Геннадий Якушин - Волк

• Название: Волк
• Автор: Геннадий Якушин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02683-7

Остросюжетная повесть Г. В. Якушина начинается с драматических событий: в годы Великой Отечественной войны контрразведчик арестовывает дезертира; сбежав, тот становится главарем банды и в месть чекисту вовлекает в свою шайку его десятилетнего сына, дав ему кличку «Волк». Повествование развивается вплоть до наших дней, показывая трудное освобождение главного героя от грехов прошлого, его взлеты и падения, поиски смысла жизни, а также настоящей, непродажной, любви. Главный герой носит имя автора повести, в которой задействованы и многие известные люди, что дает повод предполагать реальную основу всех событий.

---

— Кабан скоро здесь с Королем будет. И мы тебя долго начнем убивать. А как умрешь, я тебя засыпать в яма землей стану. В яма, которую ты видел, другой засыпать нужно, но ничего, с ним будешь!

— Дурак ты, Равиль. Грозишь человеку, который держит пушку у твоего виска. Но увы, дурак — это навсегда! А теперь встать! — ору я, как псих. Джигит мгновенно вскакивает. — Лицом к стене! Руки вверх! — Я выдергиваю из его брюк ремень, делаю петлю и кричу: — Руки за спину! — Мгновение, и руки парня оказываются связанными. Уроки, которые порой проводил со мной отец, не прошли даром.

Через пару минут, привязанный к стулу, Равиль просит о пощаде. Он плачет и сквозь слезы лопочет:

— Если ты меня развяжешь, то клянусь мамой, я помогу тебе. Скажи, чего хочешь?

— Ты как в Москву-то попал, Равиль?

— Привезли меня родственники на рынке торговать и куда-то делись. Говорят, вы, русские, их убили. Кабан меня подобрал, в этом доме поселил. Я ему кушать готовлю. Я умею хорошо кушать готовить.

— Во сколько Кабан должен появиться?

— Как с Тоськой поговорит, сразу и придет вместе с Королем, — несколько успокоившись и потому более внятно начинает говорить Равиль, — если она ему скажет, что Волк здесь. Он какого-то Волка выследил через нее. Тоська его давно знает. Кабан велел ей рассказать Волку, что мы ее изнасиловали, и показать дом, где это произошло. Теперь он сюда точно заявится. А мы его встретим.

— Вы действительно с ней позабавились? — с издевкой спрашиваю я.

— Да! Она же бояться должна, — отвечает Равиль.

— Вот твою сестру или невесту я бы на пару с Кабаном поимел, а? — выплескиваю я закипающую во мне злость. Джигит чувствует мое состояние и истерично кричит:

— Не трогал я ее! Клянусь мамой, не трогал! В карты играл, а больше ничего.

— Ну ладно. Попробую не убивать тебя, — как бы рассуждая сам с собой, говорю я. И сажаю Равиля за стол прямо напротив закрытой входной двери. Развязываю ему руки и приказываю положить их поверх стола, а ноги оставляю привязанными к стулу. И говорю: — Сиди спокойно и не дергайся.

А сам становлюсь у стены, рядом с дверью, приготовив пистолет. Ждать приходится недолго. Не более чем через полчаса слышу шаги. У меня появляется звериное чувство охоты. Дверь еще только хочет открыться, а Равиль уже в ужасе вскакивает вместе со стулом, но крикнуть не успевает. Мой бесшумный бросок, и удар финкой его успокаивает. Я прячусь за телом Равиля.

Дверь распахивается, и Король с Кабаном друг за другом входят в комнату. Кабан, видя Равиля со склоненной на стол головой, кричит:

— Джигит хренов! Нашел время нажираться. Подъем!

И тут я делаю два выстрела подряд из-за спины Равиля. С двух метров сложно промахнуться. Они падают оба. Король отдает концы сразу. А Кабан смотрит на меня налитыми кровью глазами. Страха в них нет. Одна ненависть. Я наклоняюсь над ним:

— Рано ты мне, Кабан, начал рыть яму. А Королю-то зачем понадобилось лезть в чужой огород? Не понимаю.

В ответ он хрипит:

— Я просчитался, Волк. Я недооценил тебя. — И замолкает.

Я укладываю трупы Кабана и Короля так, чтобы они изображали какую-то борьбу между собой. Пушка оказывается только у Короля. Я вынимаю ее у него из-за пояса и бросаю рядом с ним. Вытираю свой ствол, чтобы не осталось моих отпечатков, и кладу его в ладонь Кабану. Потом развязываю ноги Равиля, возвращаю на место его ремень, прячу в свой мешок использованную веревку, а на столе оставляю финку, протерев ручку. Тщательно осмотревшись, я возвращаюсь на улицу так же через забор.

Не спеша, как бы прогуливаясь, но примечая все вокруг, я выхожу на Октябрьскую улицу, огибаю Театр Советской Армии и иду на Селезневку. Там я захожу в баню и с удовольствием парюсь и моюсь. Все приобретенные в комиссионке шмотки оставляю в шкафчике и надеваю свое нижнее белье, чистую белую рубашку, новые носки, бостоновый костюм и выходные корочки. Повязываю галстук и тщательно причесываюсь. На мне нет моей кепочки. Я больше не блатной.

