Уильям Моррис - Искусство и жизнь

• Название: Искусство и жизнь
• Автор: Уильям Моррис
• Издательство: Искусство
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 1973

В настоящем издании впервые на русском языке представлено обширное и многообразное наследие У. Морриса, известного английского поэта и дизайнера, автора социально-утопического романа «Вести ниоткуда», активного общественного деятеля, с 1883 года социалиста. Книга представляет интерес как для специалистов по эстетике, так и для читателей, интересующихся проблемами эстетического воспитания, декоративно-прикладным искусством и историей эстетики.

---

Как было естественно для этой иерархической системы, религиозные здания, предназначенные воплощать перед несовершенными людьми высокий иерархический идеал, бесспорно выполняли в искусстве на заре средних веков среди крепостных и их сеньоров те же функции, которые в эпоху классической древности образованный свободный гражданин Греции выполнял среди множества услужающих ему рабов. Но условия жизни крепостного весьма отличались от условий, в которых жил раб: крепостной, выполнив для своего сеньора определенные повинности, был свободен (по крайней мере в теории) зарабатывать себе на пропитание столько, сколько мог в пределах своего дома. Раб как отдельная личность мог надеяться на получение вольной грамоты, но для всех рабов в совокупности была одна надежда — насильственно ниспровергнуть общество, основанное на их угнетении. Иное дело — крепостной, который самими условиями своего труда был вынужден стремиться к совершенствованию своей личности. Вместе с другими крепостными он вскоре стал добывать себе некоторые права, пользуясь столкновениями интересов короля, феодала и бюргера. Кроме того, уже на заре средних веков начала зарождаться новая могущественная сила, которая способствовала развитию труда и являла первые признаки делового сотрудничества свободных людей, производителей и посредников.

То были гильдии, впервые появившиеся в Англии еще до норманнского завоевания. Хотя они и полностью признавали иерархическую структуру общества, а в свой начальный период весьма часто имели в виду главным образом религиозные цели, появились они вовсе не благодаря церковному укладу. Более того, по всей вероятности, свои первые корни они пустили именно среди тех народов Европы, которые ничего не восприняли от Рима или общественных институтов его временного владычества. Англия и Дания оказались наиболее продвинувшимися в развитии гильдий, которые в латинизированных странах пустили корни позднее и слабее.

Дух сотрудничества возрастал. Гильдии, которые, по сути дела, были скорее обществами взаимопомощи или клубами, нежели чем-либо другим, вскоре превратились в ассоциации по развитию свободы торговли и затем переросли в могущественные торговые союзы. Когда они достигли вершины своего могущества, в их недрах образовался целый ряд новых гильдий, чьей целью было упорядочить занятия ремеслами, обеспечив им свободу от феодального принуждения. Более старые купеческие гильдии оказывали новым такое упорное сопротивление, что в Германии между ними возникла отчаянная и кровавая война. Великое восстание в Генте — результат этой вражды — было, как утверждает Фруассар, подготовлено малыми ремеслами, и вы можете вспомнить, что промышленный город Гент был исполнен бунтарского духа, тогда как торговый город Брюгге{6} отличался консервативностью. В Англии перемены в торговых гильдиях происходили более мирно. Они становились в основном городскими корпорациями, а ремесленные гильдии, занимая их место, налаживали различные производства и оказывали им покровительство. К началу XIV столетия господство ремесленных гильдий стало полным, и, в то время по крайней мере, их устав был насквозь демократичен. Наемных работников не существовало, а подмастерья были, как правило, уверены, что займут место мастера, как только освоют ремесло.

