Владимир Шкаликов - Колымский тоннель

• Название: Колымский тоннель
• Автор: Владимир Шкаликов
• Издательство: Интербук
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 1998
• ISBN: 5-7664-0934-6

Капитан войск НКВД Краснов, начальник лагеря "Ближний", со своей любовницей Светланой из Колымского лагеря попадает в страну будущего Лабирию. Но ведь потом надо возвращаться обратно...

---

По тамошним порядкам и это не беда: любитесь на здоровье, как хотите, с кем хотите, только с собой от любви не кончайте и не убивайте. А я как раз на грани самоубийства. Мне мало этих женских взаимных штучек, хоть и есть там такие, что прямо не ожидала. Мне подай настоящую женскую страсть, и чтоб мужчиной была я. И Диана, моя возлюбленная, хочет от меня того же — вот что самое страшное. Сам знаешь, Вася, если любимая женщина чего захотела, — вынь до положь.

И вот я мучаюсь. После страстного свидания мчусь неудовлетворенная над городом и посматриваю ледяным взором, во что бы вмазать самолетик, чтобы и костей моих не собрали. Только это противно и не оригинально — так многие кончают. И никто не мешает: какая разница, от чего ты отказываешься — от ненужной безделушки или от жизни — твое право на твою собственность безгранично, неоспоримо и неприкосновенно. Между прочим, это право тоже останавливает. Был бы запрет, я бы действовала поперек, а раз мое хозяйское право признается, я и поступаю по-хозяйски: без нужды не врезаюсь. Лечу над городом, потом над заливом (где все происходит, совершенно не представляю!) и думаю, что надо искупаться и подумать о своей несчастной жизни на мокрую голову. Выбираю место, где не плавают, чтобы сесть прямо на воду. Народу на пляже что-то мало, и вижу я прямо на песке огненную рекламу: "Если хотите сменить свой пол, спешите" и адрес. А чтобы не возникла мысль о ремонте квартиры, даны два контурных изображения: женское и мужское, от одного к другому — стрелочка, туда и обратно.

Нечего теперь мочить голову и думать! Запоминаю адрес и даю полный газ.

Ах, Вася, до чего же я налеталась в этих двух снах — в первом и в последнем! Как жаль, что в Лабирии не признается высший пилотаж, я бы, наверно, кувыркалась в воздухе все свободное время.

От радости кувыркаюсь некоторое время над заливом. Ты знаешь, что интересно: я в первом еще сне до того вжилась в самолет, что в этом кувыркалась запросто и выполняла одну фигуру, которую еще тогда придумала сама. Мне кажется, эти сны — не только чьи-то, но немного и мои. И они на меня тоже влияют. Например, пилотаж на маленьком самолете я и наяву могла бы, хоть сейчас.

Влетаю в город, зависаю над стоянкой, которая поближе к нужному адресу, ставлю самолетик на свободное место. (Кстати, Вася, у него интересное и простое устройство: универсальные батареи в крыльях, надежный пакет-электромотор впереди, реактивная тяга назад и, когда надо садиться и взлетать, отбор тяги вниз. Крылья короткие, летает быстро; когда освоим как следует дело с батареями, я его изобрету). На всякий случай — вдруг меня быстренько и без хлопот сделают мужчиной! — вывешиваю из кабинки плакатик: "Мала тяга". Это хитрость. Ремонтная служба такими машинами занимается в последнюю очередь, и если кому надо лететь, он поищет машину помощнее, а моя дождется меня.

Бегу. Над входом по адресу — те же две фигурки и стрелка между ними: "Меняем пол". Вбегаю. Это огромная лечебня, получше наших. Везде указатели — не заблудишься. Достигаю нужной двери. Вхожу.

Довольно молодой врач, красавец собой, говорит, что, мол, такую женщину просто жалко переделывать (Я, Вася, в этом сне еще красивее, чем в первом, притом я уже почти чувствую, что вижу сон, и прямо-таки купаюсь — и в нем, и в своей красоте). Сразу спрашиваю: а что, уродом стану? Отвечает, что нет, жалко от имени мужчин. И от себя лично. Я отвечаю: "Надо, надо позарез! И поскорее!" И тогда мне объясняют, что это чрезвычайно болезненная, многократная и весьма длительная операция. Меня будут оперировать и выпускать под наблюдение, потом, когда частично и правильно превращусь, будут продолжать. "А если неправильно?" "Неправильность зависит только от пациента. Из-за этого количество операций может увеличиться с четырех до семи-девяти". " Как же это зависит от пациента?" "На весь год, пока длится операция, рекомендуется прекратить половые контакты. А это — самое трудное, потому что с каждым этапом возможности пациента увеличиваются, следовательно, соблазн растет. А народ у нас — без тормозов, многие не выдерживают". "Что же это за неправильности?" Он тогда спрашивает: " Вы кто по роду занятий?" "Математик-физик" (Я опять математик!) "Тогда можете не понять. При нарушениях возможен резкий прогресс различных атавизмов и рудиментов, а нам это допускать не позволяет профессиональная этика, да и кому из пациентов понравится ходить, скажем, с хвостом и с шерстью на боках…" Я пугаюсь, отпрашиваюсь подумать, доктор с большим удовольствием отпускает.

