Михаил Голденков - Северный пламень

• Название: Северный пламень
• Автор: Михаил Голденков
• Издательство: Букмастер
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-985-549-327-4

Роман «Северный пламень» шокирует. Так о Северной войне, проходившей в основном на территории Беларуси, и от лица противников Петра I еще не писал никто. Взгляд на войну глазами беларусов того времени поистине впечатляет. Книга разрушает мифы, стереотипы, ложь и пропаганду, показывает события начала XVIII века не такими, каковыми их желали видеть восточные и западные государи, а такими, каковыми они были для местной знати и населения в целом.

Интересен образ Карла XII, изучение личности которого (что удивляет даже российских исследователей) игнорируется российскими историками, несмотря на то, что огромное влияние его на Россию признают все, при этом довольствуясь лишь карикатурой, нарисованной на этого гениального полководца Алексеем Толстым…

Главные действующие лица романа — дети героев эпопеи «Пан Кмитич», состоящей из трех книг: «Огненный всадник», «Тропою волка», «Схватка» и дополненной романом «Три льва».

---

Второй батальон Хельсинского полка под огнем вражеских пушек и мушкетов вновь пошел в контратаку, вновь сблизился с неприятелем, тоже открыл огонь из фузей с близкого расстояния… Тщетно! Слишком мало оказалось финских солдат против надвигающихся стен неприятельской пехоты… Подполковник Хельсинского полка рухнул сраженным наповал, желтые знамена попадали в траву вместе с поверженными знаменосцами… Финны повернули назад. Увидев это, московиты развернулись и дали залп им в спину, от которого солдаты в серых мундирах повалились, как трава под ветром. Вид убегающих врагов воодушевил петровскую пехоту. С криком она устремилась на разбитый Хельсинский полк, добивая несчастных багинетами и прикладами…

Гвардейский натиск московитян был столь стремительным, что ни Левенгаупт, ни Стакельберг, ни раненый генерал-адъютант Синклер не могли остановить беспорядочное бегство своей пехоты, бросившей не только две трофейные, но и две свои пушки.

Все курляндцы, вышедшие за вагенбург встретить атаку московитов в поле и среди деревьев, были отброшены назад. Слишком уж большие силы противостояли им.

«Львиная голова» Левенгаупт был человеком не робкого десятка, но сейчас, похоже, и он растерялся.

— Пан Кмитич! Кому поручить и приказать вести батальоны к лесу, чтобы помочь тем, кто еще держится в упорном бою? — спрашивал он у оршанского князя.

— Я ваших солдат знаю не лучше, чем вы, генерал! — отвечал Микола, перекрикивая грохот и шум боя. — Я бы на вашем месте вообще всех загнал в вагенбург и держал бы круговую оборону! Впрочем, я человек гражданский! Был недавно.

— Полковник! — поворачивал в сторону Ментцера закопченное лицо Левенгаупт. — Отходите к хвостовым фурам! Нюладскому батальону подполковника Лейона отходить к головным и прикрыть отход нашей пехоты огнем артиллерии!..

Какой бы хаос и неразбериха не стояли в начале боя, положение, кажется, стало выравниваться. Все отошли за повозки, мешки и рогатки вагенбурга. Очередная атака московитян под плотным огнем курляндцев была разорвана, остановлена и перебита… Какой-то умелый канонир выпустил по флангу московского ряда пехоты ядро так, что оно выкосило этот ряд полностью, сбив двадцать человек. Этот удивительно меткий выстрел оживил и воодушевил всех в вагенбурге!

— Браво! Так стрелять! — кричали солдаты канонирам…

Московитские солдаты смешались.

