Джон Гарднер - Никелевая гора. Королевский гамбит. Рассказы

• Название: Никелевая гора. Королевский гамбит. Рассказы
• Автор: Джон Гарднер
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1979

Проза Джона Гарднера — значительное и своеобразное явление современной американской литературы. Актуальная по своей проблематике, она отличается философской глубиной, тонким психологизмом, остротой социального видения; ей присущи аллегория и гротеск.

В сборник, впервые широко представляющий творчество писателя на русском языке, входят произведения разных жанров, созданные в последние годы.

Послесловие Г. Злобина

---

— Садитесь, Саймон. — Саймон взобрался на табурет.

Генри тоже подошел к стойке и остановился, скрестив руки на животе и глядя в пол. Гнев его начинал остывать. В чем-то он был несправедлив, несомненно. Ну не смешно ли злиться, когда старик внушает ребенку, что бог есть любовь? Вероятно, он завелся от слова «покаяться». Если так, то это еще смешней. Что означает «покаяться» для двухлетнего малыша? Или, может быть, его рассердило, что они оказались за гаражом? Но Саймон в этом в общем-то не виноват. Джимми бегает за ним повсюду, и ведь, собственно, он сам и Кэлли поощряли эту дружбу. Генри еще сердился, но одновременно ему было совестно. Затем его внимание привлекли слова полицейского:

— Что случилось перед тем, как вы пошли на работу в тот вечер, когда загорелся ваш дом?

— То есть как это? — спросил Саймон. Он как бы просил подтверждения, что вопрос этот и впрямь существен, прежде чем возьмет на себя труд припоминать.

— Просто расскажите нам все, что произошло в тот вечер, — сказал второй полицейский.

Саймон прикоснулся тыльной стороной руки ко лбу.

— Я поужинал, — сказал он.

Младший полицейский раздраженно произнес:

— Насколько нам известно, в тот вечер вы поссорились с женой.

Саймон недоуменно взглянул на него, потом на Генри.

— Да нет, — сказал он. — Вовсе нет. — Губы его задергались в улыбке. Мать Кэлли стояла не двигаясь и смотрела в окно, а Генри вдруг охватил ужас.

— У вас бывали прежде разногласия с женой?

Саймон, кажется, не понял, и второй полицейский спросил:

— Как вы ладили с женой, Саймон?

— Мы с ней никогда не ссорились, — ответил Саймон.

— Мы говорили с вашим сыном Брэдли, — сказал младший полицейский. Затем небрежно: — Насколько мы могли понять, вы его временами поколачивали, пускали руки в ход.

Саймон покраснел и промолчал. Он оперся локтями о стойку и то сжимал, то разжимал кулаки.

— Это правда? — спросил полицейский.

У Генри вспотели ладони. Теперь он готов был усомниться в том, за что еще пять минут назад готов был ручаться. Почему они устроили ему этот допрос прямо тут, на глазах у посторонних?

— Он согрешил, — сказал Саймон. Сказал так тихо, что, пожалуй, его не расслышали, и он откашлялся и еще раз повторил свой ответ.

— Согрешил? — Полицейский как будто впервые услышал это слово.

Саймон промолчал, и полицейский неприязненно сказал:

— Поговорим теперь о вашей дочке, Саймон. Ваш сын рассказывает, вы ее запирали в сарае и держали там по нескольку дней. — Он подождал ответа. — Это правда?

— Нет, не несколько дней, — прошептал Саймон. Он продолжал сжимать и разжимать кулаки.

— Но вы запирали ее в сарае?

Саймон не ответил.

— Она плакала, Саймон? — Этот вопрос задан был не без иронии. Потом: — Она орала там, в сарае, целыми часами?

— Пусть господь простит… — начал он отрешенно. Прошла минута, никто ничего не сказал.

Младший полицейский внимательно смотрел на руки Саймона.

— Из-за чего вы в тот вечер повздорили с женой?

Саймон помотал головой:

— Мы с ней не ссорились.

— Ваши соседи говорят…

— Лжесвидетели! — На миг его глаза рассерженно сверкнули, но он тут же овладел собой.

Старший спросил:

— В чем она согрешила, Саймон?

Саймон опять помотал головой. Он побледнел, он лихорадочно ломал руки, но подбородок упрямо выдавался вперед.

— Чего ради они стали бы лгать… ваш сын, соседи? — сказал младший полицейский. — Разве им не все равно?

Генри ущипнул себя за губу. Пока он сдерживался, но знал: еще немного, и он не сможет не вмешаться. Он теперь и сам не понимал, на кого сердится, — он на всех сердился. Как ни странно, больше всех его раздражала теща, не имевшая к этому допросу никакого отношения. Она стояла отвернувшись, и он не видел выражения ее лица. Но он видел, как она нагнула голову, вслушиваясь в чужой разговор, каждым мускулом, каждой косточкой выражая праведное негодование.

— Мистер Бейл, — сказал полицейский. — Пожар в вашем доме возник не случайно. Загорелись смоченные бензином мешки, взятые из вашего же собственного сарая. У кого была причина учинить поджог? Кто знал, где вы храните горючие материалы? — И после секундной паузы: — Кто, кроме вас?

