Тобиас Уэллс - Моя прекрасная убийца [Сборник]

• Название: Моя прекрасная убийца [Сборник]
• Автор: Тобиас Уэллс
• Издательство: Стрибог
• Жанр: Триллер
• Год: 1994
• ISBN: 5—87701—002—6

Новый выпуск серии «Неизвестный детектив» не оставит равнодушными подлинных ценителей детективного жанра. Остросюжетные произведения, вошедшие в сборник «Моя прекрасная убийца», — детектив, шпионский боевик, криминальный роман, триллер — тесно связаны с прекрасным полом: помещают женщину в эпицентр загадочных и опасных событий.

---

Я еще раз, более внимательно, осмотрел убитого. Пальцы, пожелтевшие от никотина. Типичное, зауряднопривлекательное, гладкое лицо, резко очерченный рот, длинные, темные, шелковистые ресницы. На рубашке, сшитой по индивидуальному заказу, и на пиджаке были ярлыки одного из лучших портных Гамбурга. Я перелистал документы. Альфред Ладике, заведующий секцией, 34 года, не женат, живет в Гамбурге, Миттельвег, 13. Квартал не для бедных. Альфред Ладике — Казанова из Пезельдорфа.

— Ключей нет? — спросил я.

— Есть, — сказал один из экспертов. — От машины и от квартиры, лежат на письменном столе, в кожаном футляре.

— У вас еще много работы? — поинтересовался я, взглянув на часы. Было около шести.

— Примерно на час.

— Хорошо, — сказал я. — Я еду на квартиру Ладике. Занесите в протокол, что я взял все двенадцать фотографий. Возможно, одна из них мне понадобится.

— К примеру, Леда!

— Вот именно. Как предмет моих детских вожделений.

У двери я обернулся:

— Но один из вас должен оставаться здесь до моего возвращения.

— О’кей, — хором сказали все четверо.

В коридоре репортеры все еще роились вокруг уборщиц. Когда я вышел, они накинулись на меня.

— Сожалею, но никаких комментариев не будет, — сказал я. — Если хотите, записывайте анкетные данные убитого.

И я продиктовал им эти данные, хотя они вполне могли навести справки в конторе у дрктора Тютера. Пусть хоть это будет им легким утешением, подумалось мне.

У той уборщицы, что помоложе, я спросил, где отыскать ее шефа.

Штракмайер-старший поднялся с кресла, обтянутого оленьей кожей, когда я, коротко постучав, вошел в его тронный зал. Штракмайер-младший стоял у окна и курил сигару.

— Вы кого-нибудь подозреваете? — спросил он снисходительным тоном.

— Видимо, тут приложил руку Храбрый Портняжка, — ответил я. Они, разумеется, меня не поняли: им еще ничего не было известно про острые ножницы. Я известил их, что уезжаю часа на два и попросил, чтобы в помещение отдела Ладике в это время никто не заходил.

— Наш персонал приходит только в 8.15,— сказал Штракмайер.

— К тому времени я уже вернусь, — заверил я и с легким поклоном удалился, чтобы избежать дальнейших дурацких вопросов. Дом на Миттельвег был старым и когда-то весьма респектабельным. Потом, правда, из четырех десятикомнатных квартир сделали десять четырехкомнатных, поскольку сочли, что так будет прибыльнее. К тому же вся приличная публика, которая раньше здесь обитала, переселилась в коттеджи в двадцати километрах от города. Ладике жил на втором этаже. Я поднимался по широкой лестнице с вычурными перилами и любовался фресками на темы греческой мифологии. Присутствовала здесь и Леда. Ее изображение трудно было назвать высокохудожественным, и тем не менее она казалась куда привлекательней дамы на фотографии.

Я достал ключи, найденные в кармане убитого, и подобрал нужный. Открывая дверь, услыхал, как внизу громко оповещает о своем приходе молочница. Я поторопился войти, чтобы не афишировать своего присутствия. В прихожей было темно. Я нащупал выключатель и зажег свет, однако стало ненамного светлее, потому что на всех трех лампах были темно-красные абажуры. Создавалось впечатление, будто это не прихожая, а фойе стриптиз-бара. В первой комнате, узкой и длинной, стояли кровать, пустой гардероб и старый секретер, тоже пустой. В углу — сложенный пляжный зонт и шезлонг. Маленький балкон украшали ящики с цветущей геранью. С него открывался вид на сад. Вторая комната, тоже выходившая в прихожую, была почти пустая. Шесть стульев вокруг стола, столик на колесиках, сервант, в котором стояла кое-какая посуда. На подставке для цветов — несколько ухоженных кактусов. На стене висела репродукция с нидерландского натюрморта в прекрасной раме. Мертвый заяц косил глазом с картины, наблюдая за моими передвижениями.

Обстановка третьей комнаты состояла из квадратной тахты необъятных размеров, застеленной оранжевым шерстяным пледом. Первые лучи солнца ярко освещали ее, и мне даже пришлось на миг зажмуриться — настолько ярок был оранжевый цвет. На сером ковре стояли несколько удобных с виду кресел. Музыкальная шкатулка в стиле рококо и книжный шкаф дополняли интерьер. Над тахтой висел невиданных размеров бюст негритянки, изготовленный из глины и пластика. На другой стене красовалась в золотой раме роскошная картина маслом — бушующее море.

