Кристофер Сташеф - Пока чародея не было дома. Чародей-еретик

• Название: Пока чародея не было дома. Чародей-еретик
• Автор: Кристофер Сташеф
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-011073-1, 5-9577-0440-7

Кристофер Сташеф — человек, который сумел сказать собственное — бесконечно оригинальное слово — там, где сделать это было уже практически невозможно. То есть — в жанре иронической фэнтези. В мире высоких замков, сильно нуждающихся в ремонте, прекрасных принцесс, из последних сил правящих разваливающимися по швам королевствами, обольстительных и веселых ведьмочек, гнусных до неправдоподобия монстров и — ЧАРОДЕЕВ ПОНЕВОЛЕ. Чародеев, чье единственное оружие в мире «меча и магии» — юмор, юмор, и еще раз юмор!

Мы росли на саге о невероятных приключениях достославного сэра Рода Гэллоугласса.

Мы — выросли. Приключения — остались.

Мы никогда не сумеем вырасти из этих приключений!

---

— Я не стану использовать этих праведных людей для такой цели.

— Ну, тогда вам придется созывать войско, — заметила Гвен. — Либо, если вы пожелаете избежать гражданской войны, вы будете вынуждены признать новую Грамерайскую Церковь.

— Не может быть, чтобы вы искренне верили в то, что нам следует так поступить! — возмутилась Катарина.

— Не верю, — согласилась Гвен, — ибо тем самым вы с Туаном присягнете на верность новому архиепископу и выразите готовность ему повиноваться.

— Никогда! — гневно сверкнула глазами Катарина.

— Это не должно случиться, — добавил Туан.

— Если так, то вам следует объявить всей стране о том, что вы верны Римской Церкви, — посоветовала ему Гвен, — и призвать все добрые души вместе с вами выразить верность Оку Господа, Папе.

— Стало быть, так и следует поступить, — выдохнула Катарина. Ее глаза метали молнии. На несколько мгновений в королевских покоях воцарилось безмолвие.

Королева нахмурилась, посмотрела на мужа.

Туан сидел, откинувшись на спинку стула, и задумчиво изучал взглядом крышку столика.

— Что же, милорд! — вскричала Катарина. — Ты не станешь объявлять свою волю?

— Думаю, не стану, — медленно проговорил Туан.

Катарина вперила в него взор, полный изумления и возмущения. Казалось, над солярием собрались грозовые тучи.

Но тут Туан сказал:

— Мы станем еретиками, если объявим о своей верности Риму, а если не объявим, все равно останемся еретиками. Но если мы промолчим, не дадим ему никакого ответа, под его знамена станет меньше народа.

Катарина широко раскрыла глаза и медленно кивнула:

— Верно. Пара-другая лордов смогут и воздержаться от бунта, движимые неуверенностью.

— Пожалуй, — подтвердил Туан. — А если так, то мы получим еще несколько дней — покуда этот архиепископ будет ждать и ждать ответа, которого не будет.

Катарина кивнула:

— Игра стоит свеч, милорд.

— И я не смогла их переубедить, — сказала Роду Гвен через полчаса, во время сеанса телепатической связи.

— Что ж, по крайней мере ты помогла им не поддаться искушению, — отозвался Род.

— Какому искушению? — непонимающе спросила Гвен.

— Искушению спасти страну от гражданской войны за счет того, чтобы прижать архиепископа к ногтю, — ответил Род.

— А, да. В этом я, пожалуй, им и вправду помогла.

— Вот видишь? Я так и знал, что ты сумеешь отлично поработать вместо меня.

— Но, быть может, тебе удалось бы убедить их величества в том, что им следует прямо сказать о своих намерениях, — сказала Гвен, и Род услышал ее мысленный вздох.

— Может быть, — отозвался Род. Пыльная дорога с тремя колеями словно растворилась. Гораздо более живым для него сейчас был образ Гвен. Но, если на то пошло, разве так было не всегда? — Однако сделано важное достижение. Понимаешь, как бы плохо я ни относился к королевской власти в принципе, я бы ни за что не променял ее на власть священников.

— Я бы тоже непременно предпочла Катарину и Туана, — согласилась Гвен.

— Конечно, потому что в этой парочке есть женщина, благодаря которой все суждения монархов смягчаются. — Род не стал упоминать о том, что на практике все получалось как раз наоборот и в роли смягчающего фактора выступал Туан. — Кроме того, королей можно убедить в достоинствах конституции парламентского правления.

— А духовенство — нельзя?

— Конечно, нет. Хороший священник изо всех сил старается уподобиться Богу. А бог — автократ.

Мысли Гвен словно бы успокоились, и в них воцарилась благодарность супругу.

— Это ли я должна сказать их величествам, муж мой? Таково ли твое суждение о нашем разговоре с ними?

Род поежился:

— О Господи, нет, конечно! Из-за этого у них могут появиться дурные мысли. Ты можешь им сказать, что мое мнение таково: Туану следует оказать монахам-беженцам всемерную поддержку, хоть он и мучается угрызениями совести, не желая их использовать в своих интересах. Просто напомни ему о том, что всегда не грех иметь запасную стрелу в колчане.

