Т. Кристин - Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»]

• Название: Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»]
• Автор: Т. Кристин
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Детектив
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00654-8

В сборник вошли произведения польских писателей Т. В. Кристина, Яцека Роя и Ежи Эдигея. Героями этих детективов являются профессор Вильям Хоуп («Дом тихой смерти»), профессиональный сыщик Аристотель Бакс («Черный конь убивает по ночам») и западные спецслужбы («Отель „Минерва-палас“»).

Средневековый кошмар жертвоприношений индейцев майя вновь становится реальностью на современной лондонской вилле профессора археологии Вильяма Хоупа (Т. В. Кристин. «Дом тихой смерти»).

Феноменальные способности психолога и высокий профессионализм сыщика позволяют Аристотелю Баксу разгадать сложнейшую криминальную головоломку (Яцек Рой. «Черный конь убивает по ночам»).

Секретнейшая документация становится объектом «охоты» западных спецслужб (Ежи Эдигей. «Отель „Минерва-палас“»).

---

— Я как раз подумал…

— Немедленно привезите ее сюда, жду вас на улице!

Это был блокнот-календарь в черной дерматиновой обложке, заполненный записями самого различного характера. Записи велись около двух лет, видно, Мария Решель привыкла к этому блокноту и не хотела его менять на новый.

Детектив принялся листать страницу за страницей, внимательно читая записи. Столбики с перечислениями продуктов и промтоваров, ряды цифр, подсчеты сумм, номера телефонов. И наконец, на последних страницах календаря записи — короткие, лаконичные, но заставляющие задуматься.

Первая из них: «Опять 40 000». Вторая: «Я. колеблется», причем буква, обозначающая лицо, была написана так, что с равным успехом могла читаться и как «I» и как «J». Третья запись не содержала никаких разночтений, была, казалось бы, предельно ясной: «Наш брак будет оформлен в Польше, приготовить метрику и свидетельство о крещении, получить новый паспорт». А вот последняя запись совсем непонятна: «Н. Миллер 1943 год, 5 декабря».

Что же все эти записи означают? «Опять 40 000». Сумма, отданная в долг? Взятая в долг? Кем и кому дана? От кого взята? Кем одолжена? Если одолжена кому-то Марией Решель, тогда откуда у этой женщины такие деньги? Из своей скромной зарплаты столько откладывать она не могла. Какой-нибудь капитал еще с давних времен? Очень возможно. Слово «опять» означало, что уже не в первый раз сумма отдается или берется в долг. Брать такие деньги Марии Решель вряд ли была нужда, скорее она их одалживала. Экономная пожилая женщина вряд ли бы давала в долг крупные суммы незнакомому человеку. Может, кому-то из скандинавов? Например, для приобретения предметов искусства — картин, икон, старинных книг — да мало ли чего… Может, с этой целью их одалживал Ковалик? Хотя вряд ли, у художника никогда не водились деньги, ему пани Решель вряд ли дала бы в долг.

«Я. колеблется». Или «И. колеблется». Кто скрывается за этой буквой? Януш Милевский? Ингмар Свенсон? И почему колеблется? Что было известно убитой? Может быть, какая-нибудь тайна, которая и послужила причиной ее смерти? Ведь до сих пор так и не установлены мотивы преступления, а в шахматы пани Решель не играла.

Постой, постой, мотив сам напрашивается. Пани Решель одолжила кому-то крупную сумму денег, сорок тысяч плюс еще не известную сумму, одолженную ранее, может, не меньшую, а когда настало время платить, должник решил таким образом…

Третья запись ничего не проясняла, а лишь запутывала и без того не очень логичный ход рассуждений Бакса.

Сплошные догадки и предположения, ничего конкретного. Плюс интуиция, которая до сих пор никогда не подводила детектива, однако в этом странном деле…

Ну и наконец — за кого собиралась замуж эта немолодая женщина, к тому же выглядевшая старше своих лет, изнуренная тяжелой многолетней работой? Милевский упомянул о подслушанном разговоре, но это же смешно — Боровский намного моложе ее. И зовут его Роман. Из жильцов пансионата по возрасту больше всего подходит Ингмар Свенсон (и буква «И» кстати), да и почему он «колеблется» понять можно. Швед выглядит прекрасно, хотя и немолод, заботится о своей внешности, к тому же он богат. Он и Мария Решель? Сомнительно.

Запись о том, что брак предполагается оформить в Польше, заставляла задуматься. Логичный вывод — жених иностранец.

Может, все-таки Ингмар Свенсон?

Последняя запись представляла сплошную загадку. «Н. Миллер 1943 год, 5 декабря». Стоп! Рожновская! Эта запись относилась к ней. Бакс вспомнил, что девичья фамилия Рожновской была Миллер. Но что означает дата?

Солнечная погода, уже два дня назад установившаяся на восточном и центральном побережье, добралась наконец и до Свиноустья. За несколько часов высохли навесы и размокшие плетеные кабины, песок бесконечных пляжей просыхал на глазах, вода в море быстро нагревалась. Город сразу повеселел.

Ожил приморский бульвар, запахли цветы, воздух наполнился ароматом шашлыков. Вернулся на свое место малый оркестр Щецинской филармонии, и перед эстрадой-раковиной на бульваре опять стали собираться любители хорошей музыки.

