Гюг ле Ру - Гибель Византии

• Название: Гибель Византии
• Автор: Гюг ле Ру
• Издательство: Новая книга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1994
• ISBN: 5-8474-0204-x; 5-8474-0220-1

Десять столетий величественной и драматичной истории, зарождение, становление, падение Византийской империи отразились в романах, вошедших в книгу: Г. Ле Ру «Норманны в Византии», К. Диль «Византийская императрица», И. Перваноглу «Андроник Комнен», П. Безобразов «Император Михаил», П. Филео «Падение Византии», Ч. Миятович «Константин, последний византийский император».

---

Паши прибыли в Адрианополь три дня спустя после своего повелителя и привели с собою часть его подданных и болгар. Для перевозки всей клади было употреблено до ста верблюдов и до двухсот пятидесяти мулов и лошадей, так как у этого народа повозки не в ходу.

Синьор Бенедикт с нетерпением ждал аудиенции и осведомлялся у пашей, может ли он видеть султана. Ответ был отрицательный; причина этого отказа заключалась в том, что паши пили с султаном и были все пьяны. На другое утро, впрочем, они дали знать послу, что они могут принять его, и он сейчас же отправил к ним подарки: таков здесь обычай, что никто не может говорить с ними иначе, как принеся подарок. Даже рабы, сторожащие у ворот, не изъяты из этого правила. Я сопровождал посла в его визите на следующий день; он один был верхом, а мы все пешие.

Перед двором мы застали множество людей и коней. Ворота охранялись тридцатью приблизительно рабами, вооруженными дубинами, и под начальством особого командира. Если бы кто-нибудь попробовал войти без разрешения, они приказывали ему удалиться, в случае же ослушания они гнали его своими дубинами. Всякий раз, как султан принимает посольство или получает послание, что случается почти ежедневно, у него сторожат ворота.

Когда посол вошел, его усадили возле дверей вместе со многими другими лицами, ожидавшими, чтобы султан вышел из своих покоев и открыл прием. Сперва вышли трое пашей с правителем Греции и другими важными сановниками. Покои султана выходили на очень широкий двор, и правитель вышел туда, чтобы ждать его. Наконец появился и султан, одеяние его состояло по обыкновению из пунцового атласного камзола, поверх которого было накинуто в виде плаща, другое одеяние из зеленого узорчатого атласа, обшитое соболем. Отроки сопровождали его, но только до входа, и затем вернулись обратно. При нем никого не было, кроме карлика и двух молодых людей, исполнявших роль шутов. Он пересек угол двора к галерее, где был приготовлен для него трон. Это был род ложа, покрытого бархатом, с ведущими к нему четырьмя — пятью ступенями. Он сел на это ложе, в такой позе, как сидят у нас портные, а все трое пашей остановились поодаль. Остальные офицеры также вошли в галерею и встали у стен на сколько могли дальше от султана. Снаружи, но обращенные к нему лицом, восседало двадцать человек валашских дворян, которые были удержаны в качестве заложников, чтобы их соотечественники вели себя хорошо. В галерее стояло до ста жестяных блюд с бараниной и рисом. Когда все разместились, вошел господарь из Боснии, имевший притязание на корону Боснии и следовательно явившийся сюда с намерением поклониться султану за эту корону и просить его покровительства против ныне царствующего короля. Его отвели на место рядом с пашами, и когда появилась его свита, тогда послали и за послом из Милана. Он явился со своими людьми, несущими подарки, которые положены были возле жестяных блюд. Лица, особо назначенные для принятия подарков, высоко подняли их над головами, чтобы султан и двор могли их видеть. Пока все это происходило, синьор Бенедикт медленно расхаживал по галерее. Появилось высокопоставленное лицо, чтобы представить его. Войдя, синьор Бенедикт поклонился, не снимая однако шляпы, и очутившись около трона и около особы султана, он отвесил другой, очень низкий поклон; тогда монарх встал, сошел две ступени на встречу послу и взял его за руку. Посол хотел поцеловать ему руку, но султан отказался от этой чести, и чрез посредство переводчика, знавшего языки еврейский и итальянский, спросил его, как поживает его брат и сосед — герцог Миланский. Посол, быстро ответивший на этот вопрос, был отведен к креслу возле босняка, все время пятясь назад, то есть лицом к султану, согласно этикету. Султан подождал, пока сядет посол, и уже затем занял свое место; лицо, введшее самого посла, вернулось тогда за нами, его свитой, и поместило нас возле босняков.

