Георгий Турьянский - Марки. Филателистическая повесть. Книга 2

• Название: Марки. Филателистическая повесть. Книга 2
• Автор: Георгий Турьянский
• Жанр: Альтернативная история
• ISBN: 978-1-300-0749

«Александр Степанович, — сказал Горький вечером после ужина, когда обо всём на свете было уже переговорено, а чай с малиновым вареньем выпит, — вы, я знаю, человек, ставящий под сомнение любое наблюдение. Тем не менее, не показалось ли вам, что сегодня ночью в доме академика Павлова Ивана Петровича дико выла собака?» Им не показалось. Завоешь тут, когда… Впрочем, эта история не случайно происходит в Страстную пятницу. Пожалуй, нет более подходящего дня, чтобы обдумать: что же такое на самом деле делать добро. Каждую минуту думать о науке? О службе Отечеству? А если зло? Как с ним бороться? Взрывать, корчевать, стирать с лица земли? А вдруг вы ошиблись и добро и зло внезапно поменяются местами? Пусть эти вопросы одолевают теоретиков, а знаменитый физик Александр Степанович Попов — человек склада практического. Он всегда знает, что делать.

---

Я, признаться, вовсе не ждал никаких гостей и настолько увлёкся чтением статьи о консервировании сливы, опубликованной в одном из последних номеров «Науки и Жизни», что позабыл обо всём. У меня, надо признаться, есть небольшой садик с яблоневыми и сливовыми деревьями, которым я раньше уделял не много внимания. Выясняется, зря.

Доходчиво, ясным языком «Наука и Жизнь» объясняет, как при помощи нехитрых приёмов совершить настоящее кулинарное чудо: изготовить прекрасное варенье.

Чтение настолько захватило моё воображение, что я не обратил внимания на стук в дверь. Лишь настойчивое повторное постукивание, переходящее в барабанную дробь, вывели меня из размышлений. Я поспешил к двери.

На пороге стоял человек среднего роста, лет шестидесяти. Сапоги его были забрызганы грязью. На моём госте красовалась фуражка и шинель, какие носили в царской армии. Одутловатое нездоровое лицо покраснело от ходьбы, непомерный живот мешал поворачиваться. Видимо моему гостю тяжело было передвигаться, и он страдал одышкою. Лоб вошедшего покрывали капли пота или дождя. Дышал он, как загнанная полковая лошадь. Поначалу я решил, что имею дело с неким железнодорожным инженером, зашедшим по случаю попросить о каком-нибудь одолжении.

Однако, когда незнакомец без разрешения вошёл и отрекомендовался, приложив пальцы к козырьку фуражки, я понял свою ошибку.

— Генерал-лейтенант Май-Маевский. Позвольте же мне, наконец, снять мою одежду, господин Горький!

Не сразу пришел я в себя. Я, честно говоря, не люблю людей нахрапистых, даже и в генеральских чинах. Но делать нечего, военной силе приходится уступать. С учтивостью человека, побывавшего в Англии и в Соединённых Штатах, перенявшим грамматику благовоспитанности, я сделал приглашающий жест.

Незнакомец достал из широкого кармана штанов огромный носовой платок, более напоминавший половую тряпку.

В самом деле, использовал он её по назначению: принялся, сопя, вытирать сапоги. Мне не оставалось ничего другого, как помочь ему повесить мокрую шинель и пригласить пройти. Когда вытирание сапог закончилось, вошедший удостоил меня парой слов: — Разрешите представиться. Меня зовут Владимиром Зеноновичем. Или Зиновьевичем, если вам трудно выговорить. С моим отчеством всегда путаница. А вы, стало быть, и есть тот самый Горький?

— Позвольте предложить вам чаю, — не теряя достоинства проговорил я. — У меня для знатоков есть особый британский, с жасмином.

— Терпеть не могу англичан, — засопел генерал. — Дайте лучше водки для сугрева.

— Я спиртного не пью.

— Что, недавно бросили? Тогда мы с вами поймём друг дружку. Сам страдаю запоями-с.

— Нет, я запоями не страдаю. У меня другая болезнь. Так я налью вам минеральной воды, а себе — английского чаю, — сказал я, чтобы поставить нахала на место и показать, кто хозяин в доме.

— Будь по-вашему, — генерал показал мне на кухню, будто денщику, — несите чай!

Когда я вернулся с чашками и печеньем, мой гость совсем уже освоился и поглядывал в отметки, сделанные мной карандашом в «Науке и жизни».

— Не знал, что вы интересуетесь садоводством, — вымолвил он.

— Самообразование есть потребность творческого человека любой профессии, тем более писателя, — отозвался я. — Чем могу быть полезен?

Вошедший крякнул и поднял брови.

— Признаться, сбит с толку. Не ожидал получить такой культурный приём. Кто ж предполагал, что большевики так уйдут вперёд. Я сразу заметил в вас человека интеллигентного. Хотя, читая вашу «Мать», и не догадаешься. Вы, наверное, специально там пороли чепуху! — хлопнул меня по плечу Владимир Зенонович.

— Ничего я не порол. Роман «Мать» переписан теперь заново. Я назвал его «Die Mutter Anne Amalie», да будет известно вашему превосходительству, — отвечал я с английской учтивостью.

— Ах, вот оно как!

Говорил генерал быстро и ориентировался в новых обстоятельствах тоже молниеносно. Я рассматривал лицо гостя. Мясистый нос, живые насмешливые глаза под пенсне.

— Угощайтесь и расскажите, что за беда вас привела ко мне? — продолжил я беседу.

