Олег Пленков - Гибель вермахта

• Название: Гибель вермахта
• Автор: Олег Пленков
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Военная история
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-373-01994-1

Абстрагируясь от агрессивных планов Гитлера, следует признать грандиозность его завоеваний и военных успехов — бесспорно, они значительнее наполеоновских. Но немцы, обладая лучшей армией в мире и в Первую и во Вторую мировые войны, все же обе эти войны проиграли. Понять причины этих поражений, пользуясь категориями исключительно военными, нельзя по той причине, что в XX веке как раз в оперативном, тактическом отношении немецкая армия была на 20-25 лет впереди своих соперников.

Тем не менее, Третий Рейх, благодаря невероятным усилиям советского народа и его союзников, рухнул. Но если немцы от своего поражения, в конечном счете, выиграли, то Советский Союз, несмотря на победу, на долгие годы погряз в трясине имперской политики и до предела идеологизированной общественно-политической жизни. Иными словами, немцы смогли извлечь для себя больше пользы из поражения, чем наша

страна — из победы…

---

Те немцы, которые следили за развитием военных действий на Восточном фронте, были сильно встревожены отступлением вермахта. Оправдание ОКВ отступления необходимостью «выпрямить» фронт выглядело в глазах общественности совершенно неубедительно. Внимательному наблюдателю было ясно, что инициатива утеряна, и речь идет о пассивных реакциях вермахта. По сообщениям СД, это беспокоило немецкую общественность; еще большую озабоченность вызывало то, что радио и пресса целиком были сосредоточены на предстоящем вторжении с Запада и на его решающем значении для дальнейшего развития войны{600}.

Гитлер уволил Манштейна и Клейста, наградив их Мечами к Рыцарским крестам. Он так объяснял свое решение: «… Просто бывают два разных таланта. Помоему, у Манштейна огромный талант к операциям. Тут нет сомнений. И если бы у меня была армия, скажем, из 20 дивизий полной численности, я бы не мог желать лучшего командира над ними, чем Манштейн. Он знает, как ими управлять. Он будет наступать, как молния — но всегда при условии, что у него есть первоклассная материальная часть, бензин, избыток боеприпасов.

Если что-то ломается, он не может добиться исправления положения…. Манштейн может руководить дивизиями, пока они в хорошем состоянии. Если же дивизиям стало бы плохо, мне пришлось бы немедленно забрать их у него. Тут должен быть человек, который действует абсолютно независимо от какой-либо рутины»{601}. В недели, последовавшие после назначения Моделя, советское наступление на Западной Украине постепенно остановилось. Сталин стал готовить решающий удар по группе армий «Центр».

Гитлер понимал, что ведет оборонительную войну — в надежде на развал союзнической коалиции; об этом он сказал Манштейну еще в декабре 1943 г. Впоследствии этот тезис Гитлера всячески развивал Геббельс. Сочетание политических сил в рамках антигитлеровской коалиции и ныне кажется нелепым. В этой связи затея Гитлера состояла в том, чтобы создать условия, при которых коалиция лишится уверенности в достижении единства между отдельными своими участниками. Поэтому понятна решимость фюрера сражаться за каждую пядь — даже там, где это противоречит чисто военным позициям. Гудериан, в принципе, был согласен с такой стратегией, но он считал, что для ее эффективности следует сильно сократить Восточный фронт — с целью усиления давления на Западе. Но о сокращении линии фронта на Востоке Гитлер не хотел и слышать, что странно, ибо из всех генералов Гитлер больше всего уважал Гудериана и дольше всех доверял ему. Как только в январе 1944 г. Гудериан заговорил о строительстве оборонительных сооружений в Польше, Гитлер его прервал и стал утверждать, что железнодорожная система не справится с перевозкой материалов. Гитлер начал сыпать точной статистикой, которую его собеседник не в состоянии был опровергнуть. Гудериан со свойственной ему откровенностью стал объяснять, что речь идет об оборонительной линии по Бугу и Неману, и поскольку железнодорожные пробки начинаются только к востоку от Брест-Литовска, это возражение Гитлера сюда не относится. Так как речь шла об оставлении огромных территорий, фюрер даже не стал слушать дальше. Также он отказался от предложения Гудериана назначить генералиссимуса, который нес бы полную ответственность на Востоке. При этом ни Гитлер, ни Гудериан не могли открыто высказать свои мотивы — Гудериан, сказав, что считает руководство Гитлера катастрофически некомпетентным, Гитлер — что он недостаточно доверяет армии, чтобы предоставить ей самостоятельность{602}.

