Мария Теплинская - Короткая ночь

• Название: Короткая ночь
• Автор: Мария Теплинская
• Жанр: Фэнтези

---

Однако филин молчал, так же неотступно глядя на нее круглыми, как темно-золотые плошки, немигающими глазами.

И тут у Лесиного виска неслышно качнулся золотой колт, ярко вспыхнув и обдав легкой волной невидимого жара. Филин бесшумно снялся с ветки и растаял в черном сплетении крон.

Леся миновала неширокую поляну, сплошь заросшую снытью. Здесь они с Янкой тоже проходили — вон пушистая грудка кустов на той стороне, которые она еще тогда заприметила.

Но что это? Или показалось? За кустами мелькнули какие-то неясные бледные тени: то ли призрачные фигуры, то ли полосы размытого света.

«Мавки? — подумалось ей без страха. — Или духи? Явились-таки…»

Но колты спокойно тлели едва приметным огнем, и она до конца уверилась: опасности нет.

Она шла все дальше, а вокруг в неясном свете тонкого месяца плясали кружевные пятнистые тени волнующихся листьев, а бледные невесомые создания медленно подходили все ближе, скользили уже совсем рядом… И вдруг она замерла на месте, не в силах двинуться дальше, словно окованная цепями. Оленья тропа, чуть видимая во тьме, совершенно терялась под низко наклоненными ветвями густого ракитника. Леся отвела рукой тонкие ветви — и не увидела больше дороги. На самом пути лежала вязкая густая трясина, мертвенно отсвечивая синеватым лунным светом, а дальше, темнея бугристыми кочками и небольшими куртинами ветляка и ракитника, простиралось болото.

— Мертвая зыбь! — ахнула девушка. — Так бы я в ней и сгинула!

Девушка погрузила в трясину свой посох; в шаге от нее палка ушла в топь почти наполовину, так и не нащупав дна.

— Хороша бы я была, ничего не скажешь! — заметила про себя Леся.

Неведомая сила тотчас отпустила ее, и девушке осталось лишь гадать, чьи невидимые руки удержали ее на краю: Агриппины? Бабки Алены? Давно умершей матери? Или, может быть…сам Великий идол?

Ей отчего-то совсем не страшно было от подобных мыслей — ночью, одной, среди глухого леса — и совсем не страшно. И отчего-то не было чувства опасности, когда нащупывала она верный путь через болото. Она не то чтобы помнила дорогу, но непостижимо верно вспоминала ее с каждым шагом, сама себе удивляясь. Вот здесь, возле этой раскоряченной ветлы, Янка подобрал гнилой сук, чтобы бросить его в сторону коварных болотных ирисов, едва не заманивших ее в самую трясину. Теперь касатики уже отцвели, но корявая ветла — вот она, в двух шагах, знакомая каждой веточкой.

Идти и в самом деле было нелегко; ноги совсем зазябли, погружаясь почти до колен в стылую болотную зыбь. Но она совсем не замечала этого, думая лишь о встрече с грозным идолом. Он ждал ее впереди — там, где кончалось болото и вновь вставала черная стена леса.

Она помнила, что на той стороне есть небольшой бочажок, где они с Ясем мыли ноги, и где она теперь собиралась немного отдохнуть, прежде чем преодолеть последнюю, самую короткую и жуткую часть пути. С большой опаской вспоминала она о том бесформенном и неведомом черном зле, что стерегло подступы к древнему капищу. Кто знает, вдруг оно вернулось? Деда Василя оно погубило, и теперь почти погубило Янку. И ее тоже не пощадит…

И вдруг откуда-то из глубин души накатила такая волна ярости на саму себя, что коварно подобравшийся было страх испуганно метнулся прочь. Что же это такое, в самом-то деле? Ей, ведьме, русалке, дочери хохла Микифора — пристало ли ей трусить? И колты праматери Елены ей переданы — для того ли, чтобы она теперь хвост поджимала? Знала бы древняя праматерь, кому доверила свои обереги — со стыда бы сгорела! Нет уж, не боится она никакого зла — ни черного, ни серого, ни бурого, а уж тем паче, бесформенного! И в самом деле: чего же его бояться, коли оно ни на что не похоже?

Золотые колты победно качнулись у висков, налившись жарким огненным светом. Девушка гордо встряхнула головой и решительно пошла вперед.

Вековые сосны встретили ее так же, как и в прошлый раз — напряженным, суровым безмолвием; в ночи оно казалось еще более торжественным и гнетущим, чем днем. Черный густой подлесок с обеих сторон наползал на тропу, к смолистому и крепкому сосновому духу примешивался тяжелый туман; каждый шаг тонул в этом глухом безмолвии.

«Здесь даже птицы молчат», — отдались в ее памяти слова друга.

Она ощущала, что чей-то взор пристально наблюдает за нею, и знала, чей именно.

«Как же я е г о попрошу? — подумала Леся. — Здесь ведь и словечка молвить нельзя…»

И, наконец, вот он, глухой темный ольшаник. Здесь кончается заповедная тропа. Леся замерла перед черной стеной сплетенных ветвей, за которыми лежала священная поляна. Здесь она тогда потеряла сознание, всего лишь взглянув сквозь ольховую листву — и не выдержав е г о необоримого взгляда.

Теперь Леся вновь подошла вплотную к ольшанику и заставила себя взглянуть сквозь массу темных ребристых листьев.

Могучие сосны по-прежнему несли ввысь тугие стволы, и их кроны четко рисовались в бездонно синеющем бархатном небе; внизу клубился бесформенной массой темный кустарник. Над поляной, матово-сизой под тонким месяцем, стелился низкий туман, и черный угловатый силуэт древнего идола выступал из него, рисуясь так же явственно и четко, как и при свете дня.

«Дальше идти нельзя», — вновь прозвучал в ее памяти Янкин голос.

И тем не менее, Леся отчего-то знала, что она должна выйти на поляну, должна приблизиться к идолу. И все ее сны вещали о том же, и бабка Алена, помнится, об этом же говорила. Ну, будь что будет!

Она ожидала встретить перед собой неодолимую стену, однако ветви ольшаника легко подались движению ее рук, словно сами расступились перед нею, и девушка оказалