Ирина Хохлова - Возвращение любви

• Название: Возвращение любви
• Автор: Ирина Хохлова
• Издательство: Полина. «Полина М»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-86773-050-6

Роман И. Хохловой — это жизненная история любви и драматических событий. Любящие люди оказались совершенно не готовыми к трудностям, которые на них обрушились, они нелепо теряют друг друга, чтобы вновь обрести.

---

Спустя час и я вошел в купе. Ольга беззаботно спала, посапывала, Сергей с бормотанием ворочался. Только с Ириной полки не доносилось ни звука. Я понял, что она не спит.

Быстро раздевшись, взобрался на вторую полку и накрылся простыней. Лежал не шелохнувшись, но, чтобы сделать вид, будто сплю, старался дышать как можно громче и ровнее.

Видимо, девичья гордость не позволяла Ире первой сделать шаг к примирению. Она ждала этого от меня — и готовилась меня простить. Но время шло, и я все глубже погружался в объятия сна.

И тогда Ира не выдержала:

— Валера!

В ее негромком голосе слышался такой страстный призыв, что мне сразу сделалось не до сна. Горячая рука коснулась моего плеча. Я почувствовал, как по моим жилам растекается такая же горячая кровь. Сквозь прищуренные веки различал зеленый огонь ее глаз.

Какое же потребовалось усилие, чтобы не ответить на этот призыв!

— Спишь, что ли? — в голосе Ирины слышалась обида и разочарование.

Она резко отдернула руку и отвернулась к стене. И хотя лицо ее утопало в подушке, я уловил еле сдерживаемые рыдания. Я понимал, что она чувствует в этот момент и как, должно быть, презирает меня. Впервые в жизни она встретила человека, с которым готова была связать судьбу, а он оказался таким ничтожеством!

«Милая Ира, лучше я испорчу тебе своим поведением один этот вечер, нежели всю оставшуюся жизнь, — в мыслях отвечал я на эти упреки, словно девушка могла меня услышать. — Я знаю, первая любовь долго не забывается. Но ты обязательно встретишь на жизненном пути того, с кем будешь счастлива. А потому прости меня. И спасибо тебе за зеленый огонь твоих глаз. Он спас меня в этой беспросветной тьме. Теперь я верю, что рано или поздно обязательно выберусь из болота, в которое сам себя загнал…»

Глава семнадцатая

— И ты даже не попытался ее разбудить, когда вы с Мешковым выходили? — с каким-то тревожным участием спросила Елена.

— Она вовсе не спала, — грустно усмехнулся Валерий. — Смирилась… Когда поезд подходил в нашей станции, я спрыгнул с полки, разбудил чутко спавшего Сергея и вышел в тамбур. Вскоре показался и Сергей с обеими нашими сумками. Поезд остановился, и мы вышли на перрон. Нас уже встречали… Сергей шепнул, что Ольга оставила ему свой адрес и, на всякий случай, адрес Ирины. Так что, коль пожелаешь, то могу ей написать. Но я твердо решил этого не делать…

— Так нельзя Валера, — убежденно сказала Елена. — Может статься, что Ирина до сих пор живет в ожидании твоего письма. Такие раны очень долго не заживают. По себе знаю… Она может еще долгие годы ждать: а вдруг ты объявишься?

— Ты думаешь?

— Почти уверена. Хочешь знать, в чем твоя главная беда, Валера?

— Очень хочу.

— Ты все-таки не силен в женской психологии. Если уж девушка кого-то по-настоящему полюбила, то это на всю жизнь. Ох, не завидую Ире! Неужели ты не понимаешь?

— Значит, ты считаешь, я должен ей написать?

— Конечно. Напиши все честно. Пусть не строит никаких планов. Пусть, если встретит хорошего человека, со спокойным сердцем выходит замуж.

— Понятно, — глядя на Елену, сказал Валерий. — Напишу, что обрел-таки верную женщину, которая, к тому же, оказалась моей прежней женой.

Елена рассмеялась, наклонилась и поцеловала его в щеку. Она никак не ожидала, что Валерий обхватит ее рукой за шею и притянет к себе, а его губы отыщут ее губы. Она вся затрепетала.

В палату вошла пожилая медсестра — было время мерять температуру. Но, увидев, что между больным и сиделкой происходит нечто не предусмотренное больничными правилами, с понимающим видом потупила глаза.

Елена вырвалась из объятий Валерия, быстро встала и направилась к сестре, смущенно поправляя воротник халата.

— Я хотела пощупать его лоб, — пыталась сочинять на ходу, — да вот потеряла равновесие…

— Я понимаю, — передала сестра ей градусник, — современной женщине очень трудно сохранить равновесие, а уж когда имеешь дело с таким больным…

И, многозначительно хмыкнув, вышла в коридор.

— А почему мы должны стесняться нашего чувства? — подал голос Валерий. — Ты моя жена, я твой муж — этим все сказано.

