Александр Александров - Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

• Название: Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
• Автор: Александр Александров
• Издательство: Захаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-8159-0310-8

Мария Константиновна Башкирцева (1860—1884), русская художница, автор всемирно известного «Дневника», написанного ею по-французски и несколько раз выходившего по-русски. (Наиболее полный текст публикуется в «Захарове» летом 2003 года.) Большую часть жизни прожила в Париже, где и умерла в возрасте 24 лет. Несмотря на столь ранюю смерть от чахотки, прожила удивительно полную и яркую жизнь. Была множество раз влюблена, больше всего на свете жаждала славы и поклонения, переписывалась с Эмилем Золя и Ги де Мопассаном, выставляла свои картины в Парижском Салоне и получала награды, общалась с замечательными людьми. Всё это так и не увидело света: дневник в традициях того времени был сильно сокращен наследниками, которые убрали оттуда самые сокровенные и интимные подробности ее жизни и частной жизни ее семьи. Александр Александров восстанавливает всё то, что осталось за кадром: множество лет он изучал жизнь Муси, как называли Башкирцеву ее близкие, и вряд ли кто знает о ней больше, чем он. «Кто такая Мария Башкирцева? Многим это имя ни о чем не говорит, кто-то слышал про рано умершую в 1884 году русскую художницу, жившую в Париже, некоторые читали ее написанный по-французски «Дневник», неоднократно издававшийся в русском переводе в конце XIX — начале XX века и недавно переизданный вновь. ...Какой соблазн изложить законченную человеческую жизнь, наполненную чаяниями и страданиями, душевной и физической болью; жизнь, вызывающую предельное сопереживание в чувствительных душах; и покуда такие души — а их миллионы! — не переведутся на земле, ей, Башкирцевой, будут сочувствовать...»

---

(Неизданное, запись от 28 марта 1878 года.)

Проведя бессонную ночь на балу, она, переодевшись, едет в мастерскую. Встретив

маркиза Мультедо, она делает вид, что не понимает его намеков. Днем она - невинная

девушка, а ночью шалит на балах.

На самом деле ее сейчас не волнуют любовные отношения, разве что привлекают

плотские, она отдалась живописи, и как натура увлекающаяся, отдалась полностью.

“В двадцать два года я буду знаменитостью или умру”. ( Запись от 13 апреля 1878 года.) Но планы ее обширны:

“Когда я достигну окончательных результатов в живописи, я буду учиться декламации: у

меня голос и жесты драматической актрисы.

Если только Бог даст мне здоровья и времени, я буду заниматься всем; я и так уже много

делаю, но это только начало”. (Запись от 21 апреля 1878 года.)

Поэтому, какая уж тут любовь. Не до чувств. Даже известие о том, что Поль де Кассаньяк

женится, не приводит ее в сильное смятение. Она встречает это известие невольным

ропотом, что совершенно естественно, учитывая их взаимоотношения. Ее безусловно

задевает, что сам он не говорит об этом. Однако ее мать не стесняется изливать жалобы по

поводу брака Кассаньяка:

- Не могло быть в мире людей, более подходящих друг другу, чем Мари и Поль. А теперь

эта черноволосая лицемерка будет наслаждаться счастьем!

Черноволосая лицемерка - это Джулия Акар, дочь графа Штефано Акар.

На русскую пасху, которая в этом году приходилась на 28 апреля, отстояв пасхальную

заутреню в русской церкви, они идут на обед, который устроило русское посольство в

доме священника. Это первое приглашение на таком уровне, которое получают

Башкирцевы, ведь приглашения рассылал сам посол, князь Николай Алексеевич Орлов,

пятидесятидевятилетний вдовец, что сразу же отмечает для себя Мария Башкирцева.

“Почему бы князю О., который, как известно, вдовец, не влюбиться в меня и не жениться

на мне!.. Я была бы посланницей в Париже, чуть-чуть не императрицей! Ведь женился же

А., бывший посланник в Тегеране, на молоденькой женщине - по любви, будучи уже

пятидесятилетним человеком”. (Запись от 27-28 апреля 1878 года.)

Здесь сразу надо оговорить неточности перевода, князь Орлов был в Париже в ранге

посла, а не посланника. Посланник - это дипломатический ранг ниже посла. А вот

Николай Андрианович Аничков, скрытый под литерой “А”, был чрезвычайным

посланником при Тегеранском дворе, о чем мы уже упоминали. Кстати, для пресловутого

“комментатора” издания “Молодой гвардии” даже посол в Париже князь Орлов -

неустановленное лицо. А уж понять, кто скрыт под буквой “О” большого ума не надо, достаточно взять список русских послов в Париже. За что ему платили деньги?

Князь Н.А. Орлов был сыном графа (впоследствии князя) Алексея Федоровича Орлова,

того самого, кто первым из полковых командиров вывел вверенную ему часть на

Сенатскую площадь 14 декабря 1825 года и с оружием в руках двинулся в атаку на

мятежников, прозванных впоследствии декабристами. Кстати, отец его, граф Федор

Григорьевич Орлов, графства своего ему не передал, так как сын его был одним из его

«воспитанников». По указу Екатерины II он лишь получил с братьями дворянство и

фамилию отца, однако сумел заслужить титул графа, а потом и князя. Сам Николай

Алексеевич был храбрым военным, еще в 1854 году при штурме форта Араб-Табии,

взятием которого он руководил, князь Орлов получил девять тяжелых ранений и лишился

глаза. За это дело он получил Георгия 4 степени и золотое оружие с надписью «за

храбрость».

