Кнут Гамсун - Круг замкнулся

• Название: Круг замкнулся
• Автор: Кнут Гамсун
• Издательство: Текст
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-7516-0754-8

Последний роман классика мировой литературы, великого норвежского писателя Кнута Гамсуна. Герой книги, преисполненный равнодушия к общепринятым ценностям, безуспешно пытается решить конфликт между требованиями общества и собственными чувствами.

---

Когда первый раз ему пришла мысль, что здесь он не на своем месте, он как настоящий мужчина поспешил отогнать ее. Что скажет правление, что скажет Лолла, если он будет давать волю подобным мыслям? А дорогие обновки, которые он себе справил, и, уж коли на то пошло, все это утомительное рвение, вся учтивость, которую он демонстрировал почти десять месяцев подряд! И думать нечего.

Позднее ему уже не стоило таких трудов согласиться, что, став без долгих размышлений капитаном на «Воробье», он допустил большую ошибку. Чего он здесь не видел? Накатывала ли на него волна бурной радости, когда он думал об этой жизни на борту, о питании вдоволь, о неразговорчивом и малосимпатичном штурмане, о молочных бидонах, об однообразном и неизменном маршруте «Воробья»? Видит Бог, ему было нелегко. Поначалу все выглядело иначе — так всегда бывает поначалу: начиналась утренняя вахта, он быстро влезал в свою одежду, спустя три минуты был уже на палубе, бросал острый взгляд на небо и на компас, словно ему предстоял переход до Бискайи, трижды сигналил в машинное отделение и прокладывал курс — так держать! Он весь отдавался своим обязанностям, беседовал с пассажирами, отправлял на берег пустые бидоны и принимал на борт полные, совершал двухдневные переходы, возвращался и причаливал к пристани. Его познаний на все это хватало с избытком.

Но можно ли ожидать, что так будет всегда? Он уже без прежней поспешности облачался в свою форму, не смотрел пронзительным взглядом на небо и на компас, настроения не было. По дороге тоже ничего не случалось: никаких кораблекрушений и людей, из волн взывавших о помощи, разве что приходилось остерегаться лодок, которые равнодушно шли перед самым его носом, благо это всего лишь молоковоз.

Да, а как же быть с прорехой на рукаве куртки? Он оказался на дороге, когда подцепленную краном связку железных ободьев перегружали на берег. Штурман явно видел, что произошло, и засмеялся себе под нос, потому что опустил глаза. Капитана это ни вот столечко не занимало, для него это был сущий пустяк, но зато несколько дней подряд ему приходилось выкручиваться и прятать прореху от Лоллы. Он не хотел зависеть от нее, уж лучше попросить кого-нибудь из официанток зашить рукав. Как будто это был выход — да ничего подобного, одна официантка проболтается другой, а та прямиком отправится к буфетчице. Он показал прореху Алексу, видно кое-что придумав.

— Лили не смогла бы ее зашить? — спросил он.

— А портной на что? — ответил Алекс.

— Ну, портной, портной только шьет мне новую форменку.

Но Алекс, красавец и супруг, явно не разделял капитанскую точку зрения. Алекс вообще стал какой-то странный, он не желал, чтобы Абель приходил к ним домой и чтобы Лили приходила на корабль. Огромные перемены всего за несколько месяцев. Получив стол, и полное обеспечение, и жалованье, и одежду, он был занесен в профсоюзные списки и очень высоко себя ставил. «Незачем тебе приходить на корабль и показываться там, — сказал он Лили, — нам это ни к чему». И Лили, которая тем временем успела нагулять мяса, обзавестись новыми платьями и туфлями с пряжками, была совершенно согласна с мужем. «Да чего ж я там не видала на корабле, — отвечала она, — когда ты каждую вторую ночь бываешь дома»…

И все же, когда Абель возник на пороге ее комнаты в полном обмундировании и попросил зашить ему рукав, у Лили даже дух захватило и она залилась жарким румянцем. Все это было для нее как-то непривычно, пришел Абель, он теперь капитан, куртка у него с золотыми пуговицами и золотым шнуром.

— Если только я смогу, — сказала она.

Абель сидел в рубашке и, разумеется, болтал с ней, покуда она шила.

— А они подросли, — сказал Абель про двух младшеньких.

Дети играли с его фуражкой, разглядывали ее и по очереди примеряли. Третий ребенок, самый маленький, спал. Абель спросил, девочка это или мальчик. Да, тоже девочка. Лили никак не могла понять, почему у ней родятся сплошь девочки. Хотя один мальчик у нее есть, и у отца только и свету в окошке что этот мальчик.

— Да, отличный парень, — согласился Абель, — как ты думаешь, похож он на меня?

