Борис Подопригора - Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)

• Название: Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)
• Автор: Борис Подопригора
• Жанр: О войне
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-085763-0

Журналист

Расследуя странное самоубийство лучшего друга, Андрей Обнорский оказывается на Ближнем Востоке, где попадает в водоворот кровавых событий. Пытаясь разобраться в причинах трагедии, он слишком много узнает о деятельности наших спецслужб за рубежом. Теперь перед ним два пути – сотрудничество или смерть…

Рота

Его зовут – капитан Числов. Он воюет на территории Чеченской республики. У него, как и у его товарищей, мало стимулов рисковать жизнью. У него нет денег, нет квартиры, нет семьи…

Его предают и там, в бою, и здесь – в мирной, обычной жизни. Об этом ему скажет очень красивая и очень богатая женщина далеко от войны, в прекрасном и безопасном Петербурге.

Но у него есть честь.

Честь русского офицера?десантника. И если мы можем гордиться своей армией, то благодаря ему и его боевым товарищам.

Если кто меня слышит

В романе впервые представлена подробно выстроенная художественная версия малоизвестного, одновременно символического события последних лет советской эпохи – восстания наших и афганских военнопленных в апреле 1985 года в пакистанской крепости Бадабер.

Впервые авторская версия описываемых событий исходит от профессиональных востоковедов?практиков, предложивших, в том числе, краткую «художественную энциклопедию» десятилетней афганской войны. Творческий союз писателя Андрея Константинова и журналиста Бориса Подопригоры впервые обрел полноценное литературное значение после их совместного дебюта – военного романа «Рота». Только теперь правда участника чеченской войны дополнена правдой о войне афганской. Впервые военный роман побуждает осмыслить современные истоки нашего национального достоинства. «Если кто меня слышит» звучит как призыв его сохранить.

---

Внезапно Андрей нахмурился: ему вдруг подумалось, что вот он балдеет в жаркой постели с прекрасной, удивительной, до одури желанной женщиной, а Илья лежит один в холодной земле на Домодедовском кладбище… Обнорский закусил губу и потянулся за сигаретами к валявшейся на полу рубашке.

Закурив, он отошел к приоткрытому окну и оглянулся – Лена разметалась на кровати поверх простыней, ни капли не стесняясь своей наготы, и пристально смотрела на Андрея. Он кашлянул и, снова отвернувшись к окну, глухо сказал:

– Тогда, в Адене… Понимаешь, мы не могли…

Легко встав с кровати и подойдя к Обнорскому, Лена вынула у него из руки сигарету и затянулась. Положив голову ему на плечо, она вздохнула и прошептала:

– Не объясняй ничего. Я потом все поняла… У вас было специальное задание?

Андрей осторожно пожал плечами и погладил ладонью ее волосы:

– Можно, наверное, сказать и так… Хорошо, что мы на вас тогда натолкнулись…

– Судьба, наверное, – кивнула Лена. – Там, на этой площади, все так быстро случилось, что я даже испугаться толком не успела… А второй парень, который с тобой тогда был, он тоже – наш?

– Был наш, – вздохнул Обнорский. – Назрулло его звали, он в Йемен из Душанбе приехал, как и я, – на стажировку… Убили его в тот же день, вечером… Мы на засаду нарвались, он меня успел на землю толкнуть, а сам… Хорошо хоть, не мучился – пуля ему точно между глаз вошла…

Андрей почувствовал, как Лена начала мелко дрожать – то ли от прохладного ночного воздуха, вливавшегося из приоткрытого окна в комнату, то ли от воспоминаний…

– Слушай, – спросил Андрей, – с тобой тогда еще одна девушка была, кажется, ее Тамарой звали… Как она?

– Уволилась из авиаотряда, как только добрались до Москвы. Долго в клинике неврозов лежала… Сейчас замужем, сынишке два года… Мы редко перезваниваемся…

Обнорский кашлянул и искоса глянул в полузакрытые глаза Лены:

– А ты… Ты не замужем? Я ведь даже фамилии твоей не знаю…

Она улыбнулась и подняла голову с его плеча.

– Ратникова моя фамилия. Насчет мужа… – Она немного запнулась, но быстро продолжила: – Я не замужем.

– Официально или по жизни? – Обнорский, естественно, заметил ее заминку и с удивлением ощутил легкий укол ревности. Для него это было нехарактерно – и Виола, и разные его любовницы просто бесились от того, что Андрей ни капли их не ревновал, они считали, что это показатель того, насколько ему было наплевать на них. Когда-то он, кажется, ревновал Машу… Но это было очень давно.

– В обоих смыслах, – ответила Лена и взглянула на Обнорского с легким прищуром. – А как твоя супруга поживает? Ее, кажется, Виолеттой зовут?

Андрей от неожиданности обжегся сигаретой, которую как раз решил забрать у Лены. Чертыхнувшись, он швырнул окурок в сад, тряся обожженными пальцами.