— Форвард! — тут же выбросил вперед шпагу Левенгаупт. Трубач дал сигнал атаки, затрещали барабаны курляндцев. Солдаты «синей рати» сомкнули строй и вышли навстречу поредевшим колоннам московитян, с криком бросились вперед. Бежать приходилось прямо по человеческим телам. Кажется, здесь и яблоку негде было упасть — все было завалено убитыми и ранеными московитянами… Кмитич, впрочем, остался за укреплениями. У него не было кого вести в атаку, и полковник предпочел роль наблюдателя…

Курляндцы опрокинули ряд петровских пехотинцев, покололи и порубили штыками, но второй ряд встал стеной — отступать им было некуда. Правда, и калмыки с казаками стали нести потери: на них падали ядра, их скашивали прошедшие насквозь редкого ряда пехоты пули… Одному калмыку сорвало шальным ядром голову, разнеся ее вдребезги, как арбуз… Хлопали выстрелы, кричали люди, звенела сталь, ржали кони, били барабаны, свистели пули, жужжали ядра и лилась кровь, кровь людей, друг друга не знавших, не видевших и не сделавших ранее друг другу ничего дурного… И все это выло и гудело в адском хоре войны на радость темным силам, жаждавшим человеческой крови…

Бомбардиры припадали на колени, стреляя из своих ручных мортир гранатами прямо по строю царской пехоты. Буф! Буф!.. Ядра разрывались, разрывая и человеческую плоть…

Московитянам ничего не оставалось, как только отступить, понеся большие потери. Их уходящие редкие группы, утаскивая раненых и убитых, скрылись в желто-зеленом смешанном лесу. Подобрав раненых и мертвых, ушли в свой вагенбург солдаты Левенгаупта…

Теперь вновь заговорили московские пушки. Их ядра сотрясали повозки, крошили плетень, разрывались под ногами солдат, свистели над головами, шипели, крутясь во влажной пожухлой траве… Несколько повозок загорелось. Тут же появились женщины с ведрами, заливая огонь, не обращая внимания на другие рвущиеся по всему лагерю ядра… После долгого обстрела укреплений Петр вновь повел свои войска в атаку. И вновь смертоносная перестрелка закончилась штыковой контратакой, вновь насмерть стояли московитяне и вновь покинули этот ад из свинца и дыма, уволакивая убитых и раненых товарищей. Но на этот раз на левом фланге московиты потеряли так много солдат и калмыков с казаками загородительного отряда, что их отход превратился в паническое бегство. Строй калмыков и казаков был смят и потоптан, гибель этих негодяев довершили курляндцы, приканчивая азиатов штыками. Калмыков царя не любил никто: ни в московской армии, ни в шведской, ни в литвинских весках. Эти косоглазые всадники, посланные Петром наносить урон небольшим подразделениям шведской армии и жечь все подряд, исправно грабили и жгли дома, воровали коней, убивали без разбора, не видя, похоже, разницы в солдатах армии Швеции и в литвинских мирных жителях…

Впрочем, преследование бегущих московитян Левенгаупт в спешке прекратил, боясь ловушки. Слишком уж неравными были силы — у Петра по разным оценкам имелось не менее тридцати или даже более сорока тысяч солдат… Одного пленного калмыка притащили в вагенбург, но какой-то литвинский мужик, лишь узрев плоскую физиономию этого наймита, тут же пропорол его вилами в живот…

То, что армия у царя под веской Лесная собралась огромная, доносили и сами жители этой литвинской деревни, и пленные московские солдаты, и таково вытекало из атак самих московитян: они шли на приступ большой плотной массой пехоты и драгун, по пять тысяч человек, сколько умещало небольшое поле перед укрепленным лагерем Левенгаупта… Курляндцы с трудом отбивались, их пушки и мушкеты раскалились докрасна, а ходить в штыковые атаки на численно превосходящего врага становилось все труднее и труднее. Гренадерские гранатные сумки опустели… Бомбардиры, упирая в землю приклады своих коротких ручных мортир, стреляли последними трехфунтовыми гранатами… Левенгаупт уже не отдавал приказов «форвард». Потери в раненых и убитых росли катастрофически…

— Брать гранаты из королевских запасов! — приказал генерал в отчаяньи, ибо обороняться становилось нечем…

Мимо Миколы пронесли раненого лейтенанта Вайе. Парень лежал на руках солдат, его белокурые волосы слиплись от крови… Вот уже жены офицеров стали помогать своим мужьям, заряжая фузеи, оттаскивая и перевязывая раненых, подносили ядра канонирам, поливали воду из ведер на раскаленные стволы орудий… Эти отважные курянки, латышки, немки и литвинки, похоже, понимали, что победа царского войска означает смерть абсолютно всем… О бесчинствах и жестокости ратников Шереметева в Прибалтике все прекрасно были осведомлены… Пощады не ждал никто.