Прежде чем говорить об упадке и исчезновении гильдий, посмотрим, как в то время работали ремесленники. Сначала — несколько слов об условиях их жизни. Должен очень коротко сказать, что тогда ремесленник жил хоть и нелегко, но, во всяком случае, гораздо более сносно, чем его нынешние потомки. Работал он не на хозяина, а на людей; все, что он делал, он делал от начала до конца своими собственными руками и сам продавал свои изделия людям, которые собирались пользоваться ими. Так обстояло дело почти со всеми изделиями, которые производились в Англии. Кое-какие более редкие изделия, например шелковые ткани, поступали на рынок, существовавший все-таки, несмотря на то, что изделия любого края становились товарами неподалеку от места их производства. Но даже более редкие изделия производились прежде всего для домашнего потребления, и только излишки попадали в руки торговца. Что касается последнего, то следует помнить, что он не был, как в наше время, просто игроком в прихотливом переплетении спроса и предложения, а был незаменимым поставщиком товаров. Ему платили за труды по доставке товаров из того места, где был их излишек, туда, где их было недостаточно, и этим дело ограничивалось. Законы против скупщиков и перекупщиков дают представление о том, как в средние века смотрели на торговлю. Ее воспринимали именно как торговлю, а не как прибыльную махинацию. Скупщик покупал продукты труда, чтобы попридержать их до момента, когда их можно будет продать по более дорогой цене. Перекупщик покупал и продавал изделия на том же самом рынке или неподалеку от него. Что касается пользы для общины от скупщика, то, думается, на этом вряд ли стоит останавливаться. Что касается перекупщика, то в те времена люди, подвыпивши, высказывали мнение, что не столь уж полезен обществу человек, который покупает, скажем, сто фунтов сыра в девять часов утра по два пенни за фунт, а в одиннадцать продает его же по три пенни. Признаюсь, я достаточно консервативен и старомоден и соглашаюсь с ними, хотя и не могу не видеть, что весь так называемый «бизнес» сводится в настоящее время к скупке и перепродаже, и все мы — рабы этих простых и восхитительных занятий, так что преступники одного столетия в другом становятся благодетельными господами.

Во всяком случае, благодаря прямому общению между производителями и потребителями товаров получалось, что население в целом знало толк в производившихся товарах, и, следовательно, искусство, или, вернее, культ фальсификации, было тогда совсем неизвестно. По крайней мере было нетрудно завоевать славу не только служителя, но и мученика этого благородного культа.

Что же касается самого способа труда, то тогда в любом ремесле разделение труда было либо слабо, либо вообще отсутствовало: это, по-моему, несколько уменьшало зло, каким я считаю это разделение, ибо я понимаю человека, на протяжении всей своей жизни привязанного (как это происходит и сейчас) к одному и тому же делу: да, несколько уменьшало зло, ибо, в конце концов, чрезвычайно разнообразна была работа, которую человек выполнял целиком, вместо того чтобы всю жизнь трудиться над какой-нибудь деталью другой детали. Кроме того, следует помнить, что свободные люди гильдий, как и вообще любой вольный человек, имели тогда право пасти скот на общинных пастбищах. Порт-Медоуз близ Оксфорда, например, был таким общинным пастбищем для скота всех свободных граждан этого города.

Таковы условия жизни и труда английских ремесленников XIV века. Полагаю, большинство из нас откажется принять на веру картину жизни того времени, которую рисуют полуневежественные и обманывающие нас доктринеры, о которых я уже говорил. Знакомясь с остатками изделий тогдашнего ремесленника, мы и без всяких дальнейших исследований давно уж инстинктивно почувствовали, что он был человеком думающим и энергичным и в некотором смысле и свободным, а не угнетенным религией и забитым дикарем. Это ощущение в значительной степени подтвердилось такими усердными исследователями прошлого, как г-н Торольд Роджерс{7}. Ныне нам известно, что ремесленник гильдии жил, трудясь и наслаждаясь своим трудом, и это запечатлелось на том, что он производил. Работал он не для прибыли своего хозяина, но для своего собственного пропитания, причем, повторяю, добывать последнее было нетрудно, так что у него бывало и много досуга. И так как он был хозяином своего времени, своих орудий и материала, ничто не заставляло его делать работу кое-как и он мог позволить себе позабавиться, придавая своим изделиям художественную отделку. И сколь же отлична она от той механической рыночной отделки, производить которую обучились, наверно, некоторые из нас, быть может, через крестные муки! Да, тогдашняя художественная отделка или орнамент не рассчитывались на продажу, отделка была подарком публике, которая, я склонен думать, платила за нее интересом к ней и пониманием самой работы, что, право же, было хорошей платой в те времена, когда человек мог обойтись без платы более явной и ощутимой. Ибо здесь я должен признаться, что «платой за оформление», как ее теперь называют, строители наших старинных зданий совершенно пренебрегали, а искусство, по справедливому замечанию Торольда Роджерса, было широко распространено, и мастерство было не исключением, а правилом. И, как правило, люди, которые были в состоянии заплатить за постройку дома, несомненно, сами были тогда способны составить план и проект, очевидно, потому, что встречали естественную, дружескую помощь и понимание среди строителей, которых они нанимали. Например, башню капеллы Мертон-колледжа{8} в Оксфорде создали обыкновенные каменщики под присмотром членов этого колледжа. Но, глядя, как при попустительстве нынешних братьев ужасно чинят принадлежащую им красивую пристройку — Зал св. Олбана, я теперь не решился бы доверить такую работу присмотру досточтимых братьев той же самой коллегии.