М. Эльберд - Страшен путь на Ошхамахо

• Название: Страшен путь на Ошхамахо
• Автор: М. Эльберд
• Издательство: Эльбрус
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1980

Первый роман молодого прозаика воссоздает историю Кабарды XVI–XVIII вв., повествует о героической борьбе адыгов за свою независимость от Крымского Ханства. В книге описаны истоки отношений между горцами и Россией, быт и обычаи адыгов Кабарды.

---

В хачеш вошла Нальжан, держа в руках столик-трехножку с разложенными на нем дымящимися кусками молоденькой козлятины. Из-за ее спины показалась Сана, а за ней появился Кубати. Его ухо было залеплено лоскутком белой ткани, пропитанной медом. Юноша и девушка быстро убрали столики с недоеденной олениной. Едва они скрылись за порогом, как расторопный Куанч внес свежую воду и крепкий мармажей.

Когда эта маленькая суматоха, сопровождавшаяся шутливыми замечаниями со стороны мужчин и смущенным, сдержанным смехом со стороны женщин, улеглась, а Емуз, Канболет и Джабаги снова остались втроем, хозяин дома сказал:

— Братец мой Канболет! Ты спроси у нашего Джабаги, о чем ему напоминает этот козленок. — Емуз улыбался добродушнейшим образом. — Спроси. Можешь услышать кое-что интересное.

— Стоит ли, дорогой Емуз? — Казаноков вяло махнул рукой.

— А в самом деле? — оживился Канболет и дотронулся до рукава Джабаги.

— Да нет, неловко мне об этом… — скромничал Казаноков.

— Тогда я сам расскажу, — заявил Емуз. — Ты ведь знаешь, какая голова у нашего гостя. Вот сейчас он ею досадливо покачивает. Так она ему служит не только в серьезных делах, но иногда и в забавных случаях. Один из таких случаев как раз и связан с козленком. Правда, с живым, а не вареным. А дело было так.

Четверо крестьян имели пасеку и общего козленка. В ожидании, пока он подрастет и его можно будет заколоть, они заранее условились, кому из них будет принадлежать левая передняя нога, кому задняя правая и так далее. Однажды козленок поранил одну из своих четырех ног. Будущий хозяин этой ноги взял и перевязал ее тряпочкой. Козленок некоторое время прыгал на трех. Как-то вечером он неловко приблизился к пламени костра, и повязка на больной ножке загорелась.

Бедный малыш стал метаться по всей пасеке, огонь попадал на камышовые крыши ульев, на стенки шалаша — и вся пасека сгорела. Владельцы трех здоровых козлиных ножек обвинили во всем четвертого своего товарища: это он должен возместить понесенный ими ущерб. Старик-судья Уори-дада решил дело в пользу обвинителей. Такое решение вызвало среди односельчан споры. А тут оказался поблизости Джабаги. Уори-дада обратился к нему с просьбой рассудить, кто прав, кто виноват. И тогда Джабаги сказал: «Козленок скакал и разносил огонь на трех здоровых ногах, раненая ножка в этом не участвовала. Значит, и отвечать за пожар и убытки должны хозяева трех здоровых ног. Они обязаны выплатить четвертую часть стоимости пасеки ее четвертому совладельцу». Все селение в один голос одобрило приговор Казанокова.

Канболет рассмеялся от души:

— Такой приговор — это как если бы на полном скаку выпустить стрелу из лука и сбить летящую птицу.

— Уж это ты слишком, добрый сын Тузарова! — с легкой укоризной возразил Джабаги. (Однако дотошный наблюдатель заметил бы, что слова открытой похвалы, если и не принимались умом Джабаги, то уж во всяком случае доходили до его сердца.)

…Утром Казаноков распрощался с Емузом и обитателями его дома. Канболету он сказал, чтобы тот ждал от него известий. И известий скорее всего благоприятных. Джабаги собирался немедленно отправиться к князю Кургоко.

Через несколько дней положение Тузарова станет ясным и недвусмысленным.

* * *

Прошло несколько дней, но посыльного от Джабаги не было.

В саду у Емуза полностью осыпались розовые лепестки яблоневого и сливового цвета. Солнце пригревало все сильнее, а тени под деревьями становились все гуще.

Склоны ближних нагорий теперь полностью утонули под сплошными зелеными купами дубняка, чинарника, дикой груши и ольхи.

Чегем бурливо вздулся меж утесистых берегов, побурел и озлобился. Значит, высоко в горах началось таяние снегов, а тут еще опрокинулась в небе какая-то посуда — и на землю обрушился ливень. Тесно становилось реке в своем ложе — того и гляди снесет перекинутые через нее шаткие мосты. Чегем глухо ревел — особенно громко по ночам — и с грохотом тащил по неровному дну огромные валуны.

Кубати подолгу возился в кузне у Емуза: то помогал мастеру, то работал над своими поделками. Каждый день они с Канболетом совершали прогулки по лесу, где упражнялись в стрельбе из лука. Чаще всего они ходили наверх, по «их» склону ущелья, на то место, где встретили Нальжан.

