Карина Демина - Серые земли-2 (СИ)

• Название: Серые земли-2 (СИ)
• Автор: Карина Демина
• Издательство: Си
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2015

Серые земли-2

---

— У… у моих читательниц ожидания… и я не могу их не оправдать. Тогда со мной не продлят контракт, — Эржбете вдруг стало невыносимо жаль себя. — И куда я денусь?

— Не знаю, — Гавриил решился и присел рядом.

Эта странная девушка его не боялась.

Она вовсе будто бы не замечала тех странностей, которые женщины чувствовали, даже когда Гавриил сам себе казался нормальным человеком.

Она вдруг подняла голову.

Нахмурилась, поймав Гавриилов взгляд.

Спросила:

— А почему у вас глаза такие?

— Какие?

— Не знаю… не такие, как у человека…

— Наследственность, — вздохнул Гавриил и сжался, предчувствуя, как прекрасное личико панночки Эржбеты исказит гримаса отвращения.

— Понимаю… — она вновь вздохнула и тихонечко поинтересовалась: — Вы ведь проводите меня до дому?

Предложение сие было столь неожиданным, что Гавриил кивнул.

Проводит.

Как иначе…

— А заодно уж расскажете про волкодлаков… — Эржбета окончательно успокоилась. И осмелев, пристроила руку на локоток нового знакомца. — Почему‑то мне кажется, что вы очень много про волкодлаков знаете…

Глава 15. О пользительности некоторых знакомств

Евдокия все же задремала. Она изо всех сил старалась не спать, и даже уверена была, что, появись у нее вдруг престранное желание уснуть в этаком месте, она все одно не сможет. В голове крутилось всякое.

О себе.

И Лихославе, который уже давно здесь… и верно говорит Яська, что стал иным. Кем? И узнает ли он, иной, Евдокию? А голос разума вовсе нашептывал, что Евдокии ли мериться силой с колдовкою? Кто она, обыкновенная женщина, не так уж молода, не сказать, чтобы красива… и сил у нее нет никаких… а любовь, которая все побеждает, она из сказок родом. Евдокия же слишком взрослая уже, чтобы в сказки верить. И тогда зачем?

Не проще ли вернуться.

Ее отпустят. Она знала это, чуяла всею своею сутью.

А в Познаньске… там просто… или развод оформить, или признать Лихослава безвременно погибшим… с семейством Вевельских разойтись, то‑то они обрадуются. Кроме, разве что, Себастьяна. Да он и откажется возвращаться, пройдет по проложенною колдовкой дорожке до самого, до конца… а конец его, да и собственный Евдокиин, коль вздумается ей упрямиться, будет скор и незавиден. Дома же… дома она найдет себе другого мужа, попроще, чтоб без князей в сродственниках. Быть может, с тем мужем и детей приживет… и будет жить долго, иногда даже счастливо, когда сумеет заставить себя позабыть. Многие ведь умеют, чем Евдокия хуже?

Она провалилась в сон, в котором ласковый голос уговаривал, рассказывал ей о будущей, ее, Евдокии, жизни. И так хорошо рассказывал, что хотелось поверить.

А Лихо… его все одно в Познаньске не примут.

Суд оправдает?

Оправдает… но людям рты не заткнешь… вновь говорить станут, что волкодлак, что опасен… смерти требовать… а найдутся такие, кто и самолично придут с возмездием, которое им справедливым покажется… и хорошо, если только Лихо тронут. А коль Евдокию?

— Дуся, — шепнули на ухо.

И она очнулась.

Вынырнула из паутины сна. Вдохнула спертый воздух. Глаза протерла, которые были сухими, болезненными, точно сыпанули в них даже не песку, стекла мелкого.

Встала.

Вернуться? Нет уж.

Счастье?

Какое счастье, когда душу страхом свело, за того, в любви к которому клялась…

— Ты как? — Яська затянула кожаный пояс.

— Жива.

— От и ладно… ну что, идем, что ли?

Сейчас?

За окном темень непроглядная. И вновь оживший разум, а может не он, но тень, которой случилось подобраться чересчур уж близко, нашептывает: неразумно это.

Выходить из дома.

Какое ни есть, а все убежище. Там же, за стенами каменными ветер воет… или не ветер, но навьи волки, что, сбившись в стаю, рыщут, ищут поживы. Холодно им в ночи, тянет к людям, к живой крови… то‑то порадуются девкам глупым… или же одной… у Яськи амулет имеется.

Да и вообще, стоит ли ей, рыжей разбойнице, верить?

Она убила там, в поезде, и пусть клянется, что убийство это — единственное на совести ее, да только стоят ли эти клятвы веры? Небось, поклясться в чем угодно, легко… заведет, закружит и бросит, волкам на поживу. А коль не им, то полюбовнику своему, который упырь.

И надо ли рисковать?

