Константин Рогов - Годы

• Название: Годы
• Автор: Константин Рогов
• Жанр: О войне

---

Наступило утро памятного для меня боя. До этого мне не приходилось ни участвовать в кавалерийском бою, ни наблюдать боевых действий не только таких крупных масс конницы, как корпус, но и кавалерийского полка. Даже на довоенных учениях, несмотря на то, что я четыре года служил в одном гарнизоне, буквально бок о бок, с Бурят-Монгольским кавалерийским полком, впоследствии бригадой, близь города Улан-Удэ. Но то, что произошло в этот день, подорвало мою веру в конницу, в её способность по-настоящему выполнять боевые задачи в современных условиях, в век техники и мотора, в век авиации. Этот мой вывод являлся, конечно, субъективным. И относился к коннице как к роду войск. Но не к бойцам и командирам кавалеристам, самоотверженно воевавшим с врагом.

Итак, наступило утро боя, и кавкорпус пошёл в наступление. Исходный рубеж для наступления был выбран далеко от переднего края обороны противника, а идти по снегу было трудно и далеко. И пока корпус сближался с противником, он понёс потери от вражеского огня. Не знаю, имели ли немцы данные о готовящемся нашем наступлении, но очень скоро в воздухе появились его бомбардировщики. Связь, основа управления войсками и боем, у немцев была на высоте. Одновременно в контратаку пошли около пятнадцати его танкеток. Авиация противника принялась бомбить и обстреливать конский состав кавалерийского корпуса, в частности и в хуторе Осадчем, где тогда находился и я. Нетрудно представить себе даже тем, кто никогда не был на войне, что за этим последовало. Масса перепуганных, легко раненных и не раненных, лошадей бросилась врассыпную. Часть лошадей носилась по хутору, между загоревшимися хатами, большая часть понеслась в поле, как говориться, на все четыре стороны, на восток, на север, на запад, на юг. Соответственно понеслись лошади и в сторону противника, конечно. Немало кавалеристов из наступающего эшелона, с разрешения или без разрешения командиров, бросилось ловить лошадей. Мне показалось, что эти кавалеристы, поймав лошадей, не поворачивали в сторону фронта, а продолжали движение в тыл. В этом я, правда, был разубеждён командирами штаба правофланговой кавдивизии, моими однокашниками. По их словам, верховые имели задачей сбить разбежавшихся лошадей в табун.

Из-за сильной бомбёжки я решил из хутора убраться. Это сделать было нелегко, несмотря на маленькие размеры хутора, и я, вынуждено, оказался свидетелем хода боя. На дорогу, соединяющую два соседних хутора, я не попал из-за лошадей, мешавших быстрой езде. Да околицы и дорога, кроме того, простреливались вражескими танкетками. Пришлось выбираться дорогой, выходящей из Осадчего на запад, вдоль речушки. Левее, то есть южнее дороги, на юго-запад тянулась узкая, с довольно крутыми скатами, высота. В километре от хутора, перейдя по мосту на другой берег речушки, дорога поворачивала на север, в сторону Ново-Украинки. Высота, а с ней и речушка, тоже поворачивали на северо-запад. Передний край обороны противника оттуда не просматривался.

Дело в том, что юго-западнее хутора Осадчего линия фронта делала поворот на запад, ломалась под почти прямым углом. И если бы мы из Осадчего решили пойти строго на юг, или строго на запад, то всё равно через одно и тоже количество времени вышли бы к вражеским позициям.

С трудом выбрались из хутора, и я приказал шоферу остановиться. Вражеские бомбардировщики продолжали бомбить хутор и зажигательными пулями поджигать соломенные крыши хат. Всё это делалось с низких высот. С нахально низких! Причём нельзя было точно установить количество самолётов. Их было довольно много, и прилетали они по одиночке, и так же по одиночке улетали за новым боезапасом.

С юго-запада слышалась ружейно-пулемётная стрельба, и она приближалась к нам. Со своей точки наблюдения я мог наблюдать только небольшую часть поля боя, ту, что была северо-восточнее хутора. Отсюда были видны и несколько танкеток, ползавших по снегу уже ближе к хутору. Были видны и отходящие кавалеристы в башлыках.

— Ну, дорогой товарищ водитель, надо выбираться отсюда. Как бы нас здесь не застукали! — сказал я шоферу.

— Я и то думаю, товарищ майор, что дело пахнет керосином.

До моста через речушку преодолели несколько снежных сугробов. Дорога была ненаезженной, ею не пользовались. А у моста застряли по-настоящему. Там был такой участок, где ветер намёл невысокий, но длинный сугроб. Шофер лопатой стал расчищать путь, а я, из осторожности, на всякий случай, решил забраться на высоту и осмотреться.