Из всего этого вполне могло бы кое-что получиться, но тут, как на грех, пришел Алекс, который и раньше следовал по пятам за своим капитаном. Он, правда, заулыбался и напустил на себя приветливый вид, но любезным и гостеприимным он себя не показал и навряд ли держался с должным почтением. Поскольку дети продолжали играть с фуражкой, мать сделала им замечание.

Алекс на это:

— А чего он сам не заберет свою фуражку?

Немного погодя Алекс тоже снял куртку. Непочтительный и вдобавок совершенно неотесанный, он, закинув руки, зевнул во весь рот, что выглядело совсем уж противно, и рухнул на постель так, что кровать под ним заскрипела.

Лили под конец даже стыдно стало за мужа, она несколько раз бросила на него выразительный взгляд, но потом не отрывала глаз от шитья. Сам же Абель не обращал никакого внимания на своего матроса. Должно быть, в Абеле ожили воспоминания, должно быть, он испорченный человек, раз ловит ухом знакомый скрип кровати, но и не только это. Он, например, видит из окна лестницу справа, так вот, возле этой самой лестницы ему нанесли некогда две раны, теперь-то они зажили, но когда-то это были две настоящие раны, да вдобавок из его же собственного, у него украденного револьвера. Это было всего неприятней, ведь револьвер — предмет священный. Просто удивительно, как годы накладывают на все свою печать и события постепенно уходят из памяти. Впрочем, время оказалось немилосердно к ним ко всем, хотя лично у него есть сарай на складской площади, где можно жить, они тогда еще пожелали перебраться к нему, но он этого не захотел, хотя и угощал их лососем, краденым лососем. У них было много общих дел, и ни один не желал уступить другому. И вот здесь мы видим всех сразу, Лили, Алекса, детей, ситуация снова стала интимной и семейной. На борту он капитан и хозяин, а здесь все равно как член семьи. И вдруг он спрашивает Алекса:

— Как ты все-таки исхитрился тогда утащить мой револьвер?

Алекс подумал, поморгал:

— Потому что у меня не было ножа.

— Ножа? А на кой тебе нож? Для такого дурня вообще опасно иметь при себе нож и револьвер, так и до убийства недалеко.

Лили, сильно обеспокоенная:

— Это было так давно…

— Да, но я-то целый год все искал, где мой револьвер.

— Это он, конечно, сглупил, — призналась Лили.

Алексу, судя по всему, втемяшилось в голову, что ему следует изобразить полное равнодушие, поэтому он подозвал малышек — тех двух малышек, которых лишь с известным преувеличением он мог назвать своими детьми.

— Плюйте! — скомандовал он.

— В шапку? — спросили они, сияя от радости.

— Алекс! — не выдержала Лили.

— Ну чего орешь? — спросил он. — Неужели ты могла допустить, что я такой неотесанный? — И он толкнул фуражку по столу.

Абель не принимал участия в происходящем, не задавал вопросов, не обращал внимания. Здесь перла такая непроходимая тупость — фуражка, к примеру, скатилась бы с другого конца стола, не подхвати он ее, но не сердиться же ему на собственного матроса. Просто удивительно, как Алекс изменился, как успех ударил ему в голову. Правда, они с Лили молодцы, что за столь короткое время снова встали на ноги. И часы снова на месте, и расписанный розами шкаф, стулья, стол, два цветочных горшка…

— А где Регина? — спросил он.

Лили ответила:

— Регина у нас уже большая, она поступила в услужение.

— И незачем было, — пробурчал Алекс.

Лили:

— Она у молодого Клеменса.

— Кто, Регина? А она что-нибудь умеет?

— Ну, она хорошо подучилась, немного здесь, немного там, а больше всего у бабушки. Она умеет печь вафли и вообще.

Алекс, презрительно:

— Эка хитрость — сварить барину суп или приготовить кусок печенки с картошкой.

— Да, Регина очень старательная девочка, — сказал Абель, — она как-то продала мне «Божьи заповеди». Вообще-то вы все народ работящий. Я вижу, как здорово вы встали на ноги.

Лили, с неожиданной теплотой:

— Спасибо тебе, Абель, за помощь!

— Пустяки! Я ведь еще должен выплатить то, что, по твоим расчетам, задолжал тебе. Ты не помнишь сколько?

Лили опускает голову и ничего не отвечает.

Зато вступает Алекс, он как раз навострил уши:

— Выходит, он у тебя брал деньги? Ну, тогда это другое дело. Значит, это ты помогала ему, покуда я был в отлучке.

— Замолчи, Алекс! — говорит она.

— Вот оно что! А я все ломаю голову, как это ты одна успела до моего возвращения проесть целый дом.

Лили, уже в крик:

— Да замолчи же ты, наконец!

Абель продолжает:

— Потому и надо выплатить все закладные на дом. Алекс вот сидит и думает, что это не к спеху, но он просто не знает, как обстоят дела. Еще неизвестно, сколько я прохожу на «Воробье».