Брюс Мецгер - Текстология Нового Завета. Рукописная традиция, возникновение искажений и реконструкция оригинала

• Название: Текстология Нового Завета. Рукописная традиция, возникновение искажений и реконструкция оригинала
• Автор: Брюс Мецгер
• Издательство: ББИ
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-89647-270-4

Книга выдающегося современного библеиста Брюса Мецгера почти полвека является основополагающим исследованием рукописной традиции и передачи текста Нового Завета. Настоящее издание, переработанное и дополненное, подготовленное в соавторстве с известным американским богословом Бартом Д. Эрманом, освещает новейшие достижения в области новозаветной текстологии. В нем кратко описаны давно известные и заново открытые рукописи, даны теоретическое обоснование и практические примеры текстологического анализа разночтений в этих рукописях. Авторы ссылаются на более чем 300 книг и статей, касающихся греческих рукописей, ранних переводов и научных исследований источников текста Нового Завета, рассматривают различные текстологические проблемы и дают объективную оценку некоторым текстологическим научным школам.

---

В западном тексте мы встречаем изобилие примеров еще одной причины, которая побуждала писцов изменять текст — это склонность к ассимиляции или взаимному уподоблению текстов. Очевиднее всего он проявляется, когда один и тот же предмет трактуется в двух или более соседних стихах или фразах — в этом случае исчезает разница в словоупотреблении или исправляется кажущийся недостаток симметрии. Но наибольшая опасность скрыта в гармонизирующем искажении текста, или, иными словами, частичной или полной потере различий между более или менее схожими отрывками»[314].

3. Александрийский тип текста, как полагают Весткотт и Хорт, в той или иной мере сохранен кодексом Ефрема (C), Королевским кодексом (L), кодексом 33 и коптскими переводами (особенно бохейрским), а также в цитатах александрийских отцов: Климента, Оригена, Дионисия, Дидима и Кирилла. Он отличается именно теми чертами, которые мы вправе ожидать от текста, формировавшегося в городе — центре греческой литературной науки. Это филологически аккуратная правка форм, синтаксиса и осторожная замена некоторых элементов делалась только для того, чтобы отшлифовать язык и стиль (например, изменить порядок слов во избежание гиатуса — столкновения гласных, иначе называемого зиянием).

4. Нейтральный тип текста, как видно из названия, был, по мнению Весткотта и Хорта, менее всего затронут позднейшей порчей текста и конфляцией, и потому стоит ближе всего к автографу. Он лучше всего представлен Ватиканским (B) и Синайским (א) кодексами; крайне близкое совпадение текста этих двух рукописей указывает на то, что они весьма недалеки от оригинального текста. Особо оговаривая, что нижеследующее не относятся к некоторым отдельным пассажам, Весткотт и Хорт формулируют свое мнение так:

«Мы уверены (1), что чтения א B должны быть признаваемы истинными, если только не будут представлены убедительные доказательства противоположного, и (2) что ни от одного из чтений א B нельзя с полной уверенностью отказаться, хотя правильно было бы переместить некоторые из них в аппарате в качестве альтернативных, в особенности, если они не находят подтверждения в древних переводах или произведениях отцов церкви»[315].

Исключение составляют несколько мест, которые Весткотт и Хорт назвали «западными не-интерполяциями». Они выбрали такое неуклюжее название, вне всякого сомнения, просто потому, что произнести словосочетание «интерполяции нейтрального текста» было бы выше их сил — хотя именно наличие таких интерполяций прямо вытекает из их собственного вывода: Весткотт и Хорт признавали, что оригинальная форма текста некоторых отрывков из трех последних глав Евангелия от Луки и одном отрывке Евангелия от Матфея[316] сохранилась именно в западном типе. Причина, по которой Весткотт и Хорт отказались считать истинными для этих отрывков данные א и B, заключается в том, что, по их мнению, здесь переписчики западного текста, который в норме является более пространным и детализированным, сумели обуздать свое желание расширить текст, в то время как нейтральный текст получил более развернутое чтение.

Согласно критической реконструкции Весткотта и Хорта, отношения четырех типов текста к первоисточнику можно представить в следующей схеме:

Рассуждая и оценивая ретроспективно, можно сказать — ученые ныне единодушно считают одной из главных заслуг Весткотта и Хорта демонстрацию того, что сирийский (или иначе византийский) тип текста был самым поздним из существующих. В поддержку этой точки зрения можно выдвинуть три главных доказательства:

1) сирийский текст содержит комбинированные, или смешанные разночтения, которые явно образованы из элементов более ранних форм текста;

2) ни у одного из доникейских отцов в цитатах нет характерных чтений сирийского текста;

3) при сравнении сирийских чтений с чтениями других типов рукописей становится очевидным, что шансы первых считаться подлинными постепенно уменьшаются вплоть до полного исчезновения[317].

Читатель, вероятно, не удивится, узнав, что последовательные и полный отказ Весткотта и Хорта удовлетворить притязания Textus Receptus на статус оригинального текста многими в церкви был воспринят с тревогой. Так, в последние десятилетия XIX в. на защиту традиционного текста поднялся Джон В. Бёргон (John W. Burgon, 1813–1888), декан Чичестерского собора. По описаниям современников, он был «членом Высокой церкви, представителем старой школы», и стал печально известен как «предводитель крестового похода во имя проигранных споров и абсурдных взглядов, но сам неистовый стиль его защиты Textus Receptus в какой-то степени обесценил ее результаты»[318]. О консерватизме его взглядов можно судить по проповеди, которую он произнес в Оксфорде в 1884 г. и в которой выступал против того, чтобы высшее образование давалось «девушкам как юношам», полагая такое начинание «делом неуместным и нескромным». Поводом для выступления послужил допуск женщин к экзаменам за курс университета!

