Виктория Токарева - Рассказы и повести

• Название: Рассказы и повести
• Автор: Виктория Токарева
• Жанр: Русская классическая проза

---

Я стояла возле стены, меня никто не приглашал. Может быть, мужчины побаивались моей избранности, исключительности. А может быть, рассудили: раз я умею так хорошо играть на рояле, значит, мне и без танцев хорошо.

Вдруг я заметила, что Лариска танцует не с киноартистом, а с Гонорской, нашей преподавательницей по музыкальной литературе.

Гонорская - округлая и широкая в талии, как рыба камбала. Если меня когда-нибудь постигнет такая талия, я просто буду срезать с нее куски.

Лариска с Гонорской держались друг за дружку, но не танцевали, а стояли на месте и цепляли ногами. Им, наверное, обеим казалось, что они танцуют. Их неподвижность особенно бросалась в глаза на движущемся фоне.

Потом Лариска отделилась от Гонорской, нашла меня глазами и ринулась в мою сторону, прорезая толпу, как ледокол "Ермак". Лицо у нее стало совсем маленькое, все ушло в глаза. А глаза - огромные, почти черные от широких зрачков.

- Ты знаешь, что мне сказала Гонорская?

Я должна была спросить: "Что?" Но я молчала, потому что знала: Лариска и так выложит.

- Она сказала, что Игнатий не женится никогда.

Ни на ком.

- Почему?

- Потому что он выжженное поле, на котором ничего не взрастет...

Я ничего не поняла.

- Представляешь? Какое счастье! Теперь он никому не достанется, а я его еще больше буду любить!

Лариска закусила губу. Ее брови задрожали, и из глаз в три ручья хлынули несоленые, легкие, счастливые слезы.

К нам пробрался киноартист.

- Танго... - интимно сказал он Лариске, и в его исполнении это слово звучало особенно томно и иностранно.

- Да отвяжись ты, чеснок! - выговорила Лариска и помчалась куда-то к выходу, победно полыхая красным и белым, будто факел, зажженный от костра любви.

Киноартист профессионально скрыл свои истинные чувства, спокойно посмотрел на меня и спросил:

- Хочешь, спляшем?

Я положила руку с куцыми ногтями пианистки на его плечо и двинулась с места.

Было тесно и душно. Меня толкали в бока и в спину. Я была неповоротлива, как баржа, а танго тягостное и бесконечное, как ночь перед операцией.

Игнатий сидел выше всех, среди своих барабанов, и над его стройной макушкой мерцал нимб его непостижимости.

Прошло тринадцать лет.

Я стала тем, кем хотела: окончила Московскую консерваторию, стала лауреатом всех международных конкурсов и объездила весь мир. Не была только в Австралии.

Лариска тоже стала тем, кем хотела: вышла замуж за военного инженера, москвича, родила троих детей. Инженер демобилизовался, и теперь они живут в Москве.

Я с ней не вижусь, как-то не выходит. Знаю только, что ее новая фамилия Демиденко и живет она на проспекте Вернадского.

Однажды я получила из нашего училища письмо с приглашением на юбилей. Оно начиналось так: "Уважаемая Тамара Григорьевна!"

Видимо, в конверт с моим адресом вложили письмо Тамаре, той, что на первом месте по красоте. Значит, мое письмо попало к ней.

Я долго смотрела на конверт, на письмо, потом ни с того ни с сего оделась, вышла на улицу, взяла в Горсправке Ларискин адрес и поехала к ней домой.

Ларискин дом был девятиэтажный, стоял возле искусственных прудов.

Дверь отворила Лариска.

Она была красива, но иначе, чем прежде. Время подействовало на нас по-разному: Лариска раздалась в плечах и в бедрах, а я, наоборот, съежилась, как говорят мои родители, удачно мумифицировалась.

Мы узнали друг друга в ту же секунду и не могли двинуться с места. Я стояла по одну сторону порога, Лариска - по другую, обе парализованные, с вытаращенными глазами, как будто нас опустили в ледяную воду.

Потом Лариска перевела дух и сказала:

- Ну, ты даешь!

Я тоже очнулась, вошла в прихожую, сняла шубу. И все вдруг стало легко и обыденно, как будто мы расстались только вчера или даже сегодня утром.

В прихожую вышла девочка лет восьми, беленькая, очаровательная.

- Это моя дочь. А это тетя Кира, - представила нас Лариска.

- Тетя Кира, вы очень модная! - сказала мне девочка и обратилась к матери: - Дай мне рубль!

- Зачем?

- Я должна сходить в галантерею, у нашей учительницы завтра праздник.

- Сделаешь уроки, потом пойдешь! - распорядилась Лариска.

Средняя дочь была в детском саду, или, как выразилась Лариска, ушла на работу.

Младшая девочка спала на балконе, ей было пять месяцев. Лариска сказала, что вчера она научилась смеяться и целый день смеялась, а сегодня целый день спит, отдыхает от познанной эмоции.

- Еще будешь рожать? - спросила я.

- Мальчишку хочется, - неопределенно сказала Лариска.

- А зачем так много?

