее важных последствий его диверсионной деятельности. Дело в том, что в период, предшествовавший сражению под Эль-Аламейном, и во время самого сражения люфтваффе как бы подверглись внезапному приступу паралича. Немецкие действия в воздухе почти прекратились, несмотря на то, что немцами были сконцентрированы значительные воздушные силы. Объяснили это странное явление взятые в плен немецкие летчики и механики. Они говорили, что по непонятным причинам многие самолеты вдруг стали падать на землю. Это вызвало самую настоящую панику среди экипажей; большинство машин было «законсервировано» до обследования их технического состояния. Для союзников же подобное невмешательство люфтваффе было самой настоящей неожиданностью, о чем потом не раз упоминали в своих мемуарах участники обеих сражающихся сторон…

Митрополит Дамаскинос имел некоторые основания надеяться, что Георгия Иванова удастся спасти. Возникла возможность обмена. Немцы шли на это, все еще требуя взамен одного из своих генералов, который находился в английском плену. Не исключалась возможность подобной сделки и по отношению к остальным приговоренным. Сам Дамаскинос дал знать об этом британскому правительству и был почти уверен в положительном результате. Однако это были одни лишь предположения: ответ от англичан так никогда и не пришел. Доктор Янатос, узнав о том, что хлопоты не дали никаких результатов, решил спасаться собственными средствами. До войны он специализировался в области онкологии и именно в качестве онколога был принят в число придворных врачей, однако до того, как полностью посвятить себя изучению связанных с раком проблем, он долгое время практиковался в области психиатрии.

Из различных видов психических заболеваний в памяти у него глубоко засела та разновидность шизофрении, которая так хорошо проявляется в мании преследования. Симулировать эту болезнь трудно, почти невозможно, однако и констатировать симуляцию тоже довольно нелегко, если только мнимый больной пойдет на такие неприятные и жуткие ее проявления, как, например, поедание экскрементов и драки с надзирателями. Такие «безумства» нужно постепенно нагнетать, а в перерывах между приступами проявлять крайнюю слабость и апатию, при этом давление крови должно было понижаться.

Продумав все это, Янатос начал свою длительную и страшную борьбу. И он добился своего: из Германии был вызван известный психиатр доктор Кунц. Специалист этот долгое время наблюдал «больного» и подвергал различным обследованиям, наконец, отправил его из тюрьмы в психиатрическую лечебницу в Дафни, а оттуда — в больницу Имбрикион, где содержались душевнобольные, представляющие опасность для окружающих. В Имбрикионе греческие врачи быстро раскрыли симуляцию и даже предлагали Янатосу бежать, но мнимый безумец опасался за судьбу родственников: им пришлось бы своими головами или по меньшей мере свободой заплатить за то, что ему удалось провести немцев. Из этой страшной тюрьмы Янатос вышел на свободу только в дни освобождения Греции.

…3 января заключенные получили приказ отправляться в баню: Георгий, за ним Кондопулос, братья Янатос, Малиопулос и остальные, кроме Папазоглу, который узнавал их голоса, когда они проходили мимо его камеры. Помимо охранников, в тюрьме дежурили «знаменитая» переводчица Маргарита Христофилу, которая с большим удовольствием присутствовала при казнях. Она говорила с одним из охранников о вероисповедании заключенных, после чего подошла к камере Папазоглу и спросила его, не является ли Кондопулос католиком.

— Католик ли Кондопулос, я не знаю, но Иванов точно католик, — ответил обеспокоенный Папазоглу.

Когда заключенные возвращались назад, один из греков, работавший в охране, шепнул Папазоглу, что немцы привезли в тюрьму четыре гроба. Приговоренные об этом ничего не знали. К утру послышались тяжелые шаги. У двери Георгия немцы остановились.

— Iwanow, r-r-raus![9] — услышали в соседних камерах крик.

Вызванный в коридор осужденный выслушал сообщение, которое ему переводила Маргарита Христофилу:

— Иванов, в помиловании вам отказано. Немецкое командование отдало приказ привести приговор в исполнение сегодня утром…

Осужденного направили в левую часть коридора, кандалы его тихонько позвякивали. В конце коридора, у камеры № 13, его ожидал специально приглашенный ксендз.

Немец подошел к следующей камере. Снова раздалось громкое «r-r-raus», адресованное на этот раз Димитриосу Янатосу. После известия о предстоящей казни тот попросил свидания с братом. Одновременно доктор Костас Янатос принялся с криком колотить в дверь своей камеры. Комендант приказал открыть дверь, и братья бросились друг другу в объятия. Димитриос отдал Костасу фотографии матери и жены, золотое обручальное кольцо.