Пётр Кожевников - Год людоеда. Игры олигархов

• Название: Год людоеда. Игры олигархов
• Автор: Пётр Кожевников
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Триллер
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91181-793-0

Охота на Людоеда Питерского, совершающего одно злодеяние за другим, продолжается. Его тщетно ловят сотрудники милиции и агентства «Эгида плюс», секретной службы по неконституционному искоренению особо одиозных преступных авторитетов. К поискам охотника за людьми подключился знаменитый киллер по кличке Скунс. На его пути встречаются персонажи, совершающие не менее тяжкие преступления, чем Людоед Питерский, но не числящиеся каннибалами. Найдет ли Скунс Людоеда, или сам станет его очередной жертвой?

---

Когда Игоря Семеновича спрашивали, чем ему так приглянулся «сталинский» дом на углу Кронверкского проспекта и Кронверкской набережной, бизнесмен привычно подкашливал и объяснял: «Во-первых, дедушка Сталин строил жилье для людей, а тем более последний этаж, — по нашим головам никто не скачет; во-вторых, центр, все рядом: две минуты до Каменноостровского, одна — до Невского; в-третьих, вид из окна: Нева, Петропавловка, Эрмитаж, это воодушевляет; в-четвертых, и это для меня, как вам ни покажется странно, главное, голоса моих соседей — животных. Представляете, четыре часа ночи, а для кого-то уже и утра, город присмирел: машин мало, людей — буквально единицы, и вдруг, среди этой неожиданной для Питера тишины, — рык льва или стон бегемота! Это, наверное, трудно понять, но можно почувствовать, причем надо только правильно услышать то, о чем я сказал, — голоса животных!»

Четырехкомнатную квартиру по соседству с зоопарком Кумиров приобрел через подвластное ему агентство недвижимости «Хижина дяди Тома». Коттедж на Поклонной горе и квартира вблизи Сытного рынка составляли отнюдь не всю недвижимость, которой Игорь Семенович обзавелся за годы приватизации. Впрочем, он не имел обычая афишировать свои владения перед знакомыми, а тем более неизвестными ему людьми. Эту черту Кумирова одни принимали за скромность, а другие — за осторожность.

Из близких Игоря в квартире на Петроградской жила в основном его жена. Старший сын предпочитал резиденцию на Суздальских озерах, а младший, ну что младший? — ему не повезло, как вполне сочувственно выражался все тот же Мстислав Самонравов.

В ближайшие планы Кумирова входило получить, правильнее говоря, купить все разрешения на строительство мансарды и «вырасти еще на один этажик». Тогда он сможет расположить в квартире и зимний сад, и океанариум, о котором уже давно всерьез мечтает.

Игорь оглянулся на дверь, взял в руки пульт и произвел на нем пухлыми пальцами несколько манипуляций. На пульте мигнула красная лампочка, застыла на некоторое время зеленая, погасла, и помещение наполнилось женскими рыданиями. Кумиров нехотя встал, расправил массивные округлые плечи, зевнул и нажал на пульте очередную позицию.

— Клера, лапушка, не принимай все так близко к сердцу, — произнес Игорь и подошел к установленному на старинном высоком бюро компьютеру.

Он вывел систему из периода ожидания, экран монитора стал насыщаться голубоватым светом, и на нем возникли стихотворные строфы:

Дверь, кафель, кабинет, стена,
И я все так же у окна,
И снова жду, как годы вспять, —
Все повторяется опять.
Дорога, дождь, асфальт, река, —
Я за решеткой, у окна,
Трамвай, прохожий, семафор, —
Кошусь на темный коридор.
Свобода, знал ли я тебя
За неприступностью окна?
Как ты одна теперь нужна!
Как я хочу, хочу тебя!

Каким же мусором заполнен его разрушенный мозг? Хотя бы эти еженощные бдения на «спидовском» отделении?! И он ведь прекрасно сознает, что обречен хранить унылые воспоминания о своих страхах и сомнениях, о бесконечном кофе и судорожном рифмовании нежданно вторгающихся в разум строк до своего смертного часа, — ему от этого никуда и никогда не деться!

Интересно, что за свойство проявляется в его сознании, когда оно пытается вдруг отказаться от всего того, что было в жизни Кумирова греховного (смертно греховного!), и представить его вполне достойным райской жизни? Возможно, это является результатом воздействия на его мозг ядов, которыми насыщен его отравленный СПИДом организм. Нет, дорогой товарищ, гореть тебе в геенне огненной за все те преступления против человечества и жизни на земле,' которые ты уже исполнил или только замышляешь в своей порочной головенке!

— Клеронька, я иду, иду! — сообщил Игорь в микрофон, вмонтированный в пульт управления его насыщенной электроникой квартиры, и направился в кухню. — Кофе, кофе и еще раз кофе! Оказывается, я уже почти трезвый! — Он нагнул голову и тоном доносчика добавил: — Еще одно уникальное свойство нашего больного — практически не пьянеет!

Как ты думаешь, Игорек, что нас ждет после смерти? — встретила его вопросом Клеопатра, сидящая за большим круглым столом, на котором уже дымилась старинная кубинская кофеварка. — Ты за эти годы столько друзей на гот свет проводил, наверняка ведь приходилось об этом задумываться?

