Николай Карпов - Лучи смерти

• Название: Лучи смерти
• Автор: Николай Карпов
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2015

Роман забытого писателя Николая Карпова — одно из первых произведений советской фантастики, посвященных модной в 1920-х годах теме «лучей смерти». Изобретенный гениальным ученым аппарат «лучей смерти» становится оружием в руках капиталистов, направленным против восставших рабочих. За продажу излучателя профессору-изобретателю придется заплатить страшную цену…

---

— Батюшки, да это Том Грей! Опустите винтовки, вы, там! Или вы ослепли! Где же ты пропадал? Тебя давно ждут в Революционном Комитете!

— Здорово, О’Коннор! — радостно вскричал Том, подбегая к нему и крепко пожимая его заскорузлую лапу, — видишь ли, мне срочно по личным делам пришлось уехать в Нью-Йорк. Но это не важно, не стоит об этом толковать. Я здесь — и ладно! Что тут у вас? Рассказывай, дружище!

Восставший город

— Ты, конечно, видишь, что мы начали действовать в открытую! — заговорил О’Коннор, закуривая трубку. — Сейчас я расскажу тебе подробно обо всем. Начну по порядку. Позавчера вечером на тайном собрании было решено потребовать освобождения арестованных товарищей, прекратив работу. Вчера утром все рабочие собрались на фабриках и заводах и сразу оттуда двинулись на улицы. Часть пошла к тюрьме, часть направилась к управлению полиции. Растерялась ли полиция, или пожелала нас спровоцировать, но толпу встретили выстрелами. Уложили они человек двадцать наших ребят, да столько же, а может, и больше, переранили. Тут и началась потеха. Оружием, как тебе известно, мы давно запаслись; вооружились и бросились на полицию. Понятно, что могли сделать с нами полицейские псы? Человек пятьдесят из них мы покрыли, в том числе и этого гада-инспектора, а остальные разбежались кто куда. Солдаты целиком присоединились к нам, без выстрела. Тюремная охрана сама открыла ворота тюрьмы. Всемирная Ассоциация Рабочих взяла в свои руки инициативу, сорганизовала Красную Гвардию, в которую вошли все рабочие целиком. Взяла на учет оружие, продовольственные склады, захватила почту, телеграф и радиостанции. Буржуи частью арестованы и сидят в тюрьме, но большинство их успело улизнуть. Юркий народ. Теперь беспрерывно заседает Революционный Комитет. Часов пять тому назад к нам прилетели из Нью-Йорка два аэроплана; летчики опустились и присоединились к нам. Они доставили хорошие вести. Рабочие других городов поддержат нас, безусловно, и завтра во всех Штатах вспыхнет всеобщая забастовка. Правда, относительно всеобщего восстания вопрос еще не решен, но не сегодня — завтра решится.

— Но за это время буржуазия нас раздавит, — задумчиво проговорил Грей.

— Не думаю, — спокойно произнес О’Коннор, — власти и буржуазия струхнули порядком. На армию они не надеются, а полиция малочисленна и труслива. Правда, у буржуазии есть своя многочисленная крепкая организация, охватывающая сетью ячеек весь мир, но буржуи — трусы и любят выезжать на спине наемной сволочи. Охотников же лезть под пули, даже за большие деньги, не очень много найдется…

— Ну, я поеду! — перебил его Грей, сгоравший от нетерпения побывать в восставшем городе. — Скажи, где помещается Революционный Комитет?

— В особняке миллиардера Гикмана, на Главной площади. Мы с ним обменялись помещениями. Ему мы дали квартиру в тюрьме, а сами забрали его особняк, — шутливо ответил О’Коннор.

Том Грей махнул рукой Смоку, вскочил на сиденье подкатившего «такси» и отрывисто бросил невозмутимо курившему трубку шоферу:

— Вперед!