— Шепчет? — спросила Яська, косу переплетая. — Он всем шепчет. Зловредный, погань… брату совсем худо… может статься, что и не дотянет до утра.

— Откуда ты…

— Слышу. Я… — она затянула косу кожаным шнурочком. — Я теперь многое слышу… и не хочу, а все одно… притворяюсь вот, будто… но ты не верь… нет мне нужды тебя заводить. Братца не станет, обеих нас отведут. А уж она‑то своего не выпустит…

…и к чему тогда рисковать?

Если уж Евдокия сама встречи желает, то всего‑то и надобно, подождать денек — другой. Умрет Яськин братец. Жаль его? Наверное, жаль, хотя жалость оставалась для теней чем‑то непознанным, непонятным. Они шептали — и Евдокия уже четко различала этот шепот — что Хозяйка, истинная Хозяйка, не позволит навредить Евдокии… встретится… побеседует.

Две разумные женщины всегда сумеют договориться. И коль Евдокии так уж нужен супруг, как знать, вдруг да и вернут.

— Нет.

— Что? — Яська косу перекинула.

— Это я не тебе… говорят, что она, быть может, мужа моего вернет…

— Не вернет, — Яська произнесла это уверенно. — Не слушай. Врут. Она никогда и ничего не возвращает… да и… ты, конечно, можешь тут посидеть, подождать, когда… когда все переменится… Хлызень под ее рукой ходит, только вот… женщины ей нужны. А твой сродственник — ни к чему.

…и что с того?

Себастьян, если разобраться, чужой человек… почти случайный в Евдокииной жизни. И он шел, осознавая риск… а значит, не Евдокии о нем беспокоиться.

Уйдет.

Вывернется, как выворачивался всегда. Евдокия о себе думать должна, о семействе своем, о счастье…

— Кыш, — она махнула рукой, отгоняя тени. И те прыснули в стороны, растеклись по углам заклятой чернотой.

— Ишь ты, что‑то больно разговорчивые стали. Я вам! — Яська погрозила теням пальцем, и те зашипели. — А мне все шептали, чтобы бросала братца… брала казну, они бы показали, где держит, да и уходила. Он бы, небось, не стал по следу идти. А с деньгами его я бы хорошо устроилась, да помеж людей. Иногда вот… знаешь, иногда хотелось. Плюнуть на все. Взять… хоть бы половиночку от тое казны. Мне бы надолго хватило… пожила бы панной, да…

Яська плечами повела.

— Не хочу их слушать. Тени до добра не доведут.

И Евдокия всецело с ней согласилась.

Дом же был оскорблен этаким равнодушием — разве желал он зла? Желал, несомненно, но в том состояла натура его, чужою волшбой искалеченная. И возмущение, гнев даже, вызванный обидой и бессилием — не смел он чинить вреда той, что была отмечена Печатью — выказал скрипом половиц, скрежетом двери, которая отворялась медленно, протяжно.

— Не спится? — мрачно поинтересовался Себастьян, которому поспать удалось, пусть и на коврике у двери, но случались в его жизни места и куда менее удобные. А коврик, хоть и запыленный, был мягок. Вот только сны снились какие‑то чересчур уж героические, не то про Физдамоклов меч карающий, не то про Физдамоклову книгу, тоже карающую, но уже с выдумкой…

— Пора, — Яслава прижала палец к губам.

Прислушалась.

За собой поманила. И сама‑то ступала тихо, не шла — плыла по — над древними половицами, но дом все равно кричал, немым голосом, рождая кошмары.

И люди ворочались.

Стонали. Кто‑то убегал, не способный убежать, потому как воздух вокруг него становился вязким, оборачивался душным коконом, пеленая по рукам и ногам. Кто‑то цеплялся руками за веревку, что обвивала шею, и чувствовал ее, жесткую, конопляную, готовую вот — вот затянуться, ломая шею. Кто‑то тонул в луже собственной крови, полз, но не умел выползти, и кровью же захлебывался.

Дом звал.

Не дозывался. И от злости звенел колоколом.

Себастьян слышал и крик, и зов, и остановился у лестницы, не зная, хватит ли сил у него, оглушенного, спуститься. Ступеньки качались… он понимал, что ему лишь мерещится, что на самом‑то деле неподвижны они, однако вот… ступи и вывернется, выскользнет из‑под ноги, обрекая на падение. И тогда‑то уж точно дом не упустит своей жертвы.

Ему так давно не приносили жертв.

— С тобой все ладно? — теплые пальцы перехватили запястье. — Бес?

Лихо так называл… Лихо потерялся.

С младшими братьями вечно так… то влезут куда, то вот потеряются… то волкодлаками вообще становятся, хотя все знают, что в приличных семьях волкодлаки не заводятся.

Дом хихикнул.

Он знал, что в приличных с виду семьях творится многое из того, о чем людям иным, постороннего свойства, знать не надобно.