— Знаешь, Клера, я действительно столько раз об этом думал, что теперь, кажется, уже ничего не думаю. — Кумиров внимательно посмотрел в глаза своей жене, вокруг которых чернели круги от размытой и растертой руками туши. — Не ты ли мне сегодня, девица, приснилась? Кстати, я только сейчас подумал, что сама смерть ведь ни в чем не виновата, — куда же нам всем в итоге деваться? На самом деле то, что люди мрут, великое для всех нас благо. Куда бы мы все делись в таком количестве? Собственно, факт расставания со своей физической оболочкой может нести разные эмоции, но он — неизбежен, а все по-настоящему серьезное начинается только после этого успешно преодоленного этапа. И смерть, я повторяю, тут как бы и ни при чем: ведь не она, наверное, решает, кому из нас куда отправиться, да?

— Ну а если там, куда люди уходят, есть, как говорит верующий народ, вечное блаженство или вечные муки, ты, по собственному размышлению, что заслужил? — Клеопатра наполнила кофе две изящные австрийские чашки. — Хочешь поесть или что-нибудь выпить?

— А ты чего, стала уже с утра пораньше причащаться, или это только обо мне такая трогательная забота? У тебя что-нибудь не так? — Игорь оглядел стол, отметив наличие обычных утренних закусок: сыр, колбаса, «двухцветная» икра, сухофрукты, соки, мед, конфеты… — Как ты себя чувствуешь?

— Чувствую. — Кумирова подкатила к себе сервировочный столик с напитками и стала сочинять коктейль. — У меня все как раз именно так, как и должно быть, говоря твоими словами. Я вот сижу тут, болтаю эту микстуру и в который раз думаю, до чего же легко вашего брата мужика отравить! Мужики баб, наверное, душат, а бабы мужиков травят… Они же готовят им еду, а мужики накидываются, как с голодного острова.

— Откуда такая серьезная тема? Ты что, решила попробовать роль безутешной вдовы? — Кумиров взял чашку, поднес ее к носу и втянул бодрящий запах. — Сейчас я оживу!

— А почему безутешной? Ты меня что, без наследства оставил? — Женщина несколько безразлично мазала красной икрой ломоть «варшавской» булочки. — Ты же вроде сочинял какое-то завещание? Неужели я за двадцать лет ничего не заслужила?

— Как знать. Все еще можно изменить. Яд-то какой, сиюминутный? Или я еще потрепыхаюсь? У меня сегодня встреча с моим штатным мокрушником. Не хотелось бы его огорчать — наверняка он мечтает о том, что меня ему тоже когда-нибудь закажут. — Игорь отпил горячего кофе, глубоко вдохнул, а его глаза увлажнились. — Я решил кое от кого избавиться. Ты со мной поедешь?

— А я тебе там нужна? По-моему, ты уже давно обходишься без меня. — Клеопатра закончила составление коктейля и вопросительно посмотрела на мужа. — Ну что, решишься?

— Клера, детка, я тебе миллион раз объяснял: мужское — это мужское, а женское — это женское, и не надо это путать! Это просто опасно, понимаешь?! И глупо! — Мужчина взял свой бокал и примирительно посмотрел на жену: — Ладно, не дуйся! Давай за наше дальнейшее взаимопонимание. Это ведь, по большому счету, главное, не так ли?

— Ты мне можешь честно ответить на один вопрос? — Кумирова встретилась с темными глазами своего мужа. — Если не можешь, не отвечай, ладно?

— Попробую. — Кумиров поводил бокалом перед своим носом, расширил ноздри и склонился над сидевшей в глубоком кресле женой. — А что тебя, лапушка, интересует?

— Ты сам когда-нибудь убивал? — Женщина отвела глаза и сосредоточила свое внимание на желтоватом напитке. — Ты понимаешь, что я имею в виду не тушканчиков и даже не лосей.

— Давай я тебе на это отвечу несколько позже, хорошо? — Игорь Семенович протянул руку к жене, и их бокалы соприкоснулись, издав короткий высокий звон. — А сейчас давай действительно выпьем. Я повторяю: за наше взаимопонимание. Тост принят?

— А как его не принять? — улыбнулась Клеопатра и поднесла бокал к крупным, слегка капризным губам.

Глава 27. Группа быстрого реагирования

Ребята его часто просят: «Ерема, расскажи, как это было!» Или уже во время повествования: «А что этот-то, прохиндей, как он базарит? Ну изобрази, если тебе не напряжно!» И он рассказывает и изображает. Вначале, конечно, кокетничает, хотя подобные заявки каждый раз ему определенно льстят. Особенно Еремею нравится, как в финале его приколов мужики ржут, будто мерины, да так, что даже не могут остановиться. Прямо до обоссачки!

Раньше его удивляло то, что бойцы сами не только не умеют передразнить чью-нибудь речь или манеры, но даже никогда толком не могут запомнить, что творилось в офисе, а что — на объекте или в каком-нибудь кабаке. Позже Уздечкин понял, что они (а скорее, он) иначе устроены и воспринимают мир несколько проще.