Сама Елена не стала бы затрагивать эту тему. Но он чувствовал, что у нее на душе, и, как всегда, спешил высказаться напрямик.

— Ты все еще больной, а я — твоя сиделка, — возразила Елена.

— Хорошая сиделка, — польстил Валерий. — Поэтому мне хочется поскорей выздороветь и проверить, какая из тебя жена.

— Пока ты еще слишком слаб для таких проверок, — с лукавой усмешкой сказала Елена.

— А что говорят врачи?

— Что все хорошо. Полным ходом идешь на поправку.

— Прекрасно. Именно это мне и хотелось узнать.

Елене же хотелось знать и другое. То, до чего они только-только дошли: как дались Валере его «сезонные работы», какой след оставили в психике? Этот вопрос беспокоил ее больше, чем что-либо другое. Но задавать его в тот вечер не решалась — Валера нуждался в отдыхе.

К этой теме Елена обратилась на следующий день.

— Валера, — начала она сразу после завтрака, когда тот удовлетворенно потягивался на кровати, — а что же было дальше? Я не требую подробного отчета — только то, о чем ты сам хочешь рассказать.

Валерий несколько минут молчал — не так-то легко оказалось вернуться к тяжелым воспоминаниям.

— Дальше?.. Милая, была война, — наконец заговорил он. — Настоящая партизанская война со всеми ее кошмарами. Не хотел бы повторить путь наемника. Пусть бы даже платили втрое больше. Никогда не знаешь, где находится враг. То мы за кем-то гоняемся по ущельям, то нас кто-то преследует в горном лесу… Другое дело, когда есть линия фронта. А тут… Мне и Сергею подчинили подразделения боевиков, и время от времени мы выполняли приказы: расстреливали из засады воинские автоколонны, отражали атаки. Все это было бессмысленно и страшно. Я до сих пор так и не понял, ради чего там проливались реки крови.

— Все время в напряжении?

— Не то слово. Я жил звериными инстинктами, из которых преобладающий — инстинкт самосохранения. Как еще может чувствовать себя человек, каждую секунду ожидающий автоматной очереди из-за любого дерева, любого камня?..

— А в промежутках между боями?

— Тут каждый вел себя по-своему. Серега стал было курить марихуану. Еле отучил его. Если вдуматься, вроде бы какое мне дело до того, что мой товарищ с помощью наркотиков пытается превратиться в большую свинью? Но я все время чувствовал какую-то ответственность перед Маргаритой. Ужас как не хотелось привезти Серегу супруге вперед ногами.

— А ты сам?

— Как пытался расслабиться?

— Да чего же ты настырная, Ленка! — рассердился в шутку Валерий. — Я там пристрастился к старинному средству, которым еще мои предки снимали любое напряжение…

— К водке, что ли?

— Какая ты у меня догадливая! — тем же шутливым тоном похвалил жену Валерий. — К ней, родимой. Нам ящиками поставляли это добро. Причем по ассортименту всегда можно было угадать ближайшие замыслы командования. Если привозили контейнер «Распутина», значит, наутро последует приказ о наступлении. Если «Смирнофф» — будем сидеть на своих рубежах… Не хотел бы показаться квасным патриотом, но все эти заморские водки ни в какое сравнение с отечественной «Столичной» не идут.

— Где водка, там женщины, — с деланным безразличием заметила Елена.

Валерий от души расхохотался:

— Так вот, что тебя беспокоит на самом-то деле! Я думал, ей что-нибудь другое интересно, а она, оказывается, боится, что я ей там изменял! Ой, не могу! Ой, сразила!

— Неправда, многое другое меня тоже беспокоит, — с досадой сказала Елена. — Но, между прочим, я — твоя жена и имею право знать…

— На этот счет можешь быть совершенно спокойна, — устало махнул рукой Валерий. — У тех, кто на передовой стреляет из автомата, вся эта сфера полностью атрофируется. Это только в американских боевиках герои стреляют напропалую, а затем липнут ко всем красоткам подряд. Меня лично женщины там совершенно не интересовали. День прожил без ранений да без контузий и уже тем счастлив.

— Горькое это счастье, — прошептала Елена. — Человек рожден для другого…

— Счастье и война — вещи несовместимые. Я несколько месяцев видел людей по большей части через автоматный прицел. Скажи на милость, разве это может породить греховные мысли? Я там превратился в настоящего монаха. Порой казалось, что уже до конца жизни не взгляну на женщину как на предмет любви.

Елена подошла к окну и, опираясь на подоконник руками, несколько минут молча смотрела на больничный двор. Она вдруг поняла, что все ее дурацкие подозрения просто оскорбительны для человека, вышедшего из пекла войны. Как она все-таки жестока!

— Прости меня, Валера, — тихо сказала, не оборачиваясь. — Прости меня, если можешь, за глупую ревность. Даже если бы ты изменил мне там ненароком, я не могла бы на тебя сердиться.