Недалеко от Миколы упал солдат, раненный в голову. Покатилась по земле его маленькая треуголка… Раненого тут же оттащили в сторону две женщины, а одна, в темно-красной юбке и с красным платком на темноволосой голове, схватила фузею солдата и со знанием дела, припав на колено, уперла в плечо приклад, взвела замок, прицелилась и выстрелила, слегка дернувшись от отдачи… Микола узнал женщину. Это была жена офицера Роберта Петре.

— Вы бы, госпожа Петре, отошли отсюда! Не женское дело это! — крикнул ей по-немецки Микола. Немецкий был языком общения всех в обозе Левенгаупта, на нем, похоже, здесь говорили все.

Но женщина не отошла. Она лишь усмехнулась Кмитичу своим спокойным симпатичным лицом с правильными чертами.

— Не волнуйтесь, господин офицер! Мы люди курсиска! Нас балтскими викингами называли в былые годы! Норманнских данов бивали еще в те времена!

— Хорошо! Но пригнитесь, Бога ради! — Микола сделал ей жест рукой сверху вниз… Та лишь мило ему улыбнулась и кивнула головой:

— Меня зовут Гертруда.

— Очень приятно. Миколай Кмитич, — слегка приподнял треуголку оршанский князь…

Не только женщины бросились помогать солдатам отражать атаку царской гвардии. Микола видел вокруг себя и местных мужиков из Лесной — они деловито, не обращая внимания на свистевшие вокруг пули и пролетающие ядра, исправляли плетень, подтаскивали бочки и мешки, набитые землей, некоторые тоже припадали на колено рядом с солдатами и стреляли…

Девятая атака московитян оказалась для царя самой удачной. На участке Миколы Кмитича и Левенгаупта — почти в центре вагенбурга — московские солдаты в синих мундирах так ожесточенно пошли в атаку, что, преодолев яростный огонь курляндцев, потеряв чуть ли не треть своих солдат, прорвали укрепление и ворвались в лагерь. Это были гвардейцы Семеновского полка — с ними Микола уже сталкивался под Нарвой… Лазоревые мундиры семеновцев и серые курляндцев слились в вихре жестокой рубки. Порой невозможно было понять, где свои, а где чужие… Кмитич разрядил свой мушкетон прямо кому-то в лицо и, весь забрызганный вражеской кровью колол очередного семеновца в руки и грудь длинной шпагой… И не только солдаты, но и женщины, деревенские мужики — все сбежались, стреляя из мушкетов, колотя московитов кто косами, кто оглоблями, швыряли в них бочонки… Окончательно отбросить семеновцев помог Жиркович с другими могилевчанами — Калиновским, Ивановским и Загурским, — прибежавшие с западного фланга вагенбурга. У каждого из них было по два мушкета — один в руках, один за спиной, и по два пистолета за поясом. Могилевские добровольцы разрядили свои мушкеты во врага, тут же бросили бесполезное оружие под ноги, выхватили пистолеты, выстрелили из них прямо с двух рук и затем, обнажив клинки, со страшным ревом бросились на побитых пулями солдат. Ошеломленные этой сумасшедшей атакой, семеновцы бежали, оставив около полусотни убитых и тяжелораненых товарищей… И как только московитяне ретировались, все тут же от усталости повалились на землю. Не только женщины, но и солдаты падали кто где стоял, некоторые тут же засыпали… Микола впервые чувствовал смертельную усталость, он сидел, припав головой к повозке, закрыв глаза и переводя дыхание. Его руки и лицо были забрызганы вражеской кровью… Исчерпали последние силы и семеновцы: едва перейдя за середину поля, они также повалились от усталости на землю… И в этот же самый момент подул сильный ветер, поднявший с земли желтые листья, пошел дождь с градом… Микола сидел, подставив под струи дождя и удары мелких градинок окровавленное лицо. Небеса лили воду, чтобы остудить не в меру развоевавшихся людей… В такой ожесточенной и тяжелой битве Миколе участвовать пока не приходилось.