Владимир Архангельский - Ногин

• Название: Ногин
• Автор: Владимир Архангельский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1964

Книга рассказывает о жизни и деятельности революционера Виктора Павловича Ногина.

---

— Мысль хорошая. Деньги даст Андропов, я ему скажу. Медлить не будем, завтра в десять вечера вы встретитесь у ворот Лавры. С ним же договоритесь и о первых выступлениях у Паля.

Когда на другой день Виктор пришел к Лавре, Ольга прощалась с молодым высоким человеком в черном осеннем пальто и барашковой шапке и, едва взглянув на пришельца, заспешила к конке.

Высокий направился в сторону Старого Невского и завернул за угол па Полтавской. Виктор догнал его и зашагал рядом.

— Ольга говорила мне, что вы любите Щедрина, — глухо сказал высокий. Он и мой наставник, и у него я нашел символ веры: «Нет опаснее человека, которому чуждо все человеческое, который равнодушен к родной стране, к судьбам ближнего, ко всему, кроме судеб пущенного им в оборот алтына».

Виктор улыбнулся:

— А мне как раз нужен алтын, и я хочу пустить его в оборот… Разумеется, против Паля и всех, кто дал ему деньги и власть.

— Чудесно! — Андропов передал Виктору сорок рублей в конверте. — О новом адресе сообщите Оленьке. Я буду ходить на занятия раз в неделю, по субботам. Но прошу следить, чтобы не было «хвостов»: так не хочется в тюрьму, когда мы на пороге больших событий! Что намечают товарищи?

— Подходит Никола вешний, хотим в этот день не работать! И потребуем, чтоб оплатили. Хороший придумали ход: день-то ведь царский, тезоименитский!

— Ход царем против царя и фабрикантов! Занятно!

— С людьми мы поговорим сами, но желательна и листовка.

— Подберите два-три факта, за листовкой дело не станет. Вы знаете Лидию Канцель?

— Видел.

— Она найдет мимеограф.

Виктор снял квартиру на Палевском проспекте, в доме № 21, на имя Александра Козлова. С Козловым поселили троих: Ивана Шалаева, Никифора Васильева и Петра Никитина. А Ломашева оставили в казарме у Паля, только переселили в бокс к Авдею, куда Виктор мог заходить по старой памяти, не вызывая ни у кого подозрений.

Эта пятерка была основным костяком кружка. А для песен, и, значит, для отвода глаз, стали приглашать любимую ученицу Звездочетовой — Марину Галкову: она играла на гитаре и задушевно пела русские песни.

Марина оказалась удобной и для связей: она лишь занималась в школе по вечерам, а на фабрике не работала и могла в любой час выполнять поручения в городе. Да и жила она с матерью-прядильщицей в бараке у Максвеля и могла вести работу на той соседней фабрике.

В кружок входили Сергей Орлов, с Торнтона, и Николай Калабин — подмастерье от Паля, самый старший по возрасту, человек семейный, весьма рассудительный и осторожный. На него и опирался Виктор, когда формировал кружок и нанимал конспиративную квартиру.

Калабин жил в отдельном домике через два строения от Козлова, хранил у себя литературу, полученную от Звездочетовой, и мог передавать ее кружковцам без всяких свидетелей: дворами и огородами, через заднее крыльцо.

Виктор очень хотел создать подпольный кружок из рабочих, и чтобы круг интеллигентов был самый малый: не очень он доверял тем образованным молодым людям, которые приходили к рабочим без должной конспирации и плохо следили за своим языком в публичных местах.

Но один Сергей Андропов не мог содержать кружок на свой счет. Пришлось прибегнуть к помощи Лидии Канцель и получить доступ к подпольной кассе Красного Креста. Но у Канцель не было мимеографа, и она завербовала бывшего «народоправца»

Владимира Татаринова — владельца и этой, машины и восковой бумаги.

Лидия Канцель, ее брат Сергей Цедербаум и. Владимир Татаринов не внушали Виктору подозрений. Но неугомонная Лидия Осиповна в поисках новых сил и денег иногда неосторожно искала связей со всякими подпольными группами, которые уцелели после ликвидаций. И вокруг нее вертелись люди, ведшие опасную игру в революцию: и Миссуна, и Черкес, и Шехтер, и сестры Гольдман.

Кстати, через Шехтера полковник Пирамидов неожиданно пробил стежку к «той птице» Ольге Аполлоновне, которая давно внушала ему беспокойство.

А дело было так: на Николаевском вокзале у отходящего поезда № 7 сбилась тесной кучкой молодежь. Питерские студенты провожали в Вятскую губернию последнюю девятку по делу «Союза борьбы».

