Татьяна Дубровина - Испить до дна

• Название: Испить до дна
• Автор: Татьяна Дубровина
• Издательство: ООО «Агентство «КРПА Олимп», ООО «Издательство АСТ», ООО «Издательство Астрель»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5–17–027013–5

Первая юношеская любовь принесла ей много горя. И она боялась снова сделать шаг навстречу сильному чувству. Пока не встретила его...

Они оказались такими разными: она — из старинного княжеского рода, он — подкидыш, воспитанник детского дома. Художница и океанолог — полное спокойствие и ураган. Как ужиться вместе столь непохожим стихиям? Может быть, единственный выход — разлука? Но любовь не сдает своих позиций без боя...

---

Странно, ведь глаз у нее в отношении цветовых оттенков и нюансов наметан, и она смотрела на Алексея практически не отрываясь и отворачивая голову лишь тогда, когда надо было заглянуть под очередной тент в поисках своей одежды!

В эти моменты она ловила на себе его скрытные, восхищенные взгляды. Алена не подавала виду, что замечает их, однако испытывала сильное, чувственное, почти физическое наслаждение, как будто спутник нескромно прикасался к ее телу.

Она вновь и вновь пыталась отгородиться от этого ощущения, стыдясь его, считая для себя чуть ли не позорным, однако не так-то просто было отделаться от наваждения. Да и немудрено, ведь оно было навеяно самой Венерой, богиней любви...

«Да что ж у него, глаза щупальцами снабжены, что ли? Черт, так и ласкают, так и гладят мою кожу... Вот, сейчас, несомненно, он рассматривает колени... ох, они у меня просто подгибаются... А теперь перевел взгляд на шею, я это знаю, знаю доподлинно! И крестик, и цепочка как будто раскалились».

Время от времени она настороженно спрашивала:

— Почему вы на меня так смотрите?

А он отвечал вопросом на вопрос:

— А почему вы решили, что я смотрю?

Ну что тут ответить! Если скажешь: «Я чувствую твои прикосновения», то ведь это может быть понято именно как приглашение к более тесному контакту!

И она неопределенно цедила:

— Да так... догадалась...

Но это тоже казалось ей нескромным. Дескать, считаю себя такой неотразимой, что мужчина просто не может на меня не воззриться! Но ведь на самом деле это не так, Алена никогда не была самовлюбленной выскочкой!

Короче говоря, чувство неловкости и дискомфорта нарастало с каждой минутой.

К счастью, наконец они набрели на сиротливо брошенные под зонтиком вещи Алены. Все было на месте, кроме унесенной штормовым ветром панамки, и она начала торопливо натягивать костюмчик прямо поверх бикини, не заходя в кабинку для переодевания... потому что не хотелось ей ни на секунду отдалиться от него!

Алексей тактично отвернулся и облачился в футболку и длинные шорты...

«Ну вот, закончилась эта пытка взглядами», — подумала девушка с облегчением и с некоторой досадой.

«Какой идиотизм! Не с ума ли я схожу? — мысленно проговорил Алексей Никитин. —Ужасно, но мне хотелось бы, чтобы она начала тонуть снова, и я бы опять вытаскивал ее из воды... крепко обняв!»

«Какая глупость! — говорила про себя Алена, не догадываясь, что почти в точности вторит его мыслям. — Это чудовищно, но мне бы снова хотелось оказаться там, на глубине, и, если понадобится, даже опять захлебнуться! И пусть бы он, как и в первый раз, вовремя оказался рядом и, подхватив меня, прижал к себе!»

«Такое знакомство не должно быть простой случайностью. Наверное, это судьба», —думал Алексей.

Он был фаталистом.

А реалистка Алена сомневалась: «Странное, случайное стечение обстоятельств. Мало ли бывает в жизни разных мимолетных встреч? Но почему, почему именно эта так сильно повлияла на меня? Наверное, в результате стресса, ведь я чуть было не погибла. А может, тут, в Италии, климат такой... располагающий к любви? Видно, из-за него итальянские художники во все времена предпочитали писать любовные сюжеты! Но я-то — русская, я не должна поддаваться этому!»

Тесноватый бар казался огромным из-за венецианских зеркал, которыми вместо привычных деревянных панелей были отделаны его стены.

Создавалось впечатление, что во все четыре стороны света уходят бесконечные анфилады точно таких же полутемных помещений, в которых стоят маленькие круглые столики и стулья с причудливо изогнутыми золочеными спинками.

И в каждой следующей комнате — одна-единственная пара посетителей: Алена и Алеша, Алена и Алеша, еще Алена и еще Алеша... Сколько их всего — и сосчитать невозможно.

И вот все эти пухленькие девушки-тезки с еще влажными прямыми льняными волосами грациозно протягивают руки с тонкими запястьями к вычурным фужерам из дутого стекла и обнимают высокие ножки бокалов своими пальчиками с аккуратными розовыми ноготками... Сотни, тысячи, десятки тысяч пальчиков и ноготков...

