Всеволод Иванов - Серапионовы братья. 1921: альманах

• Название: Серапионовы братья. 1921: альманах
• Автор: Всеволод Иванов
• Издательство: Издательство К. Тублина
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-8370-0616-6

Первый, так называемый финский, сборник «Серапионовых братьев» — одна из самых интересных литературных находок нашего времени. Альманах «1921», названный так по году предполагаемого издания, был подготовлен по инициативе и при непосредственном участии Максима Горького, однако в силу причин, обусловленных обстоятельствами времени, так и не был издан. Именно Горький стал главным редактором альманаха, дал ему название, отобрал произведения и написал предисловие, до сих пор не публиковавшееся. Это предисловие — первое, но далеко не единственное открытие, ожидающее читателя книги, почти столетие пролежавшей в архиве города Хельсинки и случайно обнаруженной в 2009 году. Конечно, о существовании альманаха было известно литературоведам, «финский сборник» упоминают в своих воспоминаниях его участники, однако значительная часть произведений, составлявших его, опубликована так и не была, а те, что впоследствии издавались, подверглись цензурной и «самоцензурной» правке.

---

Прислонившись к этой подпорке, стоит Савел Семеныч. Он уж давно все приготовил и теперь думал, что нехорошо закуривать натощак, раньше времени, как это сделали мужики там, на краю поляны, выкопав яму и присев на кучу мерзлой свежей земли.

Когда с другого краю раздался шум, Савел Семеныч потихоньку закачался ему навстречу. Конвой не размыкал своего кольца и здесь, в чаще деревьев, но те, кого окружал он, уже не ехали, а шли пешком, увязая в грязи, то расходясь, то скучиваясь, медленно, неохотно.

Грейня выступал между двух казаков с шашками наголо. Впереди них торопился помощник смотрителя, а сзади, в беспорядке и без нужды меняя места, двигались власти.

В начале поляны Грейня встретился с Савел Семенычем. Они коротко посмотрели друг на друга, подались вперед, будто поклонившись, но тотчас же отвели свои взоры: Грейня — на виселицу, Савел Семеныч — на кого-то из начальства, оба медлительные и деловые.

Казаки построились в каре.

Товарищ прокурора поежился от холода и произнес, косо взглянув на кандидата:

— Пожалуйста.

Кандидат на судебную должность посмотрел на свою папиросу: до мундштука оставалось еще много, но он все-таки бросил папироску, тщательно втоптал ее в землю, отпер портфель, вынул из него папку, раскрыл ее.

Стало так светло, что всем были видны мелкие женственные черты лица сотника, трусившего перед казаками на коротеньком иноходце. Это тот, который непонятно командовал очень высоким тенором.

Стало светло, но кандидат на судебную должность делал вид, что ему очень трудно разбирать написанное на большом листе бумаги, и голос у кандидата не звенел, как у сотника, а дребезжал, точно развинтившийся бортик в телеге.

Но то, что ему почему-то казалось самым важным, он произносил ясно, стараясь направить звук своего голоса прямо на Грейню, и тогда было слышно:

— …на основании статей 1451-й и 1642-й уложения о наказаниях…

И немного погодя:

— …статьи 279-й 22-й книги военно-судебных установлений…

И было похоже, что кандидат готовится к выпускному экзамену.

Все были неподвижны, как лес: и казаки, и начальство, и Савел Семеныч, и лошади. Но неподвижнее всех был Грейня, как будто все, что происходило, меньше всего касалось его.

Когда кончилось чтение приговора, Савел Семеныч толкнул легонько Грейню, и тот повернулся лицом к виселице и сделал два шага к ней. Но сделав два шага, остановился. Тогда Савел Семеныч опять и немного сильней подтолкнул его вперед. Но Грейня спокойно повел костистой, длинной рукой, и Савел Семеныч откачнулся в сторону.

И тут Грейня снова повернулся лицом к властям и очень медленный сделал поясной поклон. И голосом, не похожим ни на один из тех, что раздались в лесу этим утром, глухим, земляным голосом проговорил:

— Простите, православные!..

Потом неторопливый сделал поворот и, поклонившись в пояс казакам, молвил:

— Простите, станишники!..

И такими же нутряными, точно из земли идущими голосами ответили Грейне казаки со своих седел:

— Бог простит!..

И только кровь прилила к молодому лицу сотника: не хватило голосу крикнуть нужную команду.

Когда же лес проглотил земляной гул казачьих голосов, Грейня ровными, прямыми шагами подошел к виселице и смирно посмотрел на Савел Семеныча.

Он был выше Савел Семеныча на целую голову, но у Савел Семеныча шире плечи, круглей и круче грудь и жилистые руки проворней.

Этими руками живо расстегнул Савел Семеныч рубаху на морщинистой короткой шее Грейни, загнул воротник внутрь, привычно пощупав, нет ли на груди креста. Потом выдернул из-за своего пояса коротенькую веревку — остаток той, что не шевелясь спускалась с глаголя, — быстро заломил Грейне руки за спину, перехватил их веревкой, затянул цыганским узлом. Вытащил потом из-за пояса — с другого боку — мешочек, ровно сложенный вчетверо, встряхнул им, потом насучил его на руки, словно наволочку, перед тем как надеть на подушку, и так же, как наволочку, вывернул мешочек на голову Грейне.