Добравшись благополучно до дома, звоню в кафе и прошу Тосю подъехать к гастроному рядом с моим домом. И как можно быстрей. Через час я с ней встречаюсь и отдаю футляр с кольцом. Теперь официантка будет нема как рыба.

Ближе к вечеру с ведром цементного раствора я поднимаюсь на чердак и тщательно заделываю свой тайник с пистолетом Чернокнижника, колечками, сережками, браслетами и валютой, полученной от Совы и переданной Стопариком. Мало ли что, все-таки меня не будет в Москве три года.

А через день я уже стою в телогрейке у военкомата. Провожают меня только отец с матерью да братья. С Тамарой наши пути разошлись. Ее приняли в консерваторию, и она уволилась с завода. Теперь у нее совершенно отличная от моей жизнь. Я звонил дяде Кириллу. Стопарик у него не была.

О, кажется появляется еще один провожатый, Федор Сергеевич — следователь. Он отводит меня в сторону и с хитринкой в глазах говорит:

— Гена, убийцей твоей девушки является бежавший из лагеря заключенный по кличке Кабан. Он застрелен такими же, как и сам, бандитами. Его подельник тоже убит. Тело этого бандюги найдено в товарняке аж на Украине. А вот девушка из их круга успела скрыться. Ну что ж, парень, служи. Кстати, тебя очень хорошо характеризует завод. По мнению дирекции, месткома и комсомольской организации, ты отличный производственник, активный комсомолец и участник художественной самодеятельности. И кроме всего, еще учишься в вечерней школе рабочей молодежи.

Он направляется к моим родителям, и они о чем-то беседуют. Я стою с братьями, и мне очень себя жалко и хочется плакать…

Я солдат! Я чеканю шаг по плацу войсковой ракетной части, расположенной в селе Медведь Новгородской области. По этому плацу чеканили шаг наши солдаты еще во времена Аракчеева. А надо мной летит и подает сигналы запущенный моей страной первый в мире искусственный спутник Земли, и сердце мое от этого радостно бьется и гордость распирает меня. Опять мы впереди планеты всей. И так будет всегда, потому что мы — космическая нация.

Глава XII

Внизу, под крылом самолета, лежит земля, на которой расположена стартовая площадка Алмаза. Я со своим взводным старшим лейтенантом Воробьевым должен на нее приземлиться. Два месяца наш взвод учился у десантников искусству выживания и прыжкам с парашютом. Уметь прыгать с парашютом и выживать в любых условиях для нас, ракетчиков, считается обязательным. В тылу противника может быть оставлен замаскированный ракетный комплекс. Если этого потребуют обстоятельства, нас десантируют в его расположение и мы нанесем по врагу ракетный удар с тыла. Очень красиво и эффектно! Всю жизнь я буду помнить свой первый прыжок. Над ним хохотал весь взвод:

— Ужасно «смелый» ты у нас. Едва самолет не поломал, когда выталкивали тебя из него.

Сейчас я с Воробьевым лечу в Алмаз осваивать новую технику. Мне служить еще более двух лет, и я считаюсь перспективным, а офицеру положено повышать свою квалификацию. Самолет садиться в Алмазе из-за младшего офицера и солдата не станет. Он выполняет свою задачу. Летчикам дана команда по пути десантировать нас на указанный объект. Над дверцей пилотов зажигается фонарь. Я встаю и поправляю на себе ремни, лямки, карабины подвесной системы.

— Давайте, ребята! — кричит, выглянув из кабины, летчик. — Быстро, пока окно не затянуло. Счастливо!

Но Воробьев, который по договоренности должен прыгать первым, как назло, что-то мешкает. Секунду помедлив, я вываливаюсь из самолета и мгновенно захлебываюсь наотмашь бьющим морозным ветром и чувствую холодную пустоту в желудке. Я отсчитываю секунды и дергаю кольцо. Резкий удар в воздухе, и я как будто зависаю, застываю на одном месте, успев, однако, поймать взглядом уплывающий самолет.

Я благополучно приземляюсь вместо стартовой площадки Алмаза на поляну, окруженную неприветливыми и сумрачными елями и пихтами. Вот тебе и задержечка старшего лейтенанта! Вот во что вылилась! Надо думать, как отсюда выбираться. И тут я замечаю самого взводного. Он возится с парашютом на краю поляны. Я с криком «Товарищ старший лейтенант!» бросаюсь к нему, проваливаясь по пояс в снег. Воробьев поднимает голову и какое-то время молча, со злобой смотрит на меня, а затем, усмехнувшись, медленно скрывается в темно-зеленом пологе мохнатых лап-ветвей, оставляя в снежном покрове глубокую борозду. И хотя сердце мое замирает при одной только мысли, что я окажусь в этой страшной зимней тайге один, я останавливаюсь. «Что, кроме ненависти, может испытывать ко мне взводный? — спрашиваю я сам себя. — А история-то более чем банальная…»

Да, кажется, и в армии у меня все идет наперекосяк. Правда, вначале все было хорошо, разумно, правильно, все в заданном направлении. В общем, все было нормально в первые месяцы службы. А потом появляется непонятный холодок, какая-то глубинная пустота. Будто я чего-то ждал, а меня обманули. И, видимо, это начинает происходить со мной от понимания того, что на самом деле армейская жизнь не такая уж и нормальная. Точнее, она не такая последовательная, простая, четко-размеренная, как может показаться с первого взгляда. Может, это и стало причиной моих последующих поступков.