Валерий Фатеев - Город в законе: Магадан, триллер

• Название: Город в законе: Магадан, триллер
• Автор: Валерий Фатеев
• Издательство: ОАО «МАОБТИ»
• Жанр: Детектив
• Год: 1999

Вступившись за девушку, герой триллера едва не погибает. Следствие заходит в тупик, но когда Федяй вместе с друзьями пытается самостоятельно найти злодея, оказывается, что противостоит им магаданская мафия. И не только. Получается, что в борьбе за справедливость герой сам нарушает нравственные заповеди и едва не становится таким же, как и его враги… Месть не приносит ему радости, но надежда на лучшее остается.

---

— Сергей Афанасьевич, — удивился я, — вы в Магадан?

А удивился я тому, что знал — Шайдуров последнее время тяжело болел, у него нелады с памятью и что ему делать в Магадане, если работает старик в президентском общепите.

Но ретроспективная память у бывшего первого секретаря области оказалась прекрасной и он даже вспомнил меня, то есть не совсем меня, а тот эпизод, когда из-за моей статьи судили редакцию районной газеты.

— Не хватало еще, чтобы партийные газеты судили, — изрек тогда Шайдуров, и дело, как по мановению волшебной палочки, рассыпалось.

Как и всякий северянин, возвращался я с изрядным перегрузом, а денег было в обрез и, поколебавшись, я подошел к Шайдурову.

— Вы не против, если мой чемодан вместе с вашим проедет регистрацию.

Шайдуров был не против, но когда мы уже уселись в самолет и наши места оказались по соседству, он мне пожаловался:

— Какой-то мудак дал мне чемодан на регистрацию, а что в нем — не сказал. Меня спрашивают, а я не знаю, что ответить.

Я благоразумно умолчал, что этим мудаком был я. Мы разговорились.

Выяснилось, что летел Шайдуров разыскивать своего сына. Вот уже год, как его не могли нигде — ни среди живых, ни среди мертвых — отыскать.

Краем уха я эту историю слышал.

Сын его был врачом. Пил безбожно. Развелся с женой и забичевал. И пропал. Милиция, КГБ — найти его не могли. И вот Шайдуров летел сам попросить губернатора помочь в этих поисках.

Я знаю, что и этот его визит был бесполезным.

Сына его нашел много позже один из следователей прокуратуры — Жуков. Зная образ жизни пропавшего, он правильно предположил, что искать его надо среди неопознанных трупов. Он поднял горы дел, вычленил из них кандидатов — по возрасту, по описаниям. Это была адская работа — мало кто знает, что в иной год таких неопознанных, особенно "подснежников" — трупы, обнаруженные по весне, — в Магадане набирается до ста и выше человек.

Опрашивая людей, знавших младшего Шайдурова, Жуков выяснил, что пропал тот вскоре после того, как продал квартиру. Либо убили из-за денег, либо "сгорел" от водки… Это дало ему примерное время исчезновения.

И он нашел его. Нет, Шайдурова не убили — он умер сам, спился на одной из бичевских хат.

Но для достоверного ответа необходимо было опознание. На эксгумацию прилетела мать и она сына опознала.

Вскоре после этого Сергей Афанасьевич умер.

— …Тогда же, на сходе, — рассказывал мне Устиныч, — и были приняты эти судьбоносные для города решения… идти во власть, разделить сферы влияния — кому золото, кому рыба, кому топливо, кому водка… Не знаю врут или нет, но были даже намечены кандидатуры для внедрения в городскую и областную администрации и думы, выделены громадные деньги для поддержки одних и дискредитации других кандидатов.

— Устиныч, откуда у тебя такие сведения? Какой воробышек тебе чирикает, как пишут детективисты?

— Старые связи, — полыценно улыбнулся Устиныч. — И я стараюсь пользоваться всеми тремя источниками информации.

— То есть?

— Но это же азбучная истина. Официальная — газеты там, телевидение, радио. Народная — слухи, сплетни, разговоры и, наконец, забугорная. Сравниваю, так сказать, три к одному и вычленяю алгоритм.

— Конечно, — усмехнулся я, — времени у тебя достаточно.

— Ну это ты зря, — ничуть не обиделся сторож. — Голову тоже иметь надо.

— Сейчас тебе один из источников перекроют, — кивнул я на стопку газет и журналов, — Пенсии не хватит.

— В библиотеку пойду.

— А библиотеки тоже платными станут, — злорадствовал я. — Им жить не на что, даже книги продавать стали — ценнейшие раритеты…

— Быть не может!

— А я говорю. Сотрудники в суд подали — зарплаты, мол, нет. Судья решение принял. Пристав пришел — а что у вас, маму вашу, ценное есть. А что ценного в библиотеке, Устиныч, как ты думаешь?

— Да-а, — загоревал Устиныч, — и впрямь труба дело, если библиотеки распродавать будут. В войну, я слышал, люди умирали, а книги берегли.

— А сейчас и идет война, — подытожил я. — Третья мировая. На уничтожение нашего народа. Экономики. Культуры. Науки. И самое страшное — нравственности — ты посмотри как за десять лет этой гребаной перестройки народ одичал — будто не отцом-матерью рожденные, все что было святым в грязь втаптывают, что осуждалось — восхваляется. Свобода! Свобода чего?! Блуда. Блуда слова, мысли, совести.

— Заблудился народ, — вздохнул Устиныч.

