Виктор Московкин - Ремесленники. Дорога в длинный день. Не говори, что любишь: Повести

• Название: Ремесленники. Дорога в длинный день. Не говори, что любишь: Повести
• Автор: Виктор Московкин
• Издательство: Верхне-Волжское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1987

В. Московкин — писатель преимущественно городской темы: пишет ли о ребятишках («Человек хотел добра», «Боевое поручение»), или о молодых людях, вступающих в жизнь («Как жизнь, Семен?», «Медовый месяц»); та же тема, из жизни города, в историческом романе «Потомок седьмой тысячи» (о ткачах Ярославской Большой мануфактуры), в повести «Тугова гора» (героическая и трагическая битва ярославцев с карательным татаро-монгольским отрядом). В эту книгу включены три повести: «Ремесленники», «Дорога в длинный день», «Не говори, что любишь». Первая рассказывает об учащихся ремесленного училища в годы войны, их наставнике — старом питерском рабочем, с помощью которого они хотят как можно скорее уйти на завод, чтобы вместе со взрослыми работать для фронта. В повести много светлых и грустных страниц, не обходится и без смешного. Две другие повести — о наших днях, о совестливости, об ответственности людей перед обществом, на какой бы служебной лесенке они ни находились. Мягкий юмор, ирония присущи письму автора.

---

И тогда Венька решил бежать в обход. С Сениными ногами трудно спорить, и он изрядно попотел, пока не увидел несущегося ему навстречу перепуганного грибника. Венька и сам был перепуган не меньше.

И Сеня его увидел.

— Чего убегаете? — с обидой выговорил он Веньке. — Если бы я не первый раз здесь. Еле нагнал.

А Венька с тревогой вглядывался в его лицо — сейчас Сеня казался нормальным человеком, стоял обиженный, утирая потное лицо рукавом фуфайки.

— Поиграть хотели, — продолжал он. — Только больно уж игра-то ваша злая.

— Скажи, — наконец решился заговорить Венька: ему все еще казалось, что стоит открыть рот — и Сеня опять сиганет от него. — Скажи, ты вообще-то в лесу бывал?

— Конечно, бывал. Не часто хоть, но бывал.

— Чего же ты от нашего крика в сторону несешься? У тебя с ушами все в порядке?

— Кто их знает, — беззаботно ответил Сеня. — Отойди в сторонку, шепни что-нибудь — узнаешь, в каком они порядке.

Венька опасливо покосился на него, подумал: «Нет уж, без проверки обойдемся, не то опять припустишься вскачь».

— Не совсем, видно, в порядке, — сказал он. — Мы кричим, а тебе слышится наш крик совсем с другой стороны.

Вернулись к Алеше и Таньке, те тоже уже беспокоились. Не распространяясь о непонятном поведении, Венька сказал Алеше:

— Ты старайся быть с краю, я с того, левого, пойду, Сеня и Танька пусть в середине. Поглядывать будем за ними. А ты, Сеня, если подумаешь, что заблудился, стой на одном месте и кричи.

— А чего это он? — спросил Алеша.

— Побегать ему, видишь ли, захотелось, ноги поразмять.

Дальше все вроде пошло хорошо: Танька держалась поближе к Веньке, а Сеня не то чтобы убегать — стал путаться под ногами да еще выхватывать увиденные Алешей грибы: только Алеша направится к грибу, Сеня скакнет, выхватит из-под рук. За такие дела оплеуху следовало бы, но Алеша был добродушен, он уже смирился с тем, что грибов на засолку в этот раз не набрать. Правда, он и рассчитывал-то больше на утренний сбор, сейчас брал только самые крепкие — за ночь большие шляпки раскиснут.

Венька посмотрел на верхушки деревьев, солнце еще освещало их, но вот-вот должно было зайти. Пора было думать о ночлеге.

— Не разбредайтесь, шагайте за мной, — приказал он.

Венька пояснил, что они идут к ночлегу — к месту, где он останавливался в прошлом году.

Начался отлогий склон, который вскоре вывел к ручью. За ручьем открывалась широкая поляна, только в одном месте кучно росли деревья, они были так велики и стары, даже издалека заметны были дупла. А чуть в стороне стоял покосившийся сарай.

— Бывший хутор, — сказал Венька. — Вы подождите, схожу разведаю, раньше в сарае сено было.

Пока он ходил, Сеня сидел, вытянув ноги, — умаялся, бедный. Танька вдруг ближе к ручью нашла какие-то синенькие цветочки и радовалась. Грибники тоже! Хорошо еще, что комаров не так много, исстонались бы!

Вернулся Венька.

— Порядок, — удовлетворенно сказал он. — В сарае свежее сено. Сарай закрыт почему-то изнутри на засов, но я пролез под воротами — там щель, пролезть можно.

Танька подозрительно уставилась на него.

— А почему он изнутри закрыт? Что-то непонятно.

— Откуда знать. Может, побоялись: замок сшибут и утащат. А тут мальчонку оставили в сарае, задвижку он навесил и выполз.

— Задвижка-то в самом низу, что ли? Дотянется мальчишка?

— Чего запричитала? — оговорил он Таньку. — Значит, дотянулся.

Объяснение его не вызвало никакого сомнения: наверно, так и было, как говорит Венька.

— Давайте здесь поедим, а то в темноте ничего не увидим.

Танька расстелила чистую тряпочку. Каждый выложил у кого что было, благо осень: вареная картошка, огурцы, несколько луковиц, ломтики хлеба. Из своей корзинки-бочонка Танька достала большой кусок пирога с картофельной начинкой. Все это богатство она разделила на две равные части, одну часть сразу же убрала на утро.