С высоты не было особенно хорошо видно, но я заметил внизу, ближе к юго-западной подошве высоты, движение нескольких небольших групп. Наши это солдаты или чужие, определить было невозможно. Видны были верхние части фигур и то ненадолго. Все вместе, в группе, люди были видны. Они мелькали, то появляясь, то исчезая за буграми. Но присмотреться к одному, к отдельной фигуре я не успевал. Стал рассуждать, кто это? Идут или наши кавалеристы в их необычной одежде: короткие полушубки, кубанки, разноцветные башлыки? Или немцы с закутанными в бабьи платки головами? Для немцев это слишком быстро, но откуда здесь могли взяться казаки?

Пришлось положиться на своё чутьё, а оно говорило, что это враг!

Сбежав с высоты, я огорошил водителя:

— Немцы совсем близко, а здесь работы ой-ё-ёй сколько. Придётся машину бросить!

— Жалко, товарищ майор, хоть бы плохонький трактор.

И тут, как в сказке «по щучьему велению» из Осадчего вышел танк. И не какой-нибудь, а КВ! Когда танк приблизился, из башни выглянул ангел-спаситель майор Платонов! Не волнуйся, читатель. Это было второе и последнее появление за всю войну «ангела» Платонова за всю войну. Больше я его никогда не видел и никогда не слышал о нём.

— Застрял, Рогов?

— Как видишь.

— Давай в танк. И водитель тоже. Сейчас немцы поддадут всем нам жару вон оттуда, — и майор показал на высоту с редкими сухими стеблями подсолнечника. Эта высота была слева и впереди от нашей стоянки.

— Откуда ты знаешь?

— Потом скажу. Залезай быстрее!

— Машину жалко!

Платонов немного подумал, соскочил с танка и подал конец толстенного танкового троса-буксира моему шоферу.

— Цепляй живо! А сам сюда, на танк, за башню.

Не просто было зацепить автомобиль. Но вот трос закреплён, и танк потянул наш газик. Передние колёса машины свернулись на бок, но танк тащил её как игрушечную. Появившаяся группа немецких автоматчиков рассыпалась по гребню высоты и залегла, но стрелять по танку не решилась.

Когда опасность быть подстреленными миновала, танк остановился и мы с шофером покинули бронированную махину.

— Повторяю вопрос. Откуда ты узнал о фрицах? — не терпелось мне.

— Чудак-человек! Ты был у подошвы высоты, а я смотрел от хутора. «Этих» увидел совершенно случайно, а когда рассмотрел их через телескопический прицел, стало ясно, что нужно выручать представителя Военного Совета армии! Думал — не успею тебе помочь. Но увидев танк, немцы не очень спешили.

— Побоялись, как в Сухачёвке?

— А что? И здесь они не стали испытывать судьбу. Учёные. Не буди лихо, пока оно тихо.

Я поблагодарил Платонова за помощь и уже отошёл от танка, когда у меня возникло желание задать ещё один вопрос:

— Слушай, Платонов. Это тот танк, на котором я ехал из Сухачёвки?

— Я ждал этого вопроса, если хочешь знать. Тот же! Он у меня в личном пользовании ещё с довоенных времён! — пошутил майор.

Эх, может быть я и услышал бы о Платонове что-нибудь после войны. Но беда в том, что я назвал вымышленную фамилию. Я пошёл на это потому, что самого человека помню отлично! А фамилию забыл начисто, выпала она у меня из памяти. Как, впрочем, и очень многих других хороших людей. Если вспомню, исправлю.

По пути в Ново-Украинку я остановился, чтобы ещё раз посмотреть на поле боя и на стрельбу зенитной батареи. Батарея эта была из танковой бригады и сейчас сбивала с фашистских лётчиков спесь. И нахальство! Зенитчики работали сноровисто, и били метко. Вскоре один из бомбардировщиков взорвался в воздухе. Видимо снаряд зенитки попал в подвешенную бомбу. Какое это чудесное зрелище, когда фашист, нахально и безнаказанно бомбивший с низкой высоты нашу землю, вдруг, у нас на глазах, развалился на куски! На огромные куски, как показалось мне, ибо это было совсем близко от меня.

Такая же участь постигла другой самолёт, потом третий, и, когда я уже отъезжал, четвёртый. Фашисты летали поодиночке, поэтому до всех их не сразу «дошло». А когда дошло, они враз отрезвели…

1-й кавалерийский корпус за день боя потерял изрядное количество людей и долее двух тысяч лошадей. И не только не выполнил свою задачу, а наоборот, отошёл немного назад. И в этом, в частности, были виноваты лошади, внесшие сумятицу вначале в головы кавалеристов (Спасай лошадей!), а затем и в боевые порядки. Но не только это, конечно.