Публикация в 1881 г. Исправленного издания (Revised Version) Библии короля Иакова (King James Version) или, иначе Санкционированного (Authorised Version) перевода, впервые увидевшего свет в 1611 г., вызвала негодование Бёргона не только отступлением нового перевода от привычной идиоматики, но в гораздо большей степени тем, что справщики взяли за основу греческий текст, в сущности, идентичный изданному Весткоттом и Хортом. В серии из трех ученых статей, сперва напечатанных в лондонском «Quarterly Review», отдельно затем переизданных под заглавием «Ревизия ревизии» («The Revision Revised», London, 1883), Бёргон задействовал, кажется, все доступные ему риторические приемы для того, чтобы ударить и по исправлению Библии короля Иакова, и по греческому Новому Завету Весткотта и Хорта. Аргументы, выдвинутые Бёргоном, были в основном богословски-умозрительного характера. Будучи горячим приверженцем Высокой церкви, он не допускал и сомнения в том, что, коль скоро Св. Писание было продиктовано по вдохновению Святого Духа, Господь промыслительно оградил текст Священного Писания от порчи в процессе его переписки. Равным образом, Бёргон был просто не в состоянии принять мысль о том, что Textus Receptus, который на протяжении веков был текстом церкви, мог вообще нуждаться в той резкой правке, которой его подвергли Весткотт и Хорт.

Значение генеалогического метода, ясно показывающего, почему позднейший смешанный текст является вторичным и порченым, — вот что для Бёргона было, по-видимому, совершенно немыслимым. Вместо того чтобы следовать тексту немногих ранних рукописей, Бёргон предпочитал чтения, которые были отражены в поздних источниках[319]. Далее, будучи полярно далек от того, чтобы согласиться с Весткоттом и Хортом в их высокой оценке Синайского и Ватиканского кодексов, Бёргон настаивал, что за исключением рукописи D, которая дает самый «сырой», неисправленный, текст, эти две рукописи, столь высоко ценимые его оппонентами, являются самыми испорченными.

Он заверял своих читателей:

…без единой тени сомнения, три рукописи (א B D) самым скандальным образом испорчены, они содержат текст, который позорнейше обезображен более какого-либо из существовавших; благодаря каким угодно обстоятельствам (ведь история их нам абсолютно неизвестна!) эти кодексы превратились в самые обильные между всеми списками Слова Божьего скопища сфабрикованных чтений, старых и грубых ошибок, а также сознательного искажения Истины, — что можно обнаружить в любом известном издании Слова Божьего[320].

Два других английских ученых, Ф. Г. Э. Скривенер и Джордж Сэлмон, также критиковали теории Весткотта и Хорта, но несогласие свое они выражали с несравненно меньшим пылом, нежели Бёргон. Скривенер возражал против провозглашенного Хортом полного отказа от использования сирийского текста[321]; Салмон же сетовал на то, что недостаточно внимания было уделено чисто западным чтениям[322].

Наш довольно подробный обзор деятельности Весткотта и Хорта можно завершить констатацией того обстоятельства, что, по мнению абсолютного большинства ученых, их критическое издание открыло новую эпоху. Они показали, как имеющимися в их распоряжении средствами и методами можно было восстановить текст, который имел, без сомнения, наиболее древнюю и свободную от ошибок форму. Хотя обнаружение новых рукописей потребовало перегруппировать некоторые группы источников[323], общее высокое значение выработанных Весткоттом и Хортом критических принципов и методов текстологи признают и сегодня.

За свою долгую плодотворную жизнь Бернард Вайсс (Bernhard Weiss, 1827–1918), профессор экзегетики Нового Завета в Киле и Берлине, подготовил издание греческого текста Нового Завета (в трех томах, Leipzig, 1894–1900; 2-е малое изд. в трех томах, 1902–1905). Будучи прежде всего экзегетом, Вайсс видел свою задачу в глубоком детальном изучении богословских и литературных проблем, которые ставит перед ученым новозаветный текст. Вместо того, чтобы распределять рукописи по группам и оценивать текстуальные варианты, опираясь на чисто внешние факторы, Вайсс отбирал те разночтения, которые в данном контексте, по его мнению, имели наиболее адекватный смысл. Его метод состоял в том, чтобы внимательно изучить каждую книгу Нового Завета, пользуясь критическим аппаратом, и рассмотреть важные варианты текста, выбирая в каждом случае такое чтение, которое Вайссу казалось наиболее оправданным, как сказал бы Хорт, по его объективной вероятности. Такая процедура, конечно, является в высшей степени субъективной, но не стоит надеяться на полную объективность иных методов. Даже критический подход Весткотта-Хорта по сути субъективен, поскольку сперва они избрали метод, которому решили следовать, а затем определили (опираясь на объективную вероятность и вероятность передачи текста), что так называемый нейтральный текст должен быть предпочтен всем остальным типам.