Взял Грейню за руку, повыше локтя, подвел к скамейке и вместе с ним взошел на первую, потом на вторую ступеньку, потом на самою скамью.

Грейня заносил ноги осторожно, как по незнакомой лестнице ночью, а когда поднялся, задел головой петлю, и она качнулась, точно от ветра.

Савел Семеныч поймал веревку, накинул петлю на голову Грейни, затянул ее так, что узел пришелся на затылке, а из-под чехла выдвинулись бугорки подбородка и носа, ощупал одним быстрым прикосновеньем всю шею и соскользнул наземь.

Грейня стоял на скамье один, высокий, угловатый, недвижный.

Тогда Савел Семеныч поднял бровь, осмотрел свое орудие сверху донизу, занес кривую в широкой штанине ногу назад и с размаху ударил ею по основанью скамейки. И тут же, еще на лету, обхватил Грейню в коленях, прижался к ним грудью и головой, поджал под себя свои ноги и повис так, тихо раскачиваясь.

Лес уже проснулся, но, точно недовольный, притворялся, что все еще спит. Молочно-голубая краска смешалась с чем-то огненным, потеплела, заулыбалась. Деревья отделились друг от друга.

Савел Семеныч, обняв в коленях Грейню, висел.

Доктор, лицом к лесу, копал своим зонтиком ямки в земле, сосредоточенно, деловито, усердно. С лица его падали крупинки пота, он смахивал их рукавом, опять и опять ковырял зонтом землю.

Аскалон Иваныч только теперь заметил это и пожаловался Тужилкину:

— Как меня раздражает доктор!

Но тут же увидел, что говорил не с тем Тужилкиным, с которым ехал в дрогах.

У надворного советника широкополая шляпа сползла на затылок, рот открылся, и челюсти не играли мускулами, а тряслись мелкой дрожью.

Аскалон Иваныч осмотрелся. Отойдя в сторонку, кандидат на судебную должность мелко и часто, словно старуха в позевоту, крестился.

Товарищ прокурора делал вид, что чистит ножичком ногти. И никто ни на кого не смотрел, точно все были голые.

Савел Семеныч отпустил руки, постоял, чего-то поджидая, на одном месте, потом поднял скамью, поставил ее к вытянувшимся прямым носкам Грейни, приладил ступеньки с той стороны, где было начальство.

А когда пришло время, помощник смотрителя взял доктора под руку и ввел его по ступеням на скамейку.

Там пришлось помощнику поднять докторскую руку к скрюченной кисти Грейни, наложить большой палец докторской руки на то место, где мог биться у Грейни пульс, и придержать этот палец некоторое время: очень ослаб доктор, ручьи пота бежали по его лицу, и точно мал был у доктора рот, чтобы поймать столько воздуху, сколько было нужно. Его почти сняли со скамейки, но, лишь только он почувствовал под собой землю, он пошел прочь твердо и уверенно, только не туда, где ждали лошади.

И тогда совершилось самое быстрое.

Аскалон Иваныч ухарски вбежал на помост, выхватил из ножен шашку, сверкнул ею над своей головой и перерубил веревку, на которой висел Грейня.

Грейня ухнул на землю.

Тогда Аскалон Иваныч еще раз сверкнул шашкой, отсек коротенький кусочек веревки от конца, повисшего на глаголи, спрыгнул со скамьи, разыскал на земле обрезок и, на ходу вкладывая оружие в ножны, побежал за доктором, крича:

— На счастье, захватите на счастье, доктор!

Но доктор не оборачивался.

Была его фигура средь всех, что встретили это утро в лесу, самой непонятной, и спрятал ее лес раньше всех в своей чаще.

Савел Семеныч торопился и пошел впереди всех. Он переваливался с боку на бок, аккуратно и опасливо неся свое туловище на вогнутых ногах, глядя в землю, сунув руки в карманы, потому что носил подтяжки поверх рубахи только дома.

Аскалон Иваныч, кандидат на судебную должность, товарищ прокурора, надворный советник Тужилкин и помощник смотрителя тюрьмы шли каждый по-своему и каждый по-своему глядел на Савел Семеныча.

Но он вдруг остановился.

Остановился неожиданно, без всякой причины, на самом краю поляны, перед тем как войти в деревья. И все пятеро шедших следом за Савел Семенычем как один остановились тоже, словно он задал им всем загадку. И не все сразу увидели, что Савел Семеныч к чему-то прислушивался единственным своим здоровым ухом.

А когда увидели это, прислушались тоже и поняли: где-то позади радостно налаживала свою утреннюю песню синица…

Петербург, 9 июня 1921 г.

ЛЕВ ЛУНЦ

ВНЕ ЗАКОНА Трагедия в пяти действиях и семи актах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Родриго, канцлер Сьюдадский.

Клара, графиня Урсино.

Сьюдадские дворяне:

Дон Пабло

Дон Гонсало

Дон Бенигно

Дон Карлос

Дон Нарсиссо

Горожане:

Леонело

Meнго