— Беда, голубчик мой. Истинная беда. Если бы не она, не сидел бы я сейчас перед вами. Я ведь не к вам шёл, а к вашему другу Александру Степановичу Попову. О нём в альбоме ходят самые настоящие легенды. Дескать, русский Шерлок Холмс. Распутал дело, от которого отказался англицкий Скотланд-Ярд! Вот я и подумал о нём, о Попове. Эх, кабы раньше знать!

— Почему же вы сразу не пошли к нему?

Май-Маевский снял пенсне, протёр его и водрузил снова себе на нос так, что отблеск лампы попал мне прямёхонько в глаза. Я зажмурился. А когда открыл глаза, то лица более не увидел, зато услышал голос, бубнивший в самое ухо.

— Потому, что вы с ним друзья закадычные. А меня он меня не примет, это совершенно точно-с. Хочу просить вас похлопотать…

— Вы уверены, я смогу уговорить Попова?

— Похож я на глупого барана? — прошептал генерал с видом заговорщика.

Я посмотрел на Владимира Зеноновича повнимательней. Лицо и впрямь баранье. Но внешность обманчива. Так впоследствии и оказалось: мой гость был самый натуральный волк в бараньей шкуре. Заговорщик, да ещё какой! Май-Маевский провёл у меня каких-нибудь два часа, а я уже полностью попал под его чары. Я обещал немедленно помочь Владимиру Зеноновичу и похлопотать перед моим учёным другом ради нового знакомого, и мы, наскоро убрав со стола чашки, отправились к Попову.

Договорились так. Я постучу и войду в дом к Александру Степановичу первым. Владимир Зенонович спрячется в саду. Если же хозяин откажется принять или его не окажется дома, мы вернёмся ко мне и попытаем счастья попозже. Правда, у меня были кое-какие сомнения. Май-Маевский был слишком уж толст. Живот не давал ему возможности нигде укрыться и буквально выдавал его с головой в любом месте.

В своё время ваш покорный слуга бывал на фронте. Мне доподлинно известно, как важна в военном искусстве маскировка. Случись моему гостю попасть в ту передрягу, в которой побывал я, генерал мгновенно бы погиб, получив пулю в живот.

К счастью, Александр Степанович оказался у себя. Сперва я услышал за дверью весёлый лай Цербера, узнавшего меня. Потом дверь отворилась.

Цербер нарушил все планы. С радостным лаем он кинулся в кусты, где и вцепился в шинель генерала.

Раздались нецензурные выражения и крики. Прятаться более не представлялось возможным. Май-Маевский бился храбро. Но какая уж тут маскировка! Короче говоря, Май-Маевский демаскировался и ждал, пока не подошёл Попов и не освободил несчастного генерала от наседавшего пса.

— Что это за дьявольская собака? — не мог прийти в себя генерал.

— Тихо, Цербер. А-а, старый знакомый? Владимир Зенонович, если не ошибаюсь? Ваше превосходительство что-то потеряли на моём участке?

Генерал только сопел.

— Это я во всём виноват, — сказал я, — Мне не хотелось, чтобы вы сразу указали генералу на дверь. И я придумал спрятать Владимира Зеноновича в кустах.

Неловкую тишину нарушил Александр Степанович.

— Время обеденное. Соблаговолите войти, — пригласил он, уступая генералу и мне дорогу. — Обед как раз поспел. Я сегодня упражнялся в приготовлении утки.

— У-у-у! — обрадовались мы.

Сила Лоренца

Май-Маевский радостно улыбался. Его не выставили-таки. Однако отведать обеда нам так просто не удалось. Мы вошли, я снял калоши, а генерал, повесив на крюк шинель, некоторое время вытирал носовым платком сапоги. Проходя мимо рабочего стола профессора, я заметил гору проводов и незнакомое устройство с картонной трубой, торчащей кверху.

— Вы изобрели новый радиоприёмник? — поинтересовался я, показывая на трубу. — Через трубу пойдут сигналы?

— Нет, мой друг. Гораздо более интересное устройство. Мне в голову пришла недавно мысль, что бури и ураганы суть явления электростатической природы.

— Электростатической, когда противоположности сходятся? — произнес генерал, и хотел уже было пройти в столовую.

Но Александр Степанович остановился возле своего устройства и принялся объяснять: — Знаете ли вы, господа, что все ураганы в Северном полушарии крутятся против часовой стрелки, а южном — наоборот, по часовой?

— А там всё вверх ногами, — заметил Май-Маевский. — Я побывал в Австралии-с. Нет ничего хуже.

— В зоне экватора ураганы отсутствуют, — и ухом не повёл Попов, — далее на север и на юг, приблизительно до 25-го градуса северной и южной широты начинается зона зарождения ураганов.

Я достал блокнот и принялся писать. Обед откладывался. Генерал приуныл.

А профессор продолжал учить:

— В центре урагана находится зона абсолютного штиля. Это есть так называемый глаз урагана. Вокруг глаза с огромной скоростью крутятся нисходящие и восходящие потоки влажного воздуха. Но какая сила закручивает этот воздух всегда в одном направлении, — задал я себе вопрос. И вот что мне пришло в голову, — Попов повернулся к своей машине. — Господа, наша Земля имеет магнитные полюса, иначе говоря, планета представляет собой гигантский магнит. Линии магнитного поля огибают Землю и пронизывают всё пространство на тысячи километров вокруг планеты. Мне пришла в голову идея, что каждая молекула воды — диполь, то бишь, маленький магнитик. Молекулы воды закручиваются в поле Земли, подобно небольшому вентилятору, лопасти которого — атомы. Все молекулы вращаются хаотически, но так как их число огромно и вращаются они вместе, то раскручивается вихрь. Для доказательства своей теории я и построил установку. Через трубу вентилятором гоню влажный воздух, магнитные катушки намотаны на трубу и создают внутри поле. А на выходе из трубы — небольшой вихрь. Впрочем, полюбуйтесь.