Александр Чуркин - Литературно-художественный альманах «Дружба», № 4

• Название: Литературно-художественный альманах «Дружба», № 4
• Автор: Александр Чуркин
• Издательство: Государственное Издательство Детской Литературы Министерства Просвещения РСФСР
• Жанр: Детская проза
• Год: 1956

---

— Лыско! Лыско!

Жеребенок остановился, оглянулся.

— Лыско, Лыско, родной, иди сюда, сахару дам. На сахару! — кричал я, вытягивая вперед руку.

Он поглядывал то на меня, то на ток и никак не мог решить, что ему делать.

— Лыско, хороший мой, иди сюда!

Какие только ласковые слова не говорил я ему! Наконец он нехотя вернулся. Я снял с себя ремень, обмотал им дважды туловище жеребенка, связал концы веревочкой и сказал, словно он мог понять меня:

— Ну, дружок, выручи, отвези на ток ремень.

Лыско поворачивал голову и недоуменно косил глазом на ремень. Он попробовал ногой снять его, но не достал.

— Беги, Лыско! — гнал я его, но он не понимал и старался освободиться от ремня.

Грубо прогнать от себя Лыско я не хотел, но делать было нечего, — я замахнулся хворостиной. Жеребенок отскочил в сторону и посмотрел на меня грустными глазами, словно спрашивал, чем он провинился. Мне стало жалко его, я хотел приблизиться, приласкать, но Лыско больше не доверял. Он повернулся в сторону тока и побежал. И чем дальше он удалялся, тем легче становилось у меня на душе.

Взбежав на холм и увидев весь ток, Жеребенок жалобно заржал. В ответ откуда-то издалека донесся голос его матери — Ласки.

Когда я приблизился к току, я увидел над машиной пыль: молотилка работала! Молодец Лыско!

Только теперь я заметил, что от тока кто-то идет по полю мне навстречу. Это была Настя. Она взяла из моих рук повод и, нагнувшись, спросила:

— Что случилось? Да ты никак плакал?

— Нет, — сказал я.

Признаться во всем мне было стыдно, но она догадалась и сказала:

— Ничего, не горюй, еще каким кавалеристом будешь!

Я улыбнулся.

Ваня смотрел на меня с жалостью.

— Ты некогда раньше не ездил верхом? — спросил он.

— Нет.

— А чего ж ты не сказал? Я б тебя научил. Я тоже, брат, первый раз так покатался, что неделю ходить не мог. — Он помолчал. — А ты здорово придумал с ремнем! Я б не додумался… Знаешь, сколько сеток соломы оттащил без тебя? Три.

— А кто волов погонял?

— Я сам. Сначала с волами сетку втащу, а потом прибегу, Ласку возьму и обратно ее к молотилке.

— Успевал?

— Успевал! — махнул он рукой. Потом, помолчав, он вдруг вскочил и сказал: — Знаешь что? Работай с Лаской, а я буду волов погонять.

Я кивнул головой и прошептал:

— Спасибо…

Молотьбу кончали при луне.

А утром, распрощавшись с Ваней, Настей, Иваном Петровичем, с Лыско, которому напоследок дал целую горсть сахару, я уехал домой.

По дороге стал накрапывать дождь. Но теперь он был не страшен, — хлеб убран. Пусть идет, это даже и хорошо: озимые уже были посеяны, им дождь нужен, чтобы успели к зиме хорошо прорасти и раскуститься.

Дождик усиливался.

К. Высоковский Вдвоем

Бывают глаза
                    какие-то незрячие,
Тусклые, как оловянные блюдца.
А у Вари глаза
                    горячие-горячие:
Радуются, смеются.
Добрые, щедрые —
                    два фонарика,
Огоньков
                    и днем не потушат…
Ей не крикнете грубое:
                                        «Варька!»,
Шепнете:
                    «Варюша!»
Случается,
                    трудно живется людям,
Случается,
                    люди в беду попадут —
Глаза ее скажут:
                    «Мы вместе будем…»
И никуда
                    в беде
                                        не уйдут.
Друзья!
                    Вы любите слово «папа»?
Папа!
                    Ладони мягкие, сильные.
Обнимет Варюшу
                    и скажет: «Лапа
Ой-ой у тебя
                    какая чернильная!»
Ее только тронь,
                    ей только скажи —
Засветится вся,
                    захлопочет,
Готова чертить отцу
                    чертежи,
Штопать носки до ночи.

