Сурат - Автопортрет с отрезанной головой или 60 патологических телег

• Название: Автопортрет с отрезанной головой или 60 патологических телег
• Автор: Сурат
• Жанр: Проза

---

Воображения тут особо напрягать не нужно. Достаточно лишь представить себе кровать, а на ней человека, абсолютно неподвижного. Сознание этого человека — это действительно “чистый субъект”, ибо в его власти лишь наблюдать происходящее, а ничего и не происходит — все парализовано.

Вы, конечно, могли посочувствовать Петру Семеновичу, как ему несладко приходится, но тут вы ошибаетесь, потому что о Петре Семеновиче я еще не сказал ни слова.

Дело в том, что лежащее на кровати тело, хотя и парализовано, но не полностью — кое-как может двигаться мизинец на левой ноге. Это значит, что нервные ткани в мизинце еще не омертвели и что мизинец, пускай и не обладает сознанием, но какие-то признаки нервной деятельности в нем все-таки заметны. Вот это и есть Петр Семенович Воржев, адепт интегральной йоги и доктор философских наук по совместительству.

Если сказать Петру Семеновичу, что он — не человек, а мизинец на левой ноге, и что его с блеском защищенная диссертация на тему “Почему N20 круче Гегеля?” есть результат не напряженной работы сознания, но лишь затухающей нервной активности, ограниченной пределами какого-то пальца, он не будет над вами смеяться в открытую и скажет, что это любопытная мысль, но, разумеется, не примет ее всерьез. И тем не менее, наш мизинец, Петр Семенович Воржев, обречен на это по одной простой причине — он высовывается из-под одеяла и мерзнет.

Ситуация, надо признать, паршивая — залезть под одеяло Петр Семенович не может, потому что это под силу лишь ноге, а она парализована, следовательно, Петр Семенович каждый день занимается йогой только для того, чтобы возобновить нервную деятельность в своей левой ноге. Уж чего он только не делал, и мантры повторял, и на кончике ногтя сосредотачивался, и даже мясо есть перестал, но, несмотря на все это, каким-то чудесным образом ему удалось-таки добиться своего.

Забравшись наконец под теплое одеяло, Петр Семенович уже было решил, что цель его жизни достигнута и теперь можно расслабиться, но ему помешало осознание того, что теперь он — не совсем Петр Семенович. Если бы ожившую ногу можно было как-нибудь выключить, наш мизинец был бы счастлив. Но теперь мизинца как такового не существовало — он растворился в ноге, а у ноги были свои представления о смысле жизни. За долгое время неподвижного лежания она ужасно затекла, на ней образовались пролежни, и неплохо было бы оживить руки, чтобы с их помощью сделать ноге массаж.

Надо сказать, что на Петра Семеновича, утратившего самосознание мизинца, стали косо поглядывать другие мизинцы — коллеги по работе и даже жена — никто не мог понять, ну какого рожна ему еще нужно?! Ведь залезть под теплое одеяло — заветная, но безнадежная мечта миллионов, а Петру Семеновичу это удалось, однако нет ему покоя, занимается он чем-то странным, говорит странные вещи и, скорее всего, наш доктор философских наук попросту сошел с ума. Вчера он говорил о себе как о ноге, сегодня упоминал про какой-то живот — его личность каждый день меняется, а что будет, когда он перейдет ее границы и станет тем, что так долго ждало власти над оцепеневшим телом? Что он будет делать, когда оставит свою постель?

60. Липа

— Лучше бы вы меня усыпили, — пробормотал Сидорофф. — А то жутковато как-то.

— Что за детские страхи! — рассмеялся доктор. — Космонавту это не к лицу. Уверяю вас, вы не почувствуете боли вообще, а для меня лишать пациента сознания — профессиональный позор.

— Ну, хорошо. Только начинайте поскорее!

— Какой вы… нетерпеливый. Если честно, то мы уже давно начали.

— Уже сверлите?!

— Уже просверлили, — ухмыльнулся доктор. — Да, друг мой, у вас в голове сейчас приличная дырка… Через пару минут мы введем туда капсулу с микрочипом, потом наживим ткани, дадим вам зеркало и вы не поверите, что пять минут назад мы раскроили вам череп…

— Это ужасно… — Сидорофф вдруг тоже улыбнулся. — Получается, что теперь вы у меня в голове, доктор!

— Не только я, но и вся вселенная. Точнее, ее виртуальная копия, но разница тут невелика.

— Погодите, погодите, — космонавт нахмурился. — Ведь если я вас там встречу, то это будете уже не вы!

— Это буду в точности я, только не из плоти и крови, а из ментальной, так сказать, материи.

— Но это же будет пустышка, подделка!