- Из любопытства. Интересно в рожу заглянуть, какой получится.

- Дети - это надолго, - сказала я. - Всю жизнь будешь им в рожи заглядывать, больше ничего и не увидишь.

- А чего я не увижу? Гонолулу? Так я ее по телевизору посмотрю. В передаче "Клуб кинопутешествий".

- А костер любви? - спросила я.

- Я посажу вокруг него своих детей.

Лариска достала вино в красивой оплетенной бутылке, поставила на стол пельмени, которые она сама приготовила из трех сортов мяса. Пельмени были очень вкусные и красивые.

- Все деньги на еду уходят, - сказала Лариска. - Мой муж сто килограммов весит...

- Такой толстый?

- У него рост - метр девяносто шесть, так что килограммы не особенно видны. Вообще, конечно, здоровый... - созналась Лариска.

- А чем он занимается?

- Думаешь, я знаю?

Лариска разлила вино.

- За что выпьем? - Она посмотрела на меня весело и твердо.

- За Игнатия!

- Да ну...

- Что значит "да ну"! Собиралась плыть до него, как до Турции.

- Ну и доплыла бы, и что бы было? - Лариска поставила на меня свои глаза.

Вошла девочка с тетрадью.

- У меня "у" не соединяется, - сказала она.

Лариска взяла у нее тетрадь.

- Ты следующую букву подвинь поближе.

Девочка смотрела на меня.

- Да куда ты смотришь? Сюда смотри! Видишь, хвостик от "у"? Он должен утыкаться прямо в бок следующей букве. Поняла?

Девочка взяла тетрадку и кокетливо зашагала из комнаты.

- Гонорскую помнишь? - спросила я. - Вышла замуж за Игнатия.

Лариса опять поставила на меня свои глаза и держала их долго дольше, чем возможно. Потом выпила полстакана залпом, будто запила лекарство, и пошла из комнаты.

- А ты почему развелась? - крикнула Лариска.

- Профессия развела! - крикнула я. - Я ведь все время играю, на семью времени не остается.

- Разве нельзя и то и это?

- Может, можно, но у меня не получается.

- Ну и дура! - сказала Лариска, возвратившись с кофе. - Подумаешь: Франция, Америка... А заболеешь - стакан воды подать некому.

- Это да... - согласилась я.

- Французы послушают твой концерт, похлопают и разойдутся каждый к себе домой. А ты - в пустую гостиницу. Очень интересно!

Лариска села к столу и снова разлила вино по стаканам.

- За что?

- За рараку! - сказала я.

Вошла девочка, протянула Лариске тетрадку.

- Я тебе покажу галантерею! - заорала Лариска напряженным басом. Только об этом и думаешь! Никуда не пойдешь!

Она хлестнула девочку тетрадкой по уху, смяв тетрадь. Девочка втянула голову, дрожала ресницами и не отрываясь смотрела на меня. Ей было тяжко терпеть унижение при посторонних.

На балконе проснулся и закряхтел ребенок, не то засмеялся, не то заплакал.

- Я пойду, - сказала я и встала.

Лариска отшвырнула старшую дочку и вышла со мной в прихожую. Два красных пятна расцвели на ее щеках.

- Будешь за границей, привези мне парик, - попросила Лариска. - Причесаться некогда с этими паразитами!

Больше мы не виделись.

Через восемь месяцев я уехала в Австралию.

В Австралии все было абсолютно так же, как и в других странах: сцена - моя рабочая площадка. Приподнятые лица. Преобладающие цвета - черно-белые. Хрустальная люстра, сверкающая всеми огнями, существующими в спектре.

Я сначала все это вижу, потом не вижу. Сосредоточиваюсь на клавишах и жду, когда во мгле моего подсознания золотой точкой вспыхнет рарака и я разожгу от нее свой костер. Потом я обливаюсь керосином и встаю в этот костер, чтобы он горел выше и ярче. А незнакомые люди с приподнятыми лицами сидят и греются возле моего костра, притихшие и принаряженные, как дети.

Австралийцы долго хлопали. Я долго кланялась.

А дальше все было так, как предсказывала Лариска: австралийцы встали и разошлись по домам. А я поехала в гостиницу и легла спать.

ПИРАТЫ В ДАЛЕКИХ МОРЯХ

Для технического проекта число единиц оборудования подсчитывают отдельно по номенклатуре и каждому типоразмеру...

Я стал думать, как перевести на английский язык "типоразмер", но в это время в мою дверь позвонили.

Я отворил дверь и увидел соседку с девятого этажа по имени Тамара: Тамара сказала, что завтра в девять утра ей необходимо быть в больнице и чтобы я ее туда отвез.

Мне захотелось спросить: "А почему я?" С Тамарой мы живем в одном подъезде, но встречаемся крайне редко, примерно раз в месяц возле почтового ящика. У меня квартира номер 89, а у Тамары 98, и почтальон часто бросает мою корреспонденцию в Тамарин ящик. И наоборот. Это единственное, что нас связывает, и совершенно неясно - почему в больницу с Тамарой должен ехать я, а не ее муж.