Еда не заняла много времени. Напились в ручье и пошли к сараю, темневшему на фоне неба. Еще около сарая хорошо стало пахнуть свежим сеном. Венька приоткрыл ворота, радушно пригласил:

— Заходите, забирайтесь наверх.

Расположились рядышком, Венька с Танькой в середине, Алеша и Сеня по краям.

— Ни разу не спала на сене, — блаженно заявила Танька. — Мягко-то как, мальчишки!

— Я тоже первый раз, — признался Сеня. — Вон Леха, поди, много раз.

Сенной запах и в самом деле напомнил Алеше деревню. Но не сенокос он вспомнил, а солнечное теплое утро. Перед домом лужайка с мягкой гусиной травкой. Он лежит на траве, нежится. Перед самым лицом травинка, и, если плотнее прижаться к земле, травинка кажется высокой-высокой, выше колокольни, которая в другом конце за домами, выше даже белых курчавых облаков.

Из дома доносится певучий голос матери:

— Сходи-ко к ручью, принеси грибов, пока печь топится.

Ручей шагах в двухстах от дома, по берегам его кустарник, осины, там родятся красноголовики. Недалеко, но идти не хочется.

— Опять грибы! — возмущается Алеша. — А оладушки будут?

— Будут.

— А клюбака?

— Да будет, будет. Как купец Ваня-банченный торгуешься.

— Со сметаной поверху чтобы, — наказывает он, отправляясь с лукошком к ручью.

…Танька ворочается, не спит. Не спят и другие.

— Хоть бы рассказали что-нибудь, — просит Танька.

— Хотел бы я знать, — подает голос Сеня. — Сколько будем зарабатывать на заводе.

— Сколько заработаем — все наше, — беззаботно говорит Венька.

— Это я знаю, что наше. А все-таки интересно.

— На часы хватит, — смеется Алеша,

— Алешк, ты лучше расскажи про что-нибудь, что твоя бабушка говорила, — просит Венька. Сенин разговор про заработок, да еще при Таньке, ему не по душе.

— Можно. Бабушка рассказывала, как после революции у нас банды в лесах прятались. Зелеными их называли, потому что в зеленом лесу жили, в землянках. Ну, их, конечно, скоро повыловили, а одного бандита — Юшкой звать— никак не могут поймать. Уж и так и эдак, и засады устраивали, а он ускользал. Хитрый был. Раз говорят: в Краснухинском бору Юшка, бабы по ягоды ходили, так заметили человека похожего. Милиционеры собрались и туда. Вот и поджимают к тому месту, где видели Юшку, надеются, что на этот раз найдут. А им навстречу попадается мужичок, идет, плачет, сморкается, утирается рукавом. «Ты чего это разревелся?» — спрашивают его. Мужик еще пуще в слезы. «Да ну, — говорит, — этот чертов бандюга. Когда хоть его поймают. Совсем от него житья не стало». — «Про кого это ты?» — «Про кого, про кого. Да про Юшку этого, чтоб ему ни дна ни покрышки. Ловлю рыбу, налетел бандюга, как вихрь какой, котелок пнул в речку, удочку переломал да еще бить стал. Зверюга…»

Алеше и до этого казалось, что сбоку от него сено как дышит, приподымается. Он притих, прислушался.

— Дальше-то что? — спросил Венька.

Нет, правда, шевелится сено. А потом вдруг стало подниматься копной…

— Ребята! — завопил он. — Кто-то тут есть. Бегите!

Подхватив корзинку, он первый скатился вниз. За ним посыпались остальные.

— Ой, мамочки! — верещала Танька.

Венька схватил ее за руку, потащил к выходу. В распахнутые ворота ворвался лунный свет, и, оглянувшись, он увидел при этом свете обсыпанного сенной трухой человека.

Бежали без задних ног к тому же ручью. Перемахнули его и только в лесу перевели дух.

— Кто это там был? — спросил Сеня.

— А кто его знает, — неохотно ответил Венька. — Какой-то человек, а кто он — кому известно.

— А я корзинку забыла, — заплакала Танька. — Тетушкина корзинка.

— Этого еще не хватало!

При свете луны поляна и ручей были хорошо видны, поэтому они не уходили дальше в темень, где к ним могли бы подкрасться незаметно.

Ждали долго. Жалко было корзинку. Венька предложил:

— Алешка, пойдем со мной. Они здесь побудут, а мы попробуем пробраться к сараю. Надо выручать корзинку, саму корзинку жалко, да и еда там. По-пластунски поползем. — Повернулся к Сене, наказал: — Отсюда вам все будет видно, что заметите, кричите.

Алеша покорно пошел за Венькой, жутковато было, да ведь не признаешься.

— Погоди, тут у ручья я кол хороший видел, — шепнул Венька. — Захватим.

Поползли. Шагов тридцать осталось до сарая. Ворота распахнуты. Тихо. Приблизились еще. Вот уже и приступок, засоренный сеном. Венька махнул рукой, поднялся и осторожно заглянул в сарай. Луна освещала только часть сарая, наверху на сене было темно.

— Эй, друг?

В ответ гробовое молчание.

— Стой с колом, Алешка. Бросится ежели, бей по башке. — Венька говорил громко, подбадривал себя.

— Погоди, — шепотом сказал Алеша. — Мне все равно не дотянуться до верха. Я полезу…

Алеша вскарабкался. Послушал — тихо. Корзинка была на месте. Не выпуская ее, он прополз к тому месту, откуда вылез мужик: может, просто почудилось. Он же о бандите Юшке говорил, под впечатлением могло и показаться. Нашел место, где сам лежал. С опаской протянул руку, пощупал сено, рука уходила вниз, в ямину. Тут в самом деле был человек.