И вот тут-то Генри наконец вмешался, хотя ни сейчас, ни позже понятия не имел — зачем.

— Это несправедливо, офицер. — Он подошел и встал перед ними, пригнувшись, с мучительно запылавшим лицом, и теща, стоявшая позади полицейских, глядела на него во все глаза. — Любой бродяга мог наткнуться на бензин и тряпки. К тому же соседи — собственно говоря, любой житель нашего округа — имели основание невзлюбить Саймона, даже возненавидеть. Вполне естественная вещь. Нет, вы уж дайте мне договорить. Он поступает так, как велят ему убеждения, даже пытается тайком, за спиной у родителей, обратить в свою веру малых детей. Вполне естественно, все злятся на него… злятся, возможно, так сильно, что сочиняют о нем небылицы или воображают себе то, чего на самом деле нет. Но нельзя же засадить человека в тюрьму за то, что его не любят соседи. — Разволновавшись, Генри не заметил, как к закусочной подкатил пикап Джорджа Лумиса, и, хотя видел, как отворилась дверь, не обратил на это внимания. — Люди не верят в бога Саймона Бейла, в то, что не сегодня-завтра наступит конец света и прочее. Они считают, человек, который верует во все это, — непременно сумасшедший, а сумасшедшие поджигают дома, так, значит, Саймон и поджег свой дом. И им тут же припоминается перебранка, которой они даже не слыхали, и все складывается одно к одному, в полном соответствии с тем, что им уже известно, а вскоре и вспоминать уж ничего не приходится, картина ясна. Люди думают…

— Саймон, — младший полицейский, даже не повышая голоса, перебил Генри. — Вы видели когда-нибудь дьявола?

Генри, осекшись, замолчал, не понимая толком, куда тот клонит, и опять его охватили растерянность и страх.

Саймон кивнул.

— Много раз его видели? — спрашивал невинным тоном полицейский, как бы из чистой любознательности.

Саймон снова кивнул.

Полицейский посмотрел на Генри, и взгляд его не выразил торжества, скорей обескураженность.

— Ну что, нормальный он, такой вот человек?

Джордж Лумис все это время стоял молча, прислонившись к притолоке. Внезапно вспыхнув, он сказал:

— Что за черт! Конечно, нормальный. Дьявола видит множество людей. Чуть не каждый день. А вам не случалось когда-нибудь видеть Страшного Гостя? Мне — да. Я в него верю. Страшный Гость — отличный малый.

— Не паясничай, Джордж, — сказал Генри.

Джордж подошел к стойке, шаркая по линолеуму металлической скобкой, мотая пустым рукавом. Наверное, на взгляд Саймона Бейла, он выглядел как сам дьявол: изувеченный, с треугольным лицом, ядовито насмешливый циник; но Саймон лишь растягивал в жалостной улыбке трясущиеся губы да пригибал вниз голову, будто боялся, как бы Джордж Лумис не ударил его.

Джордж спросил:

— Что тут творится, Элли?

Элли ответила, почти не разжимая губ:

— Они думают, Саймон… — Внезапно она залилась слезами, и Джордж испуганно посмотрел на нее. Генри бросился к ней, разъяренный не только на нее, но и на Саймона Бейла, и на себя.

— Ну, ну, не надо, — сказал он. — Ну, вообще-то все в порядке…

Полицейские сидели преспокойно, с терпеливым и невозмутимым видом — мол, нам, конечно, помешали, но мы подождем.

— Послушайте-ка, голуби, оставьте вы Генри в покое, — сказал Джордж.

— Они просто выполняют свои обязанности, — сказал Генри. Теперь уже он злился на полицейских. — Извините, я погорячился, — сказал он. Он продолжал неуклюже поглаживать тещу по плечу. Элли плакала навзрыд, пряча лицо в передник; он был короткий и не доставал до глаз. Она тонким голосом всхлипывала и бормотала:

— Мне, право же, так неловко.

Полицейские все переглядывались, и в конце концов тот, что был помоложе, мотнул головой.

— Что ж, просим прощения за беспокойство, — сказал он. Снова посмотрел на старшего, и оба поднялись. Тот, что постарше, положил на стойку два десятицентовика, после чего оба направились к дверям. Старший спросил, кивнув в сторону Саймона, однако глядя на Генри:

— Он тут будет, если нам понадобится?

Генри, подумав секунду, кивнул.

Саймон вдруг прочувствованно произнес:

— Извините меня.

Они взглянули на него, как обычно глядят на какого-нибудь уродца из цирка — не без любопытства, но слегка смущенно. Младший улыбнулся Генри и покачал головой; потом они пошли к машине. Генри и Джордж проводили их машину взглядом. Когда она скрылась за гребнем горы, Генри вытер лоб рукавом. Теща высморкалась в бумажную салфетку и, шмыгая носом, принялась насыпать спичечные картонные книжечки в стоящую возле кассы коробку.