Короче, замуж за такого знатного, богатого и знаменитого человека она с удовольствием

вышла бы, да вот, к сожалению, не произвела на обеде должного эффекта, так как платье

от лучшей портнихи мадам Лаферрьер опоздало. Не удалось стать почти императрицей!

Заметим, что дело было, конечно, не в этом. Князья на таких, как Башкирцева, не женятся.

Разве что помутнение найдет. Или старческая похоть взыграет. Его покойная супруга, по

одним сведениям была Мари Калержи, племянница канцлера Нессельроде, а по другим,

урожденная княжна Трубецкая, одним словом, ровня.

За одним столом с Башкирцевыми сидел за этим пасхальным обедом “великий князь”, как

она пишет, можно его назвать и так, но все-таки традиционный титул у Николая

Максимилиановича - герцог Лейхтенбергский. Он был на обеде с женой. Если бы

Башкирцева знала историю его женитьбы, то вдохновилась бы без меры. Герцог был женат

на Надежде Сергеевне, урожденной Анненковой, по первому браку Акинфьевой или

Акинфовой. Надежда Сергеевна долгое время была одновременно любовницей князя

Александра Михайловича Горчакова, государственного канцлера и министра иностранных

дел, который был на сорок лет ее старше, и своего сверстника герцога Лейхтенбергского, пока окончательно не остановила свой выбор на герцоге. С мужем было оговорено, что

при разводе он возьмет всю вину на себя. Сговорчивому мужу за это заплатили хорошие

отступные, ведь по российским законам, будучи виновным, он больше не имел права

вступать в брак, а еще раньше князь Горчаков “пробил” Акинфьеву, который приходился

ему внучатым племянником, камер-юнкерство при дворе, что дало повод поэту Тютчеву

пошутить, что князь Горчаков походит на древних жрецов, которые золотили рога своих

жертв. Тем не менее бедным влюбленным приходилось жить за границей и рождавшихся

сыновей записывать под вымышленными именами, потому что император Александр II

тормозил развод Акинфьевых в течение шести лет, так как герцог принадлежал к

российской императорской фамилии. Он был сыном великой княгини Марии Николаевны,

любимой дочери Николая I, и приходился царю племянником, и царь мог решать его

судьбу по своему усмотрению. Лишь за год до того, как они оказались за этим столом, развод совершился, и они соединили свои судьбы. А еще через год, 30 января 1879 года, царь дал Акинфьевой титул графини Богарне, тем самым, признав их брак, и позволил

передать имя герцогов Лейхтенбергских его сыновьям с титулом высочество, но с

совершенным отделением от императорской фамилии. После смерти герцога в 1890 году в

Париже его младшие братья заявили свои права на майорат, которым владел герцог.

Обыкновенно майорат составляли родовые имения, но этот майорат был единственным в

своем роде в России, его составляли бриллианты императрицы Жозефины, жены

Наполеона, правнуком которой он был, но им так и не удалось их получить от Надежды

Сергеевны. Крепкая была баба.

Однако через два дня после этого обеда Муся вместе с Диной едет в гости к Кассаньяку, делая вид, что ничего не произошло. Ни слова не говоря про свою свадьбу, он

наговаривает ей кучу комплиментов, называет своей младшей сестрой, лучшим другом, она расслабляется и, перекокетничав с ним, как кошка валяется по полу на ковре, позволяя

ему прижать себя к полу и целовать в губы на глазах у изумленной кузины.

“Господи, я уже говорила вам, что этот человек может увести вас на край света, и вы

ничего не заметите. Но только при этом я полностью доверяю ему, потому что не могу

вообразить здесь дурных намерений, это было бы ужасно при тех прекрасных

проявлениях благородных чувств, выраженных еще более благородными словами. Но

правда и то, что он поцеловал меня в губы и сказал, что сделал это от того, что я слишком

сопротивлялась, хотя поцелуй этот в подобных обстоятельствах был вполне естественным.

Однако мне противно и стыдно перед Диной, которая больше не верит в мою

безупречность. И это, как и все непоправимое, бесит меня, вызывает мой гнев, приводит

меня в отчаянье. Ну, хватит! Дело сделано, и никогда не нужно сожалеть о содеянном, то

есть нужно сожалеть об ушедших радостях, но раз я не могла не делать глупостей, то не

будем и сожалеть об этом, потому что нет ничего более бесполезного и более глупого.

Надо всегда об этом помнить. Я уже стараюсь изо всех сил так и делать, убеждая себя в

невиновности этого господина...” (Неизданное, запись от 30 апреля 1878 года.)

Но ее хорошего отношения к Кассаньяку хватает не надолго. Как всегда, видимо,

подсознательно, чтобы ускорить разрыв она начинает забрасывать Поля и его отца,

Адольфа де Кассаньяка, анонимными письмами. Так она поступала с Одиффре, с графом

Лардерелем, со всеми, кто ее отвергал. Мы не знаем, догадались они, кто им писал, или им

вообще было не до этого, анонимными письма тогда были в моде, а два таких скандальных