Валерий Фатеев - Золотая моль

• Название: Золотая моль
• Автор: Валерий Фатеев
• Издательство: ОАО «МАОБТИ
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2003
• ISBN: 978-5-371-00384-3

Убийство магаданского губернатора Валентина Ивановича Цветкова в октябре 2002 года прямо в центре столицы, у правительственных стен, среди белого дня потрясло всю страну. Миллионы людей, даже и не слышавших до этого о Цветкове, задавали себе мучительный и простой вопрос: если жизнь чиновника такого ранга беззащитна, то что стоит наша? Чего стоят наше государство, все его законы, Конституция и права человека, когда самое главное право — право на жизнь — может быть в любой момент отнято по чьей-то злой воле?

Эта книга не о трагедии Цветкова, хотя он и напоминает, возможно, одного из ее героев. Но она о том, какая ситуация складывалась в области к кровавому октябрю… она о людях, о золоте, об обстоятельствах, в которых эти люди жили и работали, любили и умирали. Не зря «золотая версия» принята следователями одной из основных в убийстве губернатора.

И со всей категоричностью заявляю, что рудника с таким названием и героев с такими именами в природе не существует. Они — плод воображения автора, его вымысел, в крайнем случае — домысел. Поэтому за случайное совпадение обстоятельств места, времени и действия автор ответственности не несет никакой. Не отвечает автор и за угадываемость отдельных персонажей: люди, траченные «золотой молью», чаще всего выглядят одинаково… одиозно.

---

— Иди ты! — бесхитростно удивлялся Разруха. — С самим Рагулиным?! Вживую, что ль? Ну, разруха!

— Вмертвую, что ль! — сердился на его наивность Данилыч.

Монтаж установок закончили только в начале июля. К тому времени «Комацу» вскрыл полигон, хлесткая струя монитора ударила в породу, и первая пульпа потекла по элеватору.

Через неделю был готов и «Ручеек».

Странно, но первые съемы с его шлюза ожидаемой прибавки металла не дали.

Данилыч крутил его И так и сяк. Менял углы, длину, сам смывал коврики — все впустую.

Наконец бригадир над ним сжалился:

— Ты пару ночей покарауль его, вроде как помочь смене хочешь…

Тимофеев не спал трое суток, и вот чудо: плановые сорок процентов шлюз выдал!

Он понял, что кто-то проводит внеурочный съем, ворует золото, и хотел пожаловаться преду.

— Не стоит, — сказал Разруха. — Он знает. Тот еще кры-сятник. На нарах его удавят, разруха.

Подумал и пообещал:

— Я сам побазарю. Ты в это дело, москвич, не лезь.

Побазарил он или нет, но ночные съемы прекратились.

— Давай рассчитаемся. — предложил председателю Данилыч. — Что обещал, я сделал: дополнительно ты получишь как минимум с моего шлюза пятьдесят килограммов. По договору мне десять процентов. Стоимость пяти килограммов… пять тысяч на шестьдесят рублей… итого триста тысяч.

— Ну да, триста! — нагло воззрился Махальцов. — Ты у меня пил-ел, как сыр в масле катался. Я тебя вез сюда. И потом… почему это ты грамм считаешь по шестьдесят? Столько и ингуши не дают. Полтинник — красная цена. В общем, причитается тебе за вычетом 220 тысяч. Наличными я, конечно, тебе не дам, приедем в Магадан — откроешь счет, и я тебе перечислю.

По тогдашнему курсу выходило чуть больше десяти тысяч долларов.

— Хрен с тобой! — матюкнулся Данилыч (общение с Разрухой для него даром не прошло). — Когда в Магадан?

— На неделе. К соседям съезжу новый полигон посмотреть, и тронемся.

И исчез. Не появился ни через день, ни через два.

— К соседям? — недоуменно переспросил Данилыча Разруха. — Да у нас за сто километров ни одного якута не встретишь, а ты говоришь — старатели…

Тогда Данилыч и решил сам выбираться из тайги.

Вечером они с Разрухой выпили, и тощий жилистый бывший зэк жалостливо посмотрел на Данилыча:

— Не дойдешь, москвич. Тут местные и то блудят. Перевал, две реки, не считая речек. Медведи — сожрут тебя, и в какашках не найдут.

— Не могу больше! Сволочь. Я ему весь офис и фейс испоганю, — пьяно ругался Данилыч. — В Магадане у меня друзья.

— Магадан далеко, — вздыхал Разруха и брал в руки гитару.

— Разруха ты, разруха, чужая сторона…

— Не, давай другую, — просил его Данилыч, и они в два хриплых голоса запевали:

— …Чтоб заслонила дорожку, ту, что ведет под уклон…

И тогда, вспомнив Москву и своих, плакал Данилыч и принимал решение еще потерпеть.

Но Махальцов все не ехал и не ехал, и Данилыч понимал, что это совсем не случайность.

В первое же воскресенье августа он дождался, пока начнется пересмена, и с тощим рюкзаком вышел с базы.

Уже далеко от вагончиков его догнал Разруха.

— Ты что же это, не попрощавшись! На вот, хоть на память возьми, пригодится в дороге.

Он протянул ему финку в самодельных из лосиного рога выточенных ножнах. Данилыч знал, что ему стоило отдать эту вещь.

— Спасибо, Ра… Виталий, спасибо!

— Да ладно, — усмехнулся Виталий. — И вот еще — твоя доля.

Уже по весу Данилыч понял, что в холщовом мешочке.

— Это что, ворованное?