Канболет, не слишком разговорчивый и раньше, теперь почти все время молчал. Помалкивал и Кубати. Казалось, они думают об одном и том же и как-то по-новому присматриваются друг к другу.

Нечто новое можно было заметить и в отношениях между Нальжан и Саной. Девушка будто хотела спросить о чем-то важном у тетки, но не решалась.

Видно, слов подходящих не находила. Вот если бы тетя догадалась сама и ответила тоже не словами, а так, чтобы ответ можно было бы прочесть по ее глазам… Но в глазах у Нальжан стали появляться совсем уж необычные узоры: то промелькнет на едва уловимое мгновение беспомощная растерянность, а то гораздо чаще — и них застывает несвойственная для Нальжан упрямая строгость.

Веселой девчонке Сане жилось, конечно, куда легче и приятнее, чем ее уже не юной тетке. Ведь юность пьет взахлеб радости раннего солнечного утра и не думает о том, какая погода наступит к полудню и не грянет ли гроза к вечеру.

Вот и сейчас наша Сана, до предела счастливая, с тайным торжеством сжимает в кулачке кольцо с четырьмя зернышками бирюзы, которое смастерил Бати.

Ах, если бы кто видел, как вдруг задрожали его руки, когда он сам пожелал надеть колечко Сане на палец и взял ее руку в свою! Он бросил тогда колечко ей в ладонь, сказал что-то неразборчивое и быстро скрылся в саду. Сана с тех пор и носит подарок зажатым в кулаке. А если для какого-либо занятия ей понадобятся обе руки, девушка прячет перстенек за щеку. Но об этом она в жизни никому не проговорится.

В это время Нальжан вновь переживала вчерашний короткий разговор с Канболетом. Она не заметила, как он подошел к ее кухне. Чувствуя чье-то присутствие, она обернулась и увидела, что он стоит рядом и смотрит на нее. Она не знала, сколько времени он уже тут стоит и вот так смотрит. Она смутилась и, кажется, побледнела. А в его лице было… Что же такое в нем было? Потом Канболет чуть виновато улыбнулся и надвинул шапку на самые брови.

— Скажи мне, Нальжан! Когда шапка на моей голове будет вот так — это лучше или хуже?

— Возраст у тебя, сын Тузарова, вполне уже годится для того, чтобы край твоей шапки касался обеих бровей[65], — ответила Нальжан после некоторого размышления.

— Я тоже так считаю, Нальжан, — вздохнул Канболет.

— Не хочешь ли ты, чтобы я подсказала тебе, на чьих крышах сидят сороки?

— Нет, — решительно сказал Тузаров. — Не подсказывай. Мне не нужно знать, в чьих домах есть невесты.

Вот и весь хабар. Канболет снова сдвинул шапку наискосок и ушел в дом.

Ушел и тоскливую боль оставил в груди у Нальжан.

Слово созерцателя

1. Давно замечено: если земля хороша, то нравится она не только тем, кому принадлежит.

2. Замечено также, что принадлежит она обычно плохим хозяевам.

3. И еще замечено: эти хозяева обязательно в чем-то провинятся перед соседями.

Ведь они обязательно не ту песню запоют, не так лошадь оседлают, загрустят не вовремя, развеселятся не к месту. Учить их надо. А за науку пусть платят.

С более сильными соседями не хочется спорить. Хорошо, хорошо — ваши речи умнее, ваша религия самая лучшая. Не лучшая, а единственно правильная, вы говорите? Ладно, согласны.

Вот ведь какие эти владельцы тучных пашен, сочных лугов и богатых лесов и садов, орошаемых потоками чистых вод! Соглашаются. А не слишком ли благодушно принимают они в свой дом единственно истинного бога? Где священный трепет и благоговение, где страх божий?! Все не так, как у людей! Они готовы платить за науку назначенную цену? Значит, цена эта слишком мала. Согласны и на большую?

Значит, они гораздо богаче, чем прикидываются!

Ага! Опять кто-то из них запел не ту песню! А этот снова седлает коня не так, как его учили! Дождутся наконец, пока терпение лопнет!

Да и вообще, заслуживают ли они той земли, на которой живут?

Разве такие руки должны ею владеть? Пусть докажут. Пусть пойдут (в нашем авангарде) бить здоровенного северного соседа, этого гяура косолапого… И чтоб каждый, кто может вдеть ногу в стремя… И чтоб лошади запасные были и обозы с продовольствием и снаряжением, которых бы и на нашу долю хватило… И девушки дли наших гаремов чтоб…

Ага! Не соглашаются. Да кто-то еще и расхохотался. Громко так, откровенно. Это уже прямое издевательство, которое нельзя оставлять безнаказанным.

В нашем случае «расхохотался» Канболет Тузаров. Причем прямо в лицо ханскому сераскиру. Но даже Алигот-паша, несмотря на выдающуюся свою спесь и непоколебимое чувство собственного величия, не считал, что война из-за этого начнется хотя бы на один день раньше.