Прыгаю в самолетик, мчусь на пляж, где уже полно народу, кое-как нахожу место для стоянки, валюсь на песок и думаю. У меня точный математический ум, но в вопросах страсти я совершенно не могу его использовать. Вот и теперь: издали операция не кажется мне такой уж болезненной, годичное воздержание — чрезмерным. Я во власти страсти. Я решусь, лишь бы согласилась Диана. Сейчас посоветуемся.

Я опять лечу. К Диане.

Вбегаю. Она вскакивает из-за чертежного стола и бросается мне на шею. Она поменьше меня, мы были бы идеальной парой.

Подробности утоления наших страстей тебе, Вася, знать не надо, а после всего я излагаю свою идею. Диана в восторге. Она готова потерпеть и год, и два, зато пото-о-ом… А пока будем ждать, она воспользуется и обратит всю энергию на этот чертов проект, который у нее что-то не вычерчивается.

Решено! Я счастлива. Лечу к красавцу доктору.

Доктор в досаде и почти не скрывает. Как-то у меня все бегом, а предстоит как раз обратное — терпеть и ждать.

Ничего! Потерпим и подождем! Где у вас операционная?

И началось.

Эту боль не опишешь. Главное в ней то, что какая-то она унизительная. В полном сознании, наркоз запрещен и торопиться нельзя.

Медленное, многократное лишение девственности. Не больно страшно, не страшно больно, но — как-то очень и очень обидно. Это обида какая-то внутренняя. Доктор все спрашивал, каково мне терпится, и я не утерпела, поделилась этим наблюдением. Он ответил: "Еще бы! Ведь мы с вами наносим оскорбление природе. Она не прощает и оскорбляет нашу психику. Не каждого, но наказывает". "А кого не наказывает?" "Она сама выбирает. Вас-то должна была наказать". "За что?" "За то что вы — ее удача, вас переделывать — только портить". "Значит, все же вы меня испортите?" "Нет, мы не испортим. Физиологию мы переделываем надежно. Природа может сотворить что-нибудь неожиданное внутри вас. Этого мы предусмотреть не в состоянии, это — на уровне полевой информации, нам недоступной". (Никогда ничего не слышала о полевой информации. Ты, Вася, не в курсе?). И снова доктор спрашивает: "Не передумали? Еще не поздно". "Нет! Назад не отступаем!" "Что ж, воля ваша".

Потом, Вася, был неприятный в этом сне провал, похожий на потерю сознания от боли. Ты не терял сознание от боли. Я и ТАМ теряла. Это не удовольствие. А из провала я всплываю мужчиной. Доктор поздравляет: "Ваша воля достойна восхищения, вы ОДИН из немногих" и смотрит при этом очень внимательно. Я приятным баритоном говорю доктору, чтоб не беспокоился, что природа меня, кажется, не наказала. Крепко пожимаю ему на прощание руку, и тут меня ударяет первый раз. Я еще не понимаю, что это, но меня разом и до краев наполняет что-то знакомое и почти забытое. Я быстро откланиваюсь. Доктор вслед напоминает, чтоб ЗАХОДИЛ иногда для осмотра. Мельком вижу свое лицо в зеркале — и мое, и не мое.

Я мчусь к Диане. Мы виделись весь год, испытание стоило обоим большого труда, но мы вышли с честью.

Разлетается по комнате чертежная бумага, мужская и женская одежда, смешивается мужской и женский лепет, пространство ходит ходуном и раскаляется, в нем становится тесно. Диана в таком восторге, что сейчас, кажется, умрет. И я, о страшно! хочу этого: пускай умирает. Второй удар наполняет меня до краев, и на этот раз я уже понимаю, в чем дело. Уже с трудом выдерживаю остаток страсти, оставляю Диану счастливо спящей и взмываю в небо на первом попавшемся самолетике.

Я стараюсь выжать из мотора всю мощность. Самолет новенький, летит быстро. Город, залив, чистое небо с лозунгом об излишествах, а вдали торчит из океана высокая острая скала, подобная дворцу. Я лечу туда. Я ослеплена страстью, которая теперь никогда-никогда не найдет утоления. Природа все же отомстила, доктор был прав. Мне больше не нужна моя Диана. Я завидую моей Диане, потому что сама хочу быть женщиной и с такой же яростью отдаваться ему, проклятому пророку, красавцу доктору. Он, кажется, разглядел мой первый удар, когда наши руки встретились. Он, может быть, и сам неравнодушен ко мне — женщине. Он, может быть, согласится на обратную операцию и даже будет готов разделить потом мою страсть…

Но ведь я сама ни за что не вернусь к нему. Я не соглашусь ни на какую больше операцию. Я совершенно точно чувствую, что и за возврат в женское обличье природа меня снова накажет. Я оскорбила ее непростительно — своей необузданной страстью, своей неискусимой волей, чем-то еще, противным природе, но присущим человеку.