— Наше. Ребята не верят, что пред по-честному рассчитается, вот и придумали — страховой фонд. Заплатит — возвратим.

Насчет последнего сильно Данилыч засомневался.

— Сколько здесь?

— Грамм двести будет… как раз до Москвы доберешься.

— Нет, не обижайся, Виталий, я не возьму.

— Так он же тебя кинул, Данилыч. Не найдешь его в Магадане, крест на пузе.

— Там видно будет… друзья помогут.

Разруха потоптался.

— Ты это, первую речку, Большую Хечу, вброд перейдешь легко — там замета есть. А как к Малой подойдешь, лучше по берегу иди к верховью. И не заблудишься, и дорогу можешь сократить. Во всяком случае, как к истоку поднимешься, тебе до Стоковой всего верст десять останется. Хоть поселок и брошенный, но от него дорога идет столбовая — кто-нибудь да подхватит.

…Первые сутки Данилыч шел легко и к вечеру был уже у Большой Хечи. Река после последних дождей вздулась, но не настолько, чтобы паниковать. Переправа четко выделялась среди стремнины узкой полосой бурунов.

Перекрестившись, Данилыч шагнул в воду.

В одном месте, почти на самой середине, его едва не сбило с ног — с такой силой валил поток, но он чудом удержался и через несколько минут уже выжимал одежду на другом берегу.

На длинной песчаной отмели развел костер из сушняка, развесил одежду, разогрел себе на ужин банку тушенки.

На ночь подтащил к костру два больших лиственничных ствола, сложил их буквой «у», а сам лег между ними.

Ночь стояла ясная — к холоду, и звезды ярко мерцали, будто переговариваясь о чем-то своем.

Данилыч глядел на них и думал: как странно и прекрасно устроена жизнь. Даже страдания она может компенсировать такой остротой чувств, что самая малость разумного и доброго способна принести счастье. Его счастье, что он наконец вырвался от Махальцова, что вскоре он будет в Магадане, а потом и дома. Обнимет жену, соорудит большой праздничный стол, и все его близкие — жена, дети, внуки и друзья — будут весело, как когда-то на Колыме, отмечать его возвращение.

Возвращение блудного отца.

Утром он проснулся с первыми лучами. На костерке разогрел нехитрый завтрак, вскипятил себе чай и пошел по длинной песчаной косе. Скоро коса кончилась, еле обозначенная тропинка юркнула в заросли чозении и молодого березняка.

Шагалось легко, и погруженный в свои мысли Данилыч не заметил, как время подкатило к полудню.

Он огляделся вокруг и вдруг обнаружил, что давно уже идет по тайге, что под ногами не прибрежная галька, а мягкий седой ягель, и главное, нигде не видно и не слышно реки.

В панике он заторопился назад, застрял в густом непроходимом стланике и, отдышавшись, понял, что заблудился.

В такой ситуации все ведут себя по-разному.

Когда первый испуг прошел, Данилыч счел за лучшее не дергаться и дождаться ночи. Контуры далеких сопок были ему незнакомы, по деревьям определить, где север, а где юг, он не рискнул: одна лиственница стоит в затишке, вторая — на юру, по виду одной север там, где по коре другой — юг.

— Определюсь по звездам, — храбро решил путешественник.

Но первая ночь была как назло облачная, и ни одна звездочка не мерцнула Данилычу.

Сутки пропали вчистую. Кончился провиант. Осталось несколько сухарей и пачка чаю. Но, роясь в рюкзаке, Устиныч с замиранием сердца обнаружил и еще какой-то сверток.

— Хорошо бы сало, — загадал он.

Увы, это оказалось то самое золото… И когда Разруха успел его сунуть? Впрочем, карманник. Это его ремесло.

Со зла мешочек с металлом хотел Данилыч выбросить, да передумал.

Ладно. Разберемся.

Зато вторая ночь была как на заказ. Крупные августовские звезды сияли в небе. Знакомое созвездие, как гигантский космический корабль, выплыло из глубин Вселенной, и, ориентируясь по нему, Данилыч легко нашел Сириус. В это время он всегда показывал на восток.

В слабом звездном свете он попытался запомнить абрис сопки, на которую надо было держать путь. Ночью сопка была похожа на спину двугорбого верблюда.

Успокоенный, он крепко заснул, а утром с ужасом обнаружил, что в дневном свете все сопки похожи друг на друга.

И все-таки не мог не улыбнуться, вспомнив байку о Тихоне Браге, великом астрономе, вздумавшем по звездам диктовать дорогу кучеру, на что ему последний раздосадованно возразил:

— Вы, барин, может, в звездах и гений, а на земле — дурак!

Тогда Данилыч пошел наудачу.

Через два дня скитаний, потеряв все силы, голодный, в изодранной одежде, он наконец вышел на берег большой реки. И увидел, что течет она в другую сторону.

Это была не Ича.

Данилыч наволок сушняка, наломал сухих веточек, надергал мха. Спички тоже кончались.

— Разведу костер и никуда больше не тронусь, — отстраненно думал он. — У реки меня могут заметить… рыбаки, охотники. И дым видней.

К самому огню он натаскал лапнику, улегся на него, укрывшись курткой, и полудремал-полубодрствовал.

И тут ему почудился гул мотора.

Сначала он подумал, что это бред… ну просто не может ему так повезти. Потом поверил и решил, что это поднимается лодка. Звук приближался, нарастал и скоро бешеным ревом заполнил все вокруг. Кургузая тень большого вертолета на бреющем пересекла реку, скрылась за сопкой, и через секунду раздался мощный взрыв… Из-за сопки встал жирный столб дыма.