«Такси» покатил мимо молчаливых фигур в зеленую муть предместья. Маленький фабричный городок имел необычайный вид. Серое дымное облако, обыкновенно висевшее над ним, рассеялось; молчаливы были громадные каменные корпуса фабрик и заводов, мрачно оскалившихся широкими, забранными в решетки окнами.

Высокие леса труб не курились черным дымом. Необычайная тишина нависла паутинным покрывалом над улицами, и смолкли давно резкие звонки трамваев, остановившихся, казалось, навсегда, на блестящей сети стальных рельс.

Бессильно повисла кое-где оборванная сетка проводов, еще недавно властно и незыблемо оплетавшая шумные улицы. Из домов выходили молчаливые фигуры мужчин в потертых куртках, быстрыми шагами направлявшихся к центру города. По временам из центра к предместью направлялись кучки таких же молчаливых фигур, с винтовками за плечами и с унизанными ружейными патронами широкими кожаными поясами поверх синих блуз и пиджаков. На дверях магазинов виднелись решетки и большие замки, и казался ненужным и бесцветным разложенный в громадных витринах пестрый хлам.

На углах и на стенах зданий белели наспех напечатанные большими красными буквами плакаты с огненными лозунгами:

Долой БУРЖУАЗИЮ, ДА ЗДРАВСТВУЕТ ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА!

ДА ЗДРАВСТВУЕТ МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ!

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ИНТЕРНАЦИОНАЛ!

ТОВАРИЩИ, БУДЕМ МУЖЕСТВЕННЫ И ТВЕРДЫ:

НА НАС УСТРЕМЛЕНЫ ВЗОРЫ ПРОЛЕТАРИЕВ ВСЕГО МИРА!

СОВЕТСКАЯ РОССИЯ ПРОТЯНЕТ НАМ РУКУ ПОМОЩИ ЧЕРЕЗ ОКЕАН!

ПРОЛЕТАРИИ ВСЕГО МИРА — ЗА НАС!

Не выпустим винтовок из рук, пока не победим капитала!

Над корпусами фабрик и подъездами домов алели и шевелились полотнища красных знамен, этих вечных международных символов восстания.

Громадная толпа людей в синих блузах и потертых куртках, вооруженная винтовками и револьверами, запрудила главную площадь. Толпа была молчалива; сосредоточенное выражение закоптелых в фабричном дыму лиц подчеркивало серьезность момента; огрубелые руки крепко сжимали винтовки. Все было тихо; лишь со стен серых зданий кричали огненными буквами плакаты. Глаза всех были устремлены на широкий балкон серого, напоминавшего по внешности средневековый замок, громадного здания с башнями по углам. Сквозь широко распахнутые двери подъезда этого дома виднелась широкая, устланная пестрым ковром и уставленная тропическими растениями лестница. Около подъезда толпилось около полусотни солдат, в серых куртках с синими воротниками и маленькими красными бантами и ленточками на груди. Некоторые из них перебрасывались короткими, отрывистыми фразами с рабочими.

«Такси» Смока вынырнул из переулка и остановился на площади.

— Сейчас я разыщу кого-нибудь из ребят, — сказал Том Грей, соскакивая на панель, — он тебя проводит, Смок, в мою берлогу. Ты, вероятно, двигаться не можешь от усталости, бедняга!

— Да, устал я порядком, — отозвался весело шофер, — руки, словно чужие, и голова трещит, как после хорошей выпивки. А ты разве не устал, Том?

— Успею отдохнуть завтра. Мне необходимо побывать в Революционном Комитете, — ответил Грей, — теперь не время отдыхать.

— Ну, как хочешь, — зевая во весь рот, произнес Смок, — а я сосну часок-другой и пожру малость, если у тебя найдется что-нибудь в этом роде.

Том Грей пошарил глазами в толпе и сделал кому-то знак рукой. К нему протолкался молодой, голубоглазый парень, со светлыми, точно восковыми, усиками и, крепко пожимая его руку, вскричал:

— Том Грей! Ты, старина! А мы уж думали…

— Потом поболтаем, Боб Кеннеди! — перебил его Грей, — а пока будь другом и проводи в мою берлогу вот этого товарища. Ладно?