— В каком смысле? — Неожиданное толкование меня позабавило: — Блуждать или блудить?

— И то и другое. Пришел Сусанин с родимым пятном на лбу…

Вот так мы славненько поговорили.

А жизнь бежала своим чередом. И в издательстве тоже. Мы вовсю добивали восьмитомник Кира Булычева, на подходе была первая книжка из задуманного нами трехтомника Олега Куваева и совсем было забыл о "Сыне Сатаны".

…Заболела Люда Панова. Заболела русской популярной болезнью, которая именуется у нас запоем. Она и раньше маленько подливала, но мы как-то старались этого не замечать. Работник она была безотказный, человек простодушный, если сегодня проштрафилась — завтра втрое наверстает. А тут нет и нет, болеет, говорят.

Самое странное, что она не пришла даже за авансом, что по нынешним меркам дело неслыханное.

— Позвони домой, — попросил я кассиршу Раю Большакову.

Рая позвонила и через минуту с перекошенным лицом ворвалась ко мне в кабинет.

— Она умерла!

— Что? — не врубился я, — кто умер?

— Люда умерла!

— Да ты что, кто это тебе ляпнул?!

Я спешно набрал номер телефона Панова. Ответил ее муж Борис Борисович.

— Позовите Люду, Борис Борисович!

— Ее нет! — Пьяным голосом ответил он.

— А где она?

— Умерла.

— Когда? — все еще не веря допытывался я.

— Давно, неделю назад.

— Так она в морге?

— Нет, дома…

Поняв, что от него толку не добиться, я бросил трубку.

— Рая, бери еще кого-нибудь с собой и срочно к ней домой. Что-то там случилось.

Вместе с бухгалтером они пулей умчались на Кольцевую, где тогда жила техред.

Вернулись они только часа через два и все это время я места себе не находил. Пытался звонить Пановым, но номер не отвечал.

Еще не услышав от них ни слова, я понял — случилось страшное. Настолько, что даже наша сдержанная, как это и полагается представителям этой профессии, бухгалтерша рыдала в голос.

Рая с трудом, настолько она была потрясена, рассказала следующее.

…Уже на лестничной площадке они поняли недоброе: тяжелый трупный запах просачивался из-под двери. На звонок долго никто не отвечал. Затем прошаркали неуверенные шаги и безумно пьяный Борис Борисович долго возился с запорами. Когда он открыл, они едва не попадали в обморок. Рая, как наиболее храбрая, кинулась в первую очередь к окнам, расшторила их и открыла форточки.

— Где Люда? — Тряханула она качающегося С бессмысленным выражением мужика.

— Там… — Он показал в направлении спальни.

Рая кинулась в спальню и не могла удержаться от кри-. ка. Раздувшейся глыбой — она и при жизни-то была ой-ой Люда лежала поперек кровати, а под боком у нее — мертвая ли, живая ли — семилетняя ее дочка Оля. Женщины не растерялись, пока одна вызывала "скорую", вторая пыталась оказать помощь девочке — та еще дышала.

Подъехала "скорая", за ней милиция. Олю увезли в со- матику — тяжелое трупное отравление, ее маму в морг…

Выяснилось, что умерла наша техред почти неделю назад. И все это время, прижавшись к разлагающемуся телу матери, спала с ней девочка.

Почему Борис Борисович не вызвал "скорую"? Не может быть человек настолько пьян, чтобы не понять, что рядом с ним труп! А ребенок!

Косвенно на этот вопрос мне ответил паталогоанатом:

— На теле умершей было множество ушибов и синяков. — Но состояние трупа — неделя, представьте себе, — не дает достаточных оснований утверждать их происхождение.

— Да, неглупый мужик…

— Сволочь… чтобы скрыть следы, он даже ребенком готов был пожертвовать! Три дня откачивали.

Через два дня после похорон Борис Борисович явился за зарплатой жены.

Я отказал ему и написал письмо в городскую администрацию с просьбой решить вопрос о попечительстве над дочерью Люды.

Ответа я не получил.

Борис Борисович подал в суд, в прокуратуру, написал жалобы во все мыслимые и немыслимые инстанции. А с целью ускорения вопроса регулярно звонил мне с угрозами разобраться… найдутся, мол, ребята!

Но мне и так было страшно!

…Еще на кладбище подошел ко мне Слава Пыжов и как- то странно на меня посмотрел. Когда закончилась печальная церемония и я решил один пройти по кладбищу, где уже много знакомых ждут не дождутся меня, он присоединился. У могилы Виктора Николенко мы задержались.

Поэзия Николенко — особая, мало пока кому известная страничка в русской литературе. Есть поэты — вулканы, водопады, ураганы… Его стихи — огонек свечи, почти неслышное бормотание лесного ручья, слабое дуновение ветерка… Писал он мало, жил трудно, умер в одиночестве… Хоронило его человек пять и я хорошо помню тот промороженный день и то состояние духа, которое мной тогда овладело. К сожалению, дожив до полтинника, человек уже приобретает печальный опыт прощаний с друзьями и близкими, ему знакома атмосфера отчаяния, горя, безвозвратной потери. На похоронах Виктора этого не было — было ощущение примирения с природой, с миром, ощущение долгожданного покоя и отдыха. Как будто сама его душа — он был очень добрый и миролюбивый человек — в этот миг снизошла до нас и утешила среди этой юдоли.