Это простое движение повторяют вслед за дамами все молодые люди, носящие имя Алексей, и, оттого что их так много, получается похоже на некий искусно поставленный танец с выверенными, синхронными па.

В бокалах плещется знаменитое темное кьянти. Вина, если суммировать все эти тонкостенные емкости, много, очень много — десятки литров, или галлонов, или... каковы меры объема в Италии? Неважно!

И вот руки переплетаются, сцепляясь локтями, и все мужчины вместе со всеми женщинами подносят к губам напиток. Они пьют на брудершафт...

Танец множества сплетенных рук... Томный, тягучий церемонный менуэт... Бабушка бы оценила, что во внучке наконец проснулись балетные способности.

Какова же следующая фигура менуэта-брудершафта?

Ах да... потом, по обычаю, все танцующие должны склонить головы и одновременно поцеловать друг друга.

Алена перед поцелуем прикрывает глаза... и отражения исчезают, они остаются со своим новым знакомым один на один.

Но вино-то пили много Ален!

Каждая сделала всего по глоточку, а в итоге для одной молодой женщины это оказалось слишком большой дозой! Сколько же литров, галлонов или непонятно каких итальянских единиц кьянти она влила в себя?

Она совершенно пьяна.

Этот поцелуй... никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Даже с Аликом. И голова, и весь мир закружились неистово, как будто менуэт сменился огненной жигой, от безумства которой вскипает кровь...

Его губы... Неужели они выпьют ее всю, без остатка, как будто она, растаяв, растворившись, сама превратилась в терпкую жгучую пьянящую жидкость?

Нет, наоборот. Его губы, такие осторожные, такие нежные и страстные одновременно, вливают в нее жизнь — такую, какую ей еще не довелось познать... литр за литром... галлон за галлоном... нет, не придумали еще люди название для меры любви...

Наслаждение все нарастает, но одновременно возникает и благоразумное чувство протеста, просыпается инстинкт самосохранения.

Что за чушь — «галлоны жизни»! Похоже, ты забыла, Аленушка, что голову нужно держать в холоде? А у тебя, дорогуша, вместо этого холодеют и слабеют ноги! Опомнись!

К тому же ведь это неприлично — целоваться так долго!

Такое позволительно только на свадьбе, когда после требования родственников и гостей «Горько!» жених и невеста картинно приникают друг к другу, а все вокруг начинают азартно считать вслух, нарочито растягивая слова: «Ра-аз... два-а... три-и...»

Но то — на свадьбе, да и там поцелуй длится не столько, не до ста же и не до двухсот...

А здесь, в маленьком венецианском баре, вы не можете оторваться друг от друга уже целую вечность, и это при том, что едва успели познакомиться! Кошмар... Что ты позволяешь себе, наследница князей Вяземских? Да ведь ты порочишь свой древний дворянский род...

Это даже хуже, чем возлежать с мужчиной на. блестящем рояле, ведь там была просто месть без намека на наслаждение, а здесь... ай-яй-яй!

Так нашептывал ей вступивший в единоборство с богиней любви чопорный внутренний голос—ограничитель. Фрейдисты назвали бы его «суперэго», «сверх-Я». Он взывал, и небезрезультатно, к здравому смыслу и благопристойности. Взывал свысока, вознесясь над трепетным и жаждущим любви Я, как строгий воспитатель и цензор. Он стыдил и обличал.

И Алена сникла. Чувствуя себя последней потаскухой, она оттолкнула Алексея:

— Хватит!

Он отпрянул.

И снова множество отражений уставилось на них, и на щеках у всех этих бесчисленных наблюдателей проступил румянец — стыда или возбуждения? — и все они тяжело дышали, застенчиво опуская взоры к мозаичному полу...

Однако наивно было бы думать, что страстная Венера склонна так легко сдавать захваченные позиции, даже если ее противник действует по всем правилам психологической науки! Богиня, лишь раззадоренная сопротивлением, перешла в контратаку.

Тактика ее была совершенно противоположной — она, совершенная в своей женственности, предпочитала использовать не кнут, а сладкий ароматный пряник.

Голос ее был не суров, а мягок и нежен. Он завлекал, заигрывал, заискивал — и обольщал.

— Послушай меня, милая маленькая девочка! — напевала она. — Ты хочешь остаться правильной и положительной, но какой ценой? Обделив себя в самом главном? Ты смотришь на эти отражения и считаешь, что они осудят тебя, если ты осмелишься быть счастливой? Но разве ты не знаешь, что зеркала существуют вовсе не для этого? Искусные мастера полировали их для того, чтобы женщина могла удостовериться: «Да, я и вправду хороша и меня должны любить! И я должна любить тоже!»

Алене вдруг захотелось поправить растрепавшиеся пряди и, может быть, слегка подкрасить глаза и губы... Но тут же она поняла, что это лишнее, что она и без того очень привлекательна...