«Папа,
                    у Кати по физике пять!..
Ой, как она отвечала чудно!..
Завтра придет
                    заниматься опять,
Мне же нисколько не трудно…»
Отец бормочет что-то
                    невнятно:
«Так… Молодчина, детка…»
И смотрит куда-то.
                    Куда? Непонятно!
Там же
                    голая стенка!
Смотрит и думает о своем,
Не на нее он смотрит, а мимо…
«Папа,
                    давай тихонько споем
Что-нибудь наше,
                    любимое…»
Любят они
                    забавные песни
Мурлыкать,
                    плечо к плечу,
Вдвоем, в потемках —
                    так интересней! —
Она погромче,
                    а он — чуть-чуть,
Уютным, теплым
                    своим баском,
Таким домашним и легким…

…О ком он думает?
                    ну, о ком?…
Стал
                    каким-то чужим, далеким,
Молчит, потупясь,
                    руки скрестив…
Вдвоем,
                    а наедине!..
«Варюша,
                    ты уж меня прости,
Нездоровится что-то мне…»
Папироской пыхнул,
                    шагнул к столу,
Свет включил у стола,
И тени,
                    вспугнутые в углу,
Шарахнулись из угла.
А на столе — комком —
                    чертежи,
Калек
                    мятая свалка…
«Папа!..
                    Что-то случилось?…
                                        Скажи!..
Мне же… тебя жалко!..»
Он сажает ее
                    на колени,
Гладит шершавую,
                    в цыпках, руку…
Кто сказал,
                    что два поколенья
Чужие друг другу!
«Дочка, плохо мне…
                    И едва ли
Тут помогут врачи:
Вчера мне
                    забраковали
Проект
                    моей электропечи…
Годы работы —
                    и всё это мимо!
Рухнуло, сорвалось!..»
У Вари
                    в горле першит от дыма,
В глазах —
                    пелена от слез.
Их столько,
                    что если бы зареветь,
За год
                    не наревешься досыта!
«Нельзя!..
                    Отец ослабеет ведь!
Дура!..
                    Считай до ста..»
Считает, считает,
                    и слез уже нет,
Слезы высохли срочно.
«Папа!
                    Если ты бросишь
                                        проект, —
Всё между нами
                    кончено!..»
Такие сейчас
                    у нее глаза,
Такие в них искры
                    мечутся…
Товарищи!
                    Дружба творит чудеса:
Дочь —
                    за отца ответчица!
А он такой:
                    не бросит,
                                        добьется!
«Ложись, Варюша:
                    На зорьке — подъем.
Работать будем.»
                    Она смеется —
Всё в порядке:
                    опять —
                                        вдвоем!

Екатерина Андреева Каменная ловушка

Исследователи расположились в узкой горной долине между сомкнутыми хребтами западного Памира. Зимой, когда сквозь снег просвечивали голые скалы, эта долина должна была казаться мрачной и неприветливой. Но теперь, среди лета, она была покрыта травой и цветами, на окружавших ее склонах цвели альпийские розы и зеленели мохнатые с красными молодыми шишечками, ели.

Две горные речки, пенистые и мутные, пересекали долину. Они вырывались из-под ледников и шумно бежали по грудам валунов, низвергаясь с покрытых льдом и снегом вершин.

У палаток вокруг костра сидели люди. Это были четыре сотрудника будущей гидрометеорологической станции. После трудного подъема они отдыхали у костра. Весь день моросил дождь, и им пришлось подниматься по скользким, еле заметным размытым тропам. Когда они вышли на эту равнину, проводник горец, который их вел, посоветовал остановиться именно здесь. Дальше вести он отказался, — путь с тяжелым багажом был очень труден. Место для организации гидрометеостанции казалось подходящим, и маленькая группа исследователей отпустила проводника.