Тахту, кресла, шкатулку и картину я оставил без внимания, а начал осмотр с книжных полок. Книг было немного. Промежутки между ними заполняли безделушки, какие обычно покупают туристы в разных частях Европы: шведские деревянные лошадки, фигурка цапли из Югославии, голландская фарфоровая мельница, несколько баварских пивных кружек с оловянными крышками — словом, все, навевающее приятные воспоминания. Тут же сидело полдюжины тряпичных кукол.

Книжный шкаф был, собственно, секретером. Я порылся в письменном столе и не обнаружил ничего интересного. Разве что отметил, что все там содержалось в идеальном порядке. Даже почтовые марки, рассортированные в соответствии с их стоимостью, лежали в пакете из пластика с надписью «Марки». Одно из отделений ящика было заполнено почтовой бумагой со штемпелем «Альфред Р. Ладике». Я вспомнил, что второе имя убитого было Рихард. Итак, вторая буква — для пущего шика. Впрочем, и путаницы меньше, если что.

Может, и мне впредь именовать себя Лео Ф. Клипп? Или хотя бы сделать такой штемпель для почтовой бумаги? С «Ф» звучит роскошно, почти по-английски.

Да, Ладике оказался педантом. Должно быть, неразборчив он был только в интимной жизни. Зато разноцветные карандаши и ручки содержались у него в образцовом порядке. Стаканчик для того, стаканчик для этого, для другого, для третьего. Ни один огрызок карандаша не затерялся между ручками. Все очень аккуратно.

Я закрыл откидной стол, чтобы этот гнетущий порядок скрылся с моих глаз, и отворил нижнюю дверцу шкафа. Там стройными рядами, словно прусский почетный караул, стояли папки, сияя золотым тиснением на корешках: «Корресп. Семья. 15.03.63–31.12.66», «Счета (оплаченные)», «Переписка с хозяином дома», ну и так далее. Просто нет слов. Я вспомнил о том, как у себя дома часто до умопомрачения ищу какие-нибудь нужные бумаги. Но что это? «Корресп. А — К. Л — Я». Больше никаких пояснений. Я раскрыл первую из папок: собрание любовных писем Ладике. Усевшись прямо на ковер, положил эту подшивку себе на колени и принялся листать. Розовые и голубые, источающие аромат фиалки и лаванды излияния души и сердца тонкий ценитель расположил по начальным буквам дамских имен, приложив копии своих ответов. Под буквой «А» наличествовали послания только трех дам, под «Б» — девяти. Под «В» я обнаружил четырех.

Письма я бегло просмотрел, поскольку внимательно их читать у меня не было ни времени, ни желания. Преобладали послания пространные, многостраничные. К одним прилагались лепестки роз, к другим — локоны волос, на третьих имели место отпечатки накрашенных губ. Ответы Ладике почти не отличались по тону и содержанию. Для них был характерен подчеркнутый лаконизм. Казалось, он не особо обременял себя сочинением ответов. Сплошь и рядом речь шла о деньгах, о совместном будущем и прочем. Стандартность формулировок укрепила мое нелестное мнение о покойнике. Я уже был близок к тому, чтобы отложить чтение на другое время, как вдруг мой взгляд упал на скромный белый листок. Он был единственным под буквой «Ф», и копии ответа не прилагалось. Сначала меня озадачил почерк. Это был интеллигентный, четкий, нервный, почти мужской почерк. Всего пять строк. Никаких сюсюканий. Все четко и определенно: «Оставьте навсегда попытки сблизиться со мной. После произошедшего я воспринимаю их как проявления бессовестной назойливости и буду всеми силами противиться им».

Письмо было получено почти 10 дней назад. В четверг на прошлой неделе. Я даже присвистнул. Необыкновенно бережно, с помощью носового платка я достал письмо из папки, сложил его и с предельной осторожностью, будто сырое яйцо, положил в бумажник. Что за глупости, впрочем? Какое еще сырое яйцо в бумажнике…

Потом заглянул в последнюю комнату, которая являла собой спальню ловеласа средней руки. Несколько посредственных порнографических рисунков и зеркало напротив кровати сразу наводили на мысль, что здесь не то место, где царит чистая любовь. Сделав эти забавные, но бесполезные наблюдения, я констатировал, что больше ничего примечательного в будуаре Ладике нет. Внимания заслуживал только шкаф, в котором висели семнадцать отменных костюмов, лежало сложенное стопочкой белье, шитое на заказ, и стояли три десятка пар дорогих туфель. Неплохо!

На маленькой кухне тоже царили порядок и чистота. Даже пакет с грязным бельем выглядел аккуратно. Дюжина бутылок вина в кладовке, половина жареной курицы в холодильнике, разнообразные острые приправы на полочке над плитой… Больше ничего. Нужно будет еще раз внимательно осмотреть квартиру, подумал я, но в следующий раз. Близилось 8 часов, надо было возвращаться в универмаг и брать в оборот коллег бедняги Ладике.