Влад Полевой - Протокол «Шторм»

• Название: Протокол «Шторм»
• Автор: Влад Полевой
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-516-00347-9

Павел Кочетков приезжает в город на заработки и по протекции дядюшки, высокопоставленного чиновника, получает работу водителя в одном из полицейских участков. Отдел, к которому приписан Пашка, имеет порядковый номер шестьдесят два и занимается, в общем-то, обычным делом, ловит преступников, за одним лишь исключением – все эти преступники являются незваными гостями из параллельных вселенных или «параллельщиками».

---

С мебелью было тоже не густо. Простая кровать с пружинным матрацем, войлочная подстилка и что-то вроде дополнительного тюфяка, в жуткую, выцветшую от времени, как и все остальное, полоску. Меблировку дополняли шкаф, табурет и колченогий столик, удачно прислонившийся к стенке, дабы не упасть. Шкаф, тяжелый, добротный, в былые годы был образчиком хорошего вкуса, однако теперь превратившись в надгробную плиту, окончательно завершал депрессивную картину, заполняя собой добрые две трети комнаты. И самое интересное: на форточке, плотно закупоренной ватой – это в такую-то теплынь! – к деревянной раме чьей-то заботливой рукой десятком кнопок была пришпилена грязноватая марлечка.

Первым делом, решив не впадать в уныние, Кочетков отворил, хоть и с трудом, окно и впустил в комнату немного свежего воздуха. С ним, впрочем, в крохотное помещение ворвался и гомон улицы, рев машин, а также добрая доля выхлопных газов. Кровать решено было оставить на прежнем месте, а вот табурет Пашка пододвинул к изголовью, в то место, где на стене была единственная на всю комнату электрическая розетка. Подключил почти севший мобильник и осмотрел недра шкафа. Скелета в нем обнаружено не было, зато нашелся в меру потрепанный, но чистый комплект постельного белья, перьевая комковатая подушка и армейское шерстяное одеяло с памятными полосами. Можно было купить новый комплект, однако эта трата нанесла бы непоправимый ущерб и без того небольшому бюджету юноши, так что отставив капризы, Кочетков сноровисто застелил постель и, отметив, после пробного краш-теста, что получается вполне себе ничего, почувствовал, что градус настроения все-таки пополз вверх. Устроившись поудобнее и сцепив руки на затылке, Пашка откинулся на подушку, пристально исследовал причудливо сплетенную паутину трещин на потолке и решил для себя, что все не так уж и плохо, и начавшаяся так внезапно полоса черная плавно перешла в грязно-серую, а там и до белой недалеко.

Следующим порывом Кочеткова было желание осмотреть всю квартиру целиком, взглянуть на предоставленные Прасковьей Тихоновной коммунальные блага. Пройдя коридор, парень толкнул первую дверь и очутился в совмещенном санузле, где фаянсовый унитаз и чугунная ванна, к которой тот по-братски вплотную притерся, нормально сосуществовали, мирно деля жилое пространство. В ванной комнате также нашлось видавшее виды зеркало с потрепанной амальгамой, а на полочке под ним стоял стакан с новенькой зубной щеткой и едва начатым тюбиком зубной пасты, очевидно того самого пропащего соседа Ивашки. И, о чудо, стиральная машина – автомат. Лампочка под потолком, бережно завернутая в желтую газету, и следы тараканов на полу и стенах собирали мозаику воедино.

Последнее Пашку, впрочем, не расстроило. С усачами у Кочеткова были свои тонкие взаимоотношения, разделявшиеся по аграрному признаку. «Стасики» предпочитали видеть младшего Кочеткова под толстым слоем чернозема, а он, младшенький, делал все, чтобы как можно большее количество этих «милых» домашних питомцев, с помощью тапка или газеты, отправлялось на тот свет.

Вот кухня молодому человеку понравилась. Недавний, хоть и простенький ремонт, хороший стол о четырех ногах, два табурета, тумба с новенькой мойкой и даже вполне чистая газовая плита с двумя конфорками. Тут же стояла и сушилка для посуды, а обтянутые пестренькой клейкой пленкой полочки, развешанные по всей стене, создавали деревенскую прелесть в этой потрепанной обстановке. Хозяйка, скупая карга, решила менять не все напольное покрытие целиком, а придирчиво и кусками, из-за чего на полу образовался забавный наборный орнамент. Некоторые части были совсем плохи, вытерты прикосновением тысячи подошв, да и цвет свой позабыли по давности, смотрелись не ахти. Зато новые, хаотично уложенные и не особо подогнанные по стыкам, взирали на мир веселыми аляповатыми квадратами десятков цветов. Похоже, трофейный был линолеум, спертый либо из сумасшедшего дома, либо из детского сада.

Скрежет дверного замка прервал изыскания Кочеткова, и тот, развернувшись, поспешил в коридор.