Все больше и больше численно уступая противнику, вермахт медленно отступал со своих позиций, не теряя при этом сплоченности, не утратив чувства превосходства над противником и способности наносить сильные контрудары при первой же, даже минимальной возможности. 8 марта 1944 г. вышла гитлеровская директива № 11, в соответствии с которой все важные опорные пункты и железнодорожные узлы должны быть своевременно обеспечены всем необходимым для обороны их до последнего солдата{603}. Этот указ во многом предопределил последующие крупные немецкие потери. Гитлер твердил, что время больших стратегических охватов прошло, и теперь главное — выстоять любой ценой{604}. Возможности вермахта становились все незначительнее; к примеру, количество танков в немецкой танковой дивизии в 1939 г. составляло 324 машины, в 1940 г, — 258, в 1941 г. — 196, в 1943 г. — 150, в 1945 г. — 45. Стандартный же пехотный полк в 1940 г. насчитывал 518 офицеров, 2157 унтер-офицеров и 13 667 солдат, в пехотной дивизии было три полка, в полку 3 батальона по три роты и 1 пулеметная рота{605}, но до этих стандартов фронтовые части к 1943 г. не дотягивали и на 50%. Тем не менее именно к 1944 г. численность личного состава вооруженных сил Германии Достигла максимума: основная армия — 4,4 миллиона, резерв и местные формирования — 2,5 миллиона, Кригсмарине — 0,8 миллиона, Люфтваффе — 2,1 миллиона, Ваффен-СС — 0,8 миллиона. Всего в немецкой армии было 10,7 миллиона солдат{606}. Вермахт склонен был приписывать свои неудачи не врагам, а обстоятельствам — нехватке топлива для машин, плохой погоде, ненадежным союзникам. Интересно, что доверие армии к Гитлеру оставалось непоколебимым, как, впрочем, и доверие тыла. Немцы, как утопающий за соломинку, цеплялись за надежду традиционного немецкого весеннего наступления в 1944 г. Эту надежду питали и фронтовики, которые рассказывали дома, что борьба хоть и жестока, но немецкие солдаты по-прежнему превосходят врага и не сомневаются в конечной победе немецкого оружия. СД передавала, что, как и после Сталинграда, немцы считали, что главная причина неудач — зима, и надеялись, что весной положение исправится к лучшему{607}. СД также передавала, что многие немцы в тылу и отпускники с фронта сетовали, что вермахт, в отличие от гражданской сферы, не смог выполнить требований «тотальной войны». В Германии говорили, что «русские ведут настоящую «тотальную войну», а немцы — элегантную». Бесспорные достижения СССР в организации «тотальной войны» принесли нимб славы Сталину и среди немцев, которые — хотя и не ставили Сталина выше Гитлера, но часто — вровень… Геббельс, опасаясь нежелательных последствий, приказал упоминать в прессе имя Сталина как можно реже, только при крайней необходимости. Некоторые фронтовики писали домой, что не помешало бы для поднятия морального духа ввести в армии институт политруков по советскому образцу{608}.

В целом моральное состояние немецкого фронта и тыла весной 1944 г., как ни странно, было лучше, чем год назад, хотя военное положение не давало для этого никаких оснований — дело в том, что многие немцы и на фронте и в тылу были охвачены фатализмом, они стали больше надеяться на чудо, поскольку войной все были сыты по горло и надеялись на какое-либо сверхъестественное от нее освобождение. В самом деле, только чудо могло помочь Германии, ибо соотношение сил к лету 1944 г. было для вермахта чрезвычайно неблагоприятно; однако даже при соотношении сил 6:1, за 4 месяца масштабного отступления летом 1944 г. в плен было взято лишь 98 ООО солдат{609}. Сообщения ОКВ об отступлении на Восточном фронте, по информации СД, вызвало в Германии «сильную озабоченность»: часть немцев, продолжавшая фанатически верить руководству, усмотрела в отступлении «стратегический маневр» фюрера, собиравшего все силы с тем, чтобы с начала летней кампании 1944 г. нанести сокрушительный удар. Эти планы вылились в сокрушительное поражение.

В апреле 1944 г. филолог Виктор Клемперер отмечал в дневнике: если брать немцев каждого в отдельности, мужчин и женщин, то 90% настроено антинацистски, устало до чертиков от войны, благожелательно настроено по отношению к евреям, им отвратительна нынешняя тирания. Режим держится только страхом перед концлагерями, репрессиями, смертью»{610}. Этот страх не был чем-то новым, пришедшим только в войну, но во время войны он был усилен страхом мести за то, что немцы натворили в Советском Союзе. Клемперер еще в 1941 г. слышал от солдата, приехавшего в отпуск с Восточного фронта, что немцы там устроили жуткую кровавую баню — и месть за нее должна быть ужасной…{611} Страх перед этой местью стал важным фактором национальной консолидации перед врагами рейха. К тому же страх перед русскими был жив еще с Первой мировой войны, когда в Восточной Пруссии русские безжалостно и бессмысленно жгли и разрушали немецкие поселения.

За Крымом последовал разгром группы армий «Центр». Одной из самых существенных причин этого разгрома был провал в работе абвера. Абвер доносил, что большая часть советских танковых сил сосредоточена на южном фланге между Припятскими болотами и Черным морем. Поэтому, полагали немецкие разведчики, наступление будет на юге. На самом деле, 5 из 6 советских танковых армий в середине 1944 г. находились южнее Припятских болот. В немецких штабах сделали вывод, что в предстоящей летней кампании следует считаться прежде всего с советским ударом с территории Западной Украины в направлении Варшавы в тыл группы армий «Центр» или на юг — на Балканы. Но советское наступление последовало по всему фронту — соотношение сил позволяло это сделать{612}.