Вместо ответа Боб Кеннеди вскочил на сиденье «такси» рядом с шофером. Том Грей двинулся в толпу и стал проталкиваться к подъезду дома, где помещался Революционный Комитет. В тот момент, когда он уже подошел к дверям, на высоком балконе показался высокий, худощавый человек в потертом черном костюме и сером кепи. Небольшая черная бородка оттеняла матовую бледность его впалых щек; черные, глубоко-впавшие глаза горели лихорадочным возбуждением. Толпа дрогнула, как один человек, и по ней пролетел тихий шепот:

— Джон Гарвей, председатель нашей Ассоциации! Глава Революционного Комитета! Сейчас будет говорить! Тише, товарищи, тише!

Человек на балконе снял кепи и поднял руку. Толпа замерла.

— Товарищи! — зазвенел с балкона сильный голос Гарвея, — мы первые подняли красное знамя восстания, потому что не могли снести притеснений обнаглевшей буржуазии, которая за последнее время положительно издевалась над нами. Она упрятала в тюрьму сотни наших товарищей только за то, что они собрались обсуждать свои дела и вполне справедливо протестовали против понижения заработной платы, которая и так столь незначительна, что мы вели полуголодное существование и шатались от слабости по окончании трудового дня. Она не останавливалась ни перед чем, ослепленная ненавистью к рабочему классу, который много лет носил ее на своем горбу и кормил трудами своих мозолистых рук. Здесь, на этой самой площади, она не раз проливала нашу кровь, отвечая выстрелами своих наемников на наши справедливые требования. Буржуазия сама толкнула нас на восстание, и мы восстали. Нам нечего терять, кроме цепей и гнета. И мы поклялись не выпускать из рук винтовки, пока существует капиталистический строй. Он прогнил до основания и должен рухнуть. На его развалинах мы будем строить новый мир, в котором не будет паразитов, питающихся потом и кровью рабочих. Вот уже два дня, как мы подняли красное знамя восстания, но буржуазная клика пока ничего не предпринимает против нас. Товарищи, не верьте этому временному затишью и будьте готовы ко всему! Это затишье перед бурей. Буржуазия готовит нам страшный удар, я в этом уверен. Постараемся отразить его. У нас нет страшных орудий, у нас нет губительных танков, но зато на нашей стороне храбрость отчаяния, на нашей стороне справедливость и пролетариат всего мира. Их машинам мы противопоставим мужество отчаяния, ибо нам ничего больше не остается, как победить или умереть. Теперь, товарищи, я поделюсь с вами теми сведениями, правда, пока чрезвычайно скудными, которые мы сегодня получили о действиях наших врагов и наших единомышленников. Как нам сообщают, капиталисты растерялись и усиленно изыскивают средства раздавить нас, но в их распоряжении имеются только вооруженные полицейские отряды, так как солдат они считают ненадежными. Из Вашингтона в Нью-Йорк пришло распоряжение немедленно подавить восстание, но власти пока ничего не могут предпринять. То обстоятельство, что летчики высланных на разведку над нашим городом аэропланов опустились и присоединились к нам, чрезвычайно смутило всех. Они полагают, что такая же история будет и в дальнейшем с другими машинами. Власти и буржуазия до смешного стали мнительными и не доверяют никому. Послезавтра Всемирной Ассоциацией Рабочих во всех Штагах будет объявлена забастовка. Возможно, что к ней присоединятся и железнодорожники. Это будет большим козырем в игре. Возможно, что наше выступление будет искрой, которая заставит восстать рабочих во всех городах Штатов. Вот все, что я хотел вам сказать, товарищи. Исполняйте распоряжения Революционного Комитета, сохраняйте мужество и спокойствие, и мы победим!