– Ни фига себе… А откуда, собственно, товарищ Ратникова, вы знаете мою жену? Кстати, бывшую… Хотя мы еще не развелись официально. А по жизни разошлись год назад…

Лена взяла ладонь Обнорского в свои руки и медленно провела языком по обожженным пальцам. Андрею еще никогда прежде женщины руки не целовали, и потому он был не в курсе того, что они у него эрогенная зона, – на прикосновение ее язычка к пальцам немедленно отозвалась совсем другая часть его тела. Лена, прижимавшаяся крутым бедром к его животу, почувствовала это, подняла голову и улыбнулась:

– В восемьдесят восьмом я была в Ленинграде – к дальней родственнице заезжала. Решила зайти на твой факультет – узнать хоть что-нибудь про тебя. В твоем деканате секретарша – кажется, ее звали Женей – все мне подробно рассказала… Даже более чем – очень эмоциональный разговор получился…

Обнорский только крякнул в ответ, хорошо представляя, что именно и в какой тональности могла рассказать про него деканатская секретарша Женя. Незадолго до выпуска у него с ней «случился грех», она, видимо, на что-то рассчитывала и даже по собственной инициативе, печатая дипломные вкладыши, поставила Андрею по ивриту «отлично» вместо реально полученного им когда-то «хорошо». Но, несмотря на такую самоотверженность, «грех» дальнейшего развития не получил, и Женя, видимо, на него сильно обиделась.

Уходя от скользкой темы, он начал целовать ее между лопаток и гладить рукой по ногам, постепенно подбираясь к низу живота.

– Подожди… Андрей… – внезапно севшим голосом выдохнула она, но сама не смогла себя сдержать: коротко всхлипнув, Лена повернулась к нему ягодицами, прогнулась в спине и чуть наклонилась вперед, раздвигая ноги… Обнорский ворвался в нее сзади, придерживая Лену одной рукой за груди, а другой за живот.

Нет, все-таки с ним творилось явно что-то необычное – он старался двигаться очень осторожно и все время думал о том, насколько хорошо и приятно ей, – с другими женщинами Андрей был раньше намного более эгоистичен. Задыхаясь от переполнявшего его желания, он все-таки сумел дождаться, пока кончит она, и лишь потом позволил улететь себе, бормоча что-то бессмысленно-ласковое на трех языках сразу… Он долго не выходил из нее, а потом поднял Лену на руки и отнес на кровать, сам присел на краешек и легко погладил ее по волосам:

– Леночка… Можешь мне не верить, но я все эти годы вспоминал о тебе… Какое счастье, что мы встретились…

Не надо было ему произносить слово «счастье» – оно, словно какой-то звуковой код, сразу вызвало воспоминание об Илье, прошедшее черной стрелой через мозг Обнорского. Новоселов уже никогда не сможет испытать счастья слияния с желанной женщиной – в лучшем случае ему уготован вечный покой. И Андрею счастья не видать – пока он не сделает то, что должен сделать. Должен.

Лена словно почувствовала возникшее напряжение, дотронулась прохладными пальцами до его лица и тихо спросила:

– Что с тобой? Тебя что-то гнетет? Ты как будто ушел куда-то…

Обнорский долго молчал, повернув к окну закаменевшее лицо. Наконец он вздохнул и сказал то, чего говорить не хотел и не собирался:

– У меня был друг… Еще с тех времен, с Адена. Два с лишним месяца назад он умер – здесь, в Триполи, в своей квартире. Якобы покончил с собой – письмо оставил…

Лена молчала, ее пальцы чуть подрагивали на бедре Андрея. Обнорский нагнулся, поднял с пола пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и продолжил:

– Я в самоубийство не верю. Во-первых, не таким он был парнем, чтобы вот так, как таракана, газом себя травить… А во-вторых, в письме этом есть одно очень странное место, как будто он сигнал тревоги подавал… Такие вот пироги…

Сигарета сгорела до фильтра в несколько затяжек, но Андрей не замечал этого, продолжая неподвижно сидеть, глядя в темноту за окном.

– Может быть, тебе стоит поговорить об этом с вашим офицером безопасности? – еле слышно спросила Лена.

– Нет, – покачал головой Обнорский. – Не стоит. Во всяком случае, пока. В этой истории слишком много непонятного. Сам Илья говорить с особистом не стал – возможно, просто не успел, но может быть, и не хотел. Я не знаю почему, но думаю, что какие-то основания для этого у него были. Поэтому я должен сначала попробовать разобраться сам. Понимаешь?

Лена неуверенно кивнула:

– Понимаю… Он был очень… дорог тебе?

Андрей грустно усмехнулся и полез за новой сигаретой:

– Дорог… Да, наверное, можно сказать и так, хотя одним словом всего не объяснишь. Илья в Йемене мне жизнь спас… Хотя не в этом дело… Понимаешь, он таким парнем был… Настоящим. Мы не виделись несколько лет, только перезванивались – и то уже здесь, в Ливии… Но это ничего не меняет. Знаешь, только после его смерти я понял, кем он был для меня все эти годы. Жаль, что все это понимаешь, когда человека уже нет… Я… Я должен все проверить и выяснить. Потому что он поступил бы именно так. Я это знаю.

Андрей говорил короткими фразами, впервые формулируя вслух мысли, не дававшие ему покоя с того самого дня, когда он пришел на могилу Новоселова на Домодедовском кладбище. Говоря, он испытывал очень странное, труднообъяснимое ощущение – словно с каждым произнесенным словом постепенно освобождается от чего-то, от какого-то морока, злого заклятия… Он словно просыпался после многолетней тяжелой спячки, чувствуя, как вливается в него некая странная сила…

Лена села на кровати и обняла Андрея, прижимаясь грудью к его плечу:

– То, что ты хочешь сделать… Это опасно?

Обнорский пожал плечами и осторожно убрал упавшую Лене на лоб длинную светлую прядку волос:

– Не знаю, хорошая моя… Может быть.

Она коснулась губами его щеки и прошептала:

– Андрей… Я могу тебе как-то помочь? Я очень хотела бы…

– Ты? – удивился Обнорский. – Ты мне и так уже очень помогла, Леночка. Тем, что мы встретились. Тем, что мы вместе…