Пляжи расцветились сотнями ярких зонтиков, тентов и купальных костюмов. И опять самые азартные курортники чуть свет спешили на пляж, чтобы занять лучшие плетеные кабинки или трудолюбиво выкапывать и обустраивать «грайдолек» — яму в песке, которая на несколько дней станет пристанищем для всей семьи. Опять выстроились длинные очереди полуголых людей за лодками, надувными матрасами и морскими велосипедами.

Бакс, как и остальные курортники, вовсю пользовался хорошей погодой, неотступно сопровождая на пляж Божену. Милевский не мог ему помешать. Журналисту предстояло сыграть в турнире еще три партии. Две из них — с владельцем «Альбатроса» и младшим Свенсоном — дались ему нелегко, он их выиграл лишь после тяжелой борьбы, к немалому удивлению остальных участников турнира. Они были уверены, что Милевский шутя разделается со своими противниками.

Отгородившись от остальных загорающих полосатым тентом, Аристотель и Божена могли свободно поговорить.

— Меня обругал твой жених, — сообщил Арт, подставляя солнцу спину. Сколько он ни загорал, тело никак не желало приобретать мужественную шоколадную окраску. Кожа лишь обгорала да покрывалась какими-то некрасивыми пятнами.

— Почему тебя? Ведь жениться он собирается на мне! — Девушка лежала на спине, солнце ей не вредило, золотистый загар лишь усиливал ее очарование. — Я сказала, что о наших делах мы с ним поговорим осенью, в Варшаве.

— Если все закончится благополучно, ты выйдешь за него замуж?

— Не знаю, я к нему уже привыкла, он очень заботится обо мне. Арт, ты раскроешь это дело?

— Ты спрашиваешь об этом так, как будто речь идет о том, люблю ли я темное пиво.

— А ты любишь?

— Люблю.

— Ну так как?

— Охотно выпил бы, если бы мне его сейчас дали.

— Да я не о том.

— Раскрою. Для этого я сюда и приехал.

— Знаешь, Арт, мне все время кажется, что в нашем пансионате еще что-то произойдет.

— Не исключено.

— И ты так спокойно об этом говоришь!

— А мне хорошо! Солнце, море, красивая девушка…

— Я тебе нравлюсь?

— Да, ведь я тебе уже это говорил.

— Не говорил, а сболтнул по пьянке.

— Я сказал правду.

— Значит, я тебе нравлюсь?

— Я бы соврал, если бы стал это, отрицать.

— Ты всегда так разговариваешь с девушками? Ведь знаешь, что мне хочется услышать.

— Ты мне очень нравишься, — сказал он так, что девушка приподнялась и посмотрела ему в глаза.

— И ты хотел бы видеться со мной в Варшаве?

«Что на нее нашло? — удивился Арт. — Кокетничает со мной, что ли? Разве не видит, что я от нее без ума?» Он кивнул головой.

— У тебя есть телефон? Хочешь, я позвоню тебе? Сходим куда-нибудь, посидим. Или съездим в Беляны, осенью там чудесно.

— А что скажет…

— …Януш? Он не запрещает мне встречаться с друзьями.

— И не запретит после свадьбы?

— Я не выйду за него, пока не кончу института, — решительно сказала девушка.

— Так ведь еще три года ждать! Он согласится?

— А это уж как ему будет угодно. Я все хорошо обдумала. Хочу быть независимой, а для этого надо иметь специальность.

— Кем ты будешь?

— Я занимаюсь плаванием, получу специальность инструктора по плаванию, может, потом стану тренером.

— А он знает о твоем решении?

— Знает. И думает, что я шучу. Арт, ты работаешь в милиции?

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Я не очень люблю тех, кто работает в милиции, извини.

— Не извиняйся. Я работаю ассистентом на романо-германском факультете Варшавского университета.

— Ничего себе! То-то Януш мне говорил, что ты притворяешься, будто не знаешь немецкого. И шведский наверняка тоже знаешь.

— Шведского я не знаю, как раз учу его, а немецкий действительно знаю.

— А у меня один только английский, да и то, ты представить себе не можешь, сколько у меня с ним хлопот! Спятить можно!

— А ты займись им всерьез, это прекрасный язык. Если позвонишь мне в Варшаве, я с тобой немного позанимаюсь, и у тебя пойдет, вот увидишь.

— Ой, Арт, я по гроб жизни буду тебе благодарна! Хоть и стыдно, но признаюсь — у меня на осень переэкзаменовка.

— А что тут стыдного? Вот я, например, ни за что не сдал бы экзамен по плаванию.

— Да ладно тебе! Ну если ты работаешь не в милиции, а занимаешься расследованием, значит, ты детектив-любитель?

— Ты мне льстишь, какой я там детектив!

— Ну что ты, мне Януш сказал, что ты знаменитый детектив, что ты раскрыл музейную кражу, что ты…

— Не преувеличивай. Тогда мне просто случайно повезло. А он не злится на меня?

— За что же?

— Да из-за тебя.

— Нет. Он знает, что я не ребенок и сумею сама решить, что и как.