Филеры доносили об этих проводах, что какой-то молодой человек еврейского типа суетился возле вагона с фотографическим аппаратом, выкликая имена лиц, коих хотел снять на карточку, и дважды назвал одну блондинку Ольгой Аполлоновной.

Фотографом был Константин Шехтер, болтал он без всякого злого умысла, но к Ольге пристроился «хвост». Она заметила его дня через три, немедленно переехала со Слоновой на Николаевскую — к Андропову и Смирновым.

Школа была закрыта на каникулы. Ногин и Калабин, чтобы сберечь Ольгу любой ценой, купили ей билет и отправили на летние вакации к жениху в Кострому. Все обошлось благополучно: она вышла замуж и вернулась осенью с фамилией мужа — Давыдовой.

В Николу вешнего остановились фабрики у Паля и Максвеля. Авдей — в красной ластиковой рубахе и немного хмельной — картинно объяснял на улице, почему он празднует в этот день:

— Да что ж мы, изверги? Батюшка-царь в этот день именинник, мы ему и уважение сделали. А раз мы царя уважили и за него по стаканчику выпили, пущай нам Паль этот день оплатит!

А в листовке было сказано по-другому. Рабочих не обманешь: стали радеть о них господа министры, на полчаса день убавили, так и праздники оставь! Иначе не пройдет! И мастеров, которые безобразничают, надо выкинуть за ворота. Хоть Паль и не подписался под распиской у графа Витте, а и про него закон писан! Мастер Карл Рохлиц груб до безобразия, а дела не знает: держат его потому, что немец. Мастер Фишер толкает женщин в шею, когда у них во время чаепития останавливаются станки. Мастер Роман Ефимов ходит вокруг молоденьких ткачих, как кот вокруг сметаны, и все делает безнравственные намеки. А механик Василий Брейвейт вечно пьяный и всегда лается. Паровая машина у него каждый день выходит из строя, а за простой станков дирекция не платит. Гнать таких мерзавцев в шею, чтоб рабочих не мордовали!

Паль взбесился. Шабловский бегал по фабрике и все выспрашивал:

— Откуда листовка? Кто разболтал агитаторам про свои фабричные дела? Где закоперщики?

Но все было сделано так чисто, что не доискалась дирекция, не напали на след кружка филеры. Виктор торжествовал: ведь это он написал листовку и сам привез ее от Андропова в лубяной коробке из-под шляп. А Калабин роздал ее людям, на которых мог положиться.

Сергей Андропов пригласил Виктора в воскресный день покататься на лодке в Разливе. Они накидали в суденышко душистого свежего сена, развалились без рубашек и пустили посудину по воле ветра.

— Я хочу познакомить вас с положением дел в Питере, — у Андропова был приятный баритон. Но слишком подчеркнутый и широкий звук «о» явно выдавал в нем казака с Дона. Сергей еще слегка грассировал, как многие из тех дворян, что начинали говорить с детских лет по-французски. — После того как был взят Ульянов, существует досадная и даже непонятная сумятица. «Союз борьбы» продолжает жить, но он страдает от «двоевластия», от наличия двух разрозненных центров: есть «рабочая часть», есть «интеллигентская». Кое-кто неправильно понял тезис Маркса «освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих». Некоторые товарищи так блюдут классовую чистоту рабочих кружков и маленьких групп, что интеллигентам оставляют лишь вспомогательные функции. А те требуют дела и ведут его иной раз, не опираясь на рабочих. Главный недостаток теперешней организации — оторванность интеллигентской части от рабочих. Но интеллигенты лучше понимают далеко идущие цели, Стасова, к примеру, и другие, а «рабочая часть» довольствуется плоской политикой «экономизма».

Андропов был старше Виктора на пять лет, но держался без покровительственного тона, давая понять собеседнику, что он видит в нем равного себе друга.

— В прошлом году кое-кто заявил протест против структуры и тактики «Союза борьбы». Протест подписали и мы с Ольгой, но нас не послушали. Тогда мы попытались создать «Группу рабочих-революционеров», которая стала вскоре именоваться «Русской социал-демократической партией». Кстати, я удивился, почему вы не спросили, что под первой вашей листовкой поставила подпись эта партия и «Союз борьбы».

— Я не придал этому значения, — заметил Виктор.

— Так вот, с этой весны мы решили издавать свой орган «Рабочее знамя». Такое же именование получила и наша группа. Но на днях почти все ее участники попали в когти к Пирамидову. Я пока на свободе и обязан эту группу возродить. Могу ли видеть в вас сотрудника?

Виктор задумался:

— Для меня это новость. Правда, я не тяготею к «экономизму», но мне очень хотелось бы иметь крепкую рабочую группу, в которой интеллигентов мало, и «со вспомогательными функциями», как это вы сказали.