— О, нет, — возразил доктор, — при наборе информации для чипа сканируются абсолютно все уровни мироздания. Земного мироздания, конечно, мир за пределами Земли наши программисты придумывают сами, резвятся ребята… Но я у вас в голове буду точно так же обладать самосознанием, у меня будет все тот же ревматизм и много чего еще, причем это касается не только меня, но и каждого червяка, и самого последнего микроба. Мы делаем абсолютно точную копию мира, включая и вас, Сидорофф.

— И меня?!

— Ну, вы ведь не сможете залезть себе в голову, так сказать, во плоти. Вам нужен соответствующий ментальный “скафандр”.

— То есть это буду уже не я?

— Это будете вы!

— Но я же буду в отключке…

— Да, та личность, которая разговаривает со мной сейчас, будет усыплена до конца полета. Но в это же время будет активизирован полностью идентичный дубль этой личности, который пока отключен.

— Это же разные люди, доктор!

— А вы не заметите подмены, родной. У дубля будет искусственная память, идентичная вашей, и все, что произойдет с дублем за триста лет виртуальной жизни, автоматически перепишется в вашу настоящую память, когда вы очнетесь в конце полета.

— Что мне делать целых триста лет!

— Ну, это уж ваши заботы. Вы же сами выбрали виртуальный режим. Большинство предпочитает стандартный анабиоз без сновидений.

— Понимаете, доктор, когда я долечу, никого из моих родных на Земле уже не останется в живых, а так у меня хоть будет возможность…

— Я понимаю, — согласился доктор. — Ну, вот, собственно, и все!

Сидорофф осторожно вылез из кресла и подошел к зеркалу.

— Удивительно, — сказал он.

— Стараемся, — развел руками доктор. — А теперь — прошу в “усыпальницу”! Медсестра вас проведет.

— А разве не вы будете меня усыплять?

— Нет, что вы. Я хирург и делаю операции. Ну, счастливо вам долететь.

— Спасибо, доктор. До свидания!

— Прощайте, — строго поправил доктор, и оба засмеялись.

Когда Сидороффа увели, доктор рассеяно снял халат и стал собираться домой. Сидорофф, наверное, тоже сейчас возьмет такси и поедет домой, к семье, в то время как его тело, усыпленное на несколько сотен лет, помчится на другой край галактики. А он в это время будет жить привычной земной жизнью в призрачном мире собственного сознания…

За километр от дома доктор вышел из такси, потому что любил дорогу домой, которая пролегала через близлежащий парк. Пройтись по липовой аллее, поглядеть на лебедей — все это было не только эстетически приятно, но и просто полезно для тела. Мышцы надо разминать, подумал доктор, а вот Сидороффу нескоро доведется размяться…

Возле пруда доктор увидел знакомую широкоплечую фигуру — человек сидел на корточках и кормил черного лебедя листьями одуванчика. Это же кто же, оторопело подумал доктор, это же, черт, это же что же это может означать?!

Возле пруда сидел Сидорофф.

Он оглянулся, и улыбка, обращенная к черному лебедю, при виде доктора сползла с его лица.

— Что вы здесь делаете? — спросил доктор.

— Кормлю лебедей… — пролепетал Сидорофф. — Я это… полет отменили по техническим причинам, доктор… я подумал, почему бы не сходить в парк… природа… липы…

— Что вы несете? — у доктора подкосились ноги. — Этого не может быть!

— Извините, доктор, — глаза Сидороффа умоляли. — Я пойду?

— Никуда вы не пойдете, стойте! — доктор схватил себя за ухо и с силой дернул. — Значит, все это — парк, лебеди, такси — не настоящее? И я — всего лишь призрак в вашей голове?!

— Доктор, доктор…

— Но как, почему я не заметил перехода?! Вы вышли из операционной, и я был все еще я, а потом…

— Нет, доктор.

— Что — нет?

— То, как я выходил, и то, как вы меня оперировали, все это — ваша ложная память. Вернее, МОЯ память. И вы никогда не были настоящим собой. Настоящий вы — на Земле. Если живы еще, конечно. А вот именно вы — только мысль в моей голове, и всегда были только ею. Вы уж извините за откровенность.

— Это невозможно! — своим криком доктор распугал всех лебедей, и они отплыли к противоположному берегу пруда. — То, что было час назад, действительно было!

— Думайте, как хотите, — кивнул Сидорофф и нервно зашагал прочь. Внезапно он обернулся. — Поверьте мне, доктор! Нет никакой разницы! Абсолютно никакой!

Глядя ему вслед, доктор подумал, а что будет, если он сейчас возьмет такси, вернется в операционную, вставит микрочип себе в голову и активизирует его? По крайней мере, хмыкнул он, я ничего не теряю.