– Наверное, забыла что, – вслух пробубнил Пашка, не особо радуясь второму пришествию квартирной хозяйки, однако клавиша выключателя щелкнула, лампочка накаливания изо всех сил поднатужилась натруженной спиралью и, развеяв полумрак слабым светом в сорок свечей, обозначила вновь прибывшего. И да, это была не Прасковья Тихоновна. Застыв в дверном проеме уцепившись одной рукой за кроссовок вроде гигантской неуклюжей цапли, перед Пашкой предстал в немом недоумении «пропащий Ивашка», второй квартирант и сосед, по совместительству.

Кочетков Ивашку знал, так как накануне некоторое время провел с ним на одних, прости господи, нарах, и в тот момент Петров парню не понравился. Искренней и преданной любовью он не воспылал к юноше и теперь, и отметил его прибытие с большой досадой. Белый день, свежая голова, ясный взгляд – однако все то же неприятие. Ну, вот что поделать? Первое впечатление оно тверже гороха. Одно лишь смущало. Библиотекарь отметил, что квартира для сотрудников.

Ивашка? Сотрудник? Ничего, кроме горькой усмешки, у Кочеткова это не вызвало, и он быстро выбросил эту мысль из головы. Ну не вязался образ нахального юнца с суровым работником органов.

– Что уставился, невиноватый? – Ивашка на удивление быстро пришел в себя и, скинув кроссовки, по-хозяйски прошлепал в кухню, откуда тут же зазвенела посуда. – Старуха меня набрала, сказала, что я теперь не один в таких хоромах тусю, – после слова «хоромы» сквозь звон посуды послышался ироничный смешок, – однако не ожидал, что сокамерника встречу. Тебя же вроде отпустили? Соскучился?

– Иван, – Пашка тяжело вздохнул и, решив расставить все точки над i, проследовал вслед за наглецом, – мы должны серьезно поговорить.

– Это с тобой, что ли, серьезно поговорить, деревня? Да ты на себя посмотри! Ну куда тебя понесло из родного колхоза? Сидел бы дома, семечки лузгал, мял молодок да на гармошке… Да и потом, – парень на секунду замешкался, – откуда ты вообще знаешь, как меня зовут? Я тебе в каталажке проболтался? Не помню. Во! Все сошлось. Карга тебе старая про меня наплела. К гадалке не ходи. Так ты ее больше слушай, лапоть навозный.

Сокрушительный удар в челюсть должен был отшвырнуть наглеца к стенке и оставить его там несуразным пятном на обоях. Но Ивашка с легкостью балетного танцора увернулся и, чуть придав ускорение, отправил по незамысловатой траектории не легкого Кочеткова, который, круша мебель и сметая на своем пути некстати подвернувшуюся посуду, постарался запечатлеть свой образ на стене.

Встретившись со стенкой локтями, Пашка в уныние не впал. Житейская сермяжная мудрость, крутившаяся у него в голове, подсказала, что с этим противником на дистанции работать не стоит, а вот добраться и войти в контакт, да так, чтоб ребра затрещали, вот это стоит попробовать. Выдохнув и издав звук пожарной сирены, Кочетков рванул вперед, отшвырнув с пути кухонный столик, однако наглец-малолетка снова извернулся и каким-то чудом, будто по мановению волшебной палочки, оказался в тылу, по которому тут же приложился босой ногой. Его хозяин взвыл, однако удар был скорее обидный, чем причиняющий неудобства. Развернувшись на сто восемьдесят градусов и издав очередной гудок, Кочетков вновь рванул вперед. На этот раз Ивашку удалось зацепить, и снова, в последний момент, слегка оглушенный, мальчишка выскочил из захвата и, нанеся уже болезненный удар по колену, начал отступать в сторону прихожей.

Сначала Ивашка явно издевался, решив, что деревенский увалень не стоит усилий. Потом, когда и удар в колено особо не взволновал нового квартиранта, ирония во взгляде сменилась сосредоточенностью, а когда Кочетков играючи отбил рукой брошенный в его голову журнальный столик и, нагнув голову, по-звериному бросился на таран, на лице молодого соперника отразились первые признаки паники, так как противник действовал не по шаблону, и следующее его действие угадать было невозможно. То он дрался по правилам, следя за соперником и пытаясь перейти в наступление, а вдруг ярился и, аки объевшийся мухоморов викинг, в исступлении кидался вперед, раскинув руки. Пашку можно было вымотать. Петров был меньше своего противника, да и подвижнее, однако габариты квартиры не позволяли нарезать круги. По технике боя мальчишка и Кочетков были примерно равны, а вот выносливости у последнего было больше. Через сорок секунд боя Кочетков загнал Ивашку в туалет, где тот поспешно задвинул щеколду и, приперев дверь чем-то изнутри, через перегородку ехидно заметил:

– Не устал, милок?

– Голову отверну и скажу, что так и было, – дружелюбно пообещал Кочетков-младший, последовательно идя на таран преграды. – Вот только отколупаю тебя, морда наглая, и быстро вправлю мозги. У нас в Балаково именно так и принято, – бабах! штукатурка весело оседает на пол, – вот погоди.