— Так я и скажу, — отозвалась Гвен, а Роду показалось, что на другом конце телепатического «провода» его жена весело хихикает.

— Туан и Катарина могли бы даже для начала переселить монахов в один из своих малых замков. Тогда у народа сложилось бы впечатление, что образовался некий альтернативный монастырь, и ни о каком «использовании» монахов и речи не было бы.

— Как же ты хитер и изворотлив, — заметила Гвен.

А ты — мастерица говорить комплименты. Что же еще… О, вот что! Их величества могли бы попросить лояльных лордов прислать им по нескольку рыцарей, милая. Ну и лишние, никому особо не нужные воины тоже не помешали бы.

— Верно. Это стоило бы сделать. — Мысли Гвен сразу утратили веселость. — Это все, что ты желаешь им передать через меня?

— Ну, разве что только то, о чем я говорил в самом начале.

Гвен смутилась.

— Что именно, господин мой? Было много разных мыслей.

— Главная из них одна: на кой ляд я им вообще сдался?

Король, одетый в крестьянскую рубаху и штаны, брел по темным улицам. Вот в таком обличье он ходил посреди своих подданных — один, и притом вооруженный весьма приблизительно — в ту пору, когда был всего лишь младшим сыном герцога Логира. Это обличье он принял и теперь, когда главной его заботой стало благо народа. Но теперь, когда некоторые колдуны и ведьмы приняли сторону архиепископа, Туана сопровождали двое крестьян, а еще один шел впереди, и у всех троих под рубахами были надеты кольчуги, а под плащами прятались мечи.

Туан шел, прислушиваясь к случайно оброненным словам, останавливался у дверей постоялых дворов, гостиниц, кабачков, задерживался около любой группы людей, которые весело переговаривались и хохотали, пустив по кругу бутылку. Он подумал о том, что в столице плоховато с уличным освещением, особенно — в узких проулках. Темнота — друг преступников.

Но вот Туан поднял голову и прислушался. Где-то неподалеку слышался голос. Какой-то человек говорил громко и с такими интонациями, с какими обычно обращаются к толпе. Это вызвало у Туана особый интерес. С часто бьющимся сердцем он пошел в ту сторону, откуда доносился голос.

Вскоре он вышел на небольшую треугольную площадь — открытое пространство, к которому с трех сторон примыкали фасады домов. На одном из них красовалась вывеска кабачка. К столбу была привязана запряженная в телегу лошадь, рядом стояло несколько лотков. Завтра поутру сюда должны были прийти крестьяне, чтобы торговать овощами.

Напротив лотков на большой бочке стоял мужчина в коричневом балахоне с капюшоном, подпоясанном черной веревкой. Из нагрудного кармана его сутаны выглядывала рукоятка маленькой желтой отвертки. Туан широко раскрыл глаза. Ему случалось и прежде видеть бродячих проповедников, однако это не было в обычае у ордена Святого Видикона, и уж тем более — в Раннимеде.

— Они осадили нас! — вскричал монах. — Повсюду, повсюду злые чудовища выпрыгивают из-за камней, а мертвецы встают из могил! Древние призраки по всей стране начали охоту за нами! Из-за чего же они ополчились против нас?

Туан навострил уши. Это было что-то новенькое — и возможно, очень важное. Он притаился в тени, готовый внимательно выслушать объяснения монаха.

— Из-за короля! — выкрикнул монах, ответив на свой собственный вопрос. Туан окаменел. — Король — это вся страна, весь народ! Вы и я, мы все — это король! Король — это поприще, на котором Зло встречается с Добром!

Что ж, с этим Туан спорить не мог. В речах этого проповедника многое внушало доверие.

— Но если мы творим своего короля, то так же верно и то, что король творит нас! — продолжал разглагольствовать проповедник. — Если бароны грозят королю, в стране беда. Но если король грозит баронам — то в стране также беда, смута!

Туан начал догадываться, к чему клонит проповедник, и ему это не понравилось. Тем не менее определенный смысл в доводах монаха имелся, и толпа, которая его окружала, начала согласно роптать.

— А вот короля никакие духи и чудища не трогают! — вскричал проповедник. — А если так, то, значит, именно он и натравливает их на нас!

Из толпы донеслось несколько одобрительных криков. Туан с ужасом признался себе в том, что этот монах — прирожденный оратор, не хуже его самого. Он отступил на несколько шагов назад и что-то прошептал на ухо ближайшему из своих телохранителей. Тот кивнул и удалился.

— На протяжении столетий, — продолжал витийствовать оратор, — Святая Мать Церковь держала духов в узде! Сотни лет Церковь насаждала в стране святость и усыпляла злых духов! И если теперь они очнулись от сна, то кто же в этом повинен? — Он помедлил, дождался всеобщего ропота и, перекричав толпу, возопил: — Король! Он противопоставил себя Церкви! Он поселил смятение в душах своих подданных! А что он делает народу, то он делает всей стране!