В то же время принесли шелковую салфетку, подвязали ее султану и перед ним был положен круглый кусочек тонкого красного сафьяна, так как у них обычай есть только с сафьянных скатертей. Затем перед султаном поставили два золоченых сосуда с мясом. Когда ему подавали мясо, упомянутые чиновники взяли жестяные миски, расставленные по галерее, и роздали содержимое в них всем присутствовавшим — по миске на четыре человека. В каждой миске было немного баранины с рисом, но не было ни хлеба, ни питья. Я заметил однако в углу галереи высокий поставец с полками, и на них между прочим большую серебряную вазу в форме кубка; многие из нее пили, но что именно, — вино или воду — не могу определить. Что касается мяса в мисках, то некоторые отведали его, другие же не ели вовсе; но прежде даже, чем успели всем подать, пришлось совсем унести кушанье, ибо султан не был расположен есть. Он никогда ничего не ел при народе, и немногие могут похвастаться, что видели его говорящим или кушающим и пьющим. Когда он уходил, заиграла музыка, а также и пели хором песни о подвигах турецких воинов. Когда что-либо особенно нравилось публике в галерее, она выражала удовольствие по своему, страшными криками. Не зная, на чем играют музыканты, я отправился на двор и увидал, что они играют на струнных инструментах большого размера. Потом музыканты вошли в приемную и принялись есть что осталось. Наконец все было убрано и все встали; посол еще не сказал ни слова о своем поручении; это не в обычае на первой аудиенции. Существует еще другой обычай, что после представления посла султану, последний должен снабжать его известной суммой на ежедневные расходы до тех пор, пока не пошлет ему окончательного ответа, до двух сот асперов в день. Поэтому, на другой день, один из чиновников казначейства, тот самый, что ввел синьора Бенедикта ко двору, прибыл с упомянутой суммой. Вскоре после того, появились и рабы, охранявшие ворота, получать что им полагается. Впрочем, они довольствуются безделицей.

На третий день паши уведомили посла, что они готовы выслушать от него предмет его поручения к султану. Синьор Бенедикт немедленно отправился ко двору, и я сопровождал его. Но султан уже закрыл свою аудиенцию и уходил; оставалось только трое пашей с бейлер-беем, правителем Греции. Пройдя в ворота, мы застали этих четверых чиновников сидящими на бревнах, случившихся возле галереи. Они тотчас же пригласили посла изложить причину своей миссии и велели положить перед собой ковер, на котором тот и уселся, как подсудимый перед своими судьями, хотя при этом присутствовало много народу. Он объяснил предмет своей миссии, состоявшей в том, чтобы просить их властелина от имени герцога Миланского, чтобы он уступил Римскому императору Сигизмунду Венгрию, Валахию, Болгарию до Софии, Боснию и часть занимаемой им теперь Албании, зависимой от славянских земель. Паши отвечали, что пока они не могут дать решительного ответа, но что они уведомят о том султана, и посол получит его ответ в течение десяти дней. Существует еще другой обычай, что посол не может говорить с султаном лично; это постановление сделано после того, как дед нынешнего султана был убит послом из Сербии. Посланец этот прибыл с целью вымолить облегчение судьбы его соотечественников, которых султан хотел обратить в рабство. Доведенный до отчаяния тем, что ему не удавалось достигнуть цели, он пырнул султана кинжалом, и сам был растерзай минуту спустя.

В назначенный, десятый день, мы отправились ко двору за ответом. Султан опять был там и восседал на своем троне; но с ним были в галерее лишь те, которые накрывали его стол. Я не видал на этот раз ни буфета, ни музыкантов, ни господаря Боснийского, ни валахов, а только Магнолия, герцога Кефалонийского, обращавшегося с султаном с почтением покорного слуги. Даже паши стояли за дверями, в некотором отдалении, а также и лица, замеченные мною на первой аудиенции, только что число их было теперь гораздо меньше. Пока мы дожидались снаружи, главный кади со своими помощниками правил суд у наружных ворот дворца, и я видел, как многие иностранцы-христиане приходили к нему излагать свои дела. Но когда султан встал, все судьи окончили свое заседание и разошлись по домам. Я видел, как султан проходил со своей свитой в главный двор, которого я не имел случая видеть в прошлое мое посещение. На нем был кафтан зеленого цвета с золотом, довольно роскошный, и мне показалось, что походка у него торопливая. Когда он вернулся в галерею, паши поместились, как и в прошлый раз, на деревянной завалинке; их ответ был таков, что повелитель их поручает им передать поклон его брату, герцогу Миланскому, и сказать, что он очень желал бы исполнить желание герцога, но что его теперешнее требование просто неблагоразумно; именно, из уважения к нему, султан воздерживался от распространения своих завоеваний дальше в Венгрию, что он легко мог сделать, и такая жертва должна бы удовлетворить его (герцога Миланского), но было бы слишком многого ожидать от султана, чтобы он отдал все, завоеванное мечом; что при теперешних обстоятельствах ни у него, ни у его войск нет другого театра для военных действий, как территория императора, и что ему тем тяжелее отречься от своих замыслов, что он до сих пор никогда не встречал сил императора, не побеждая их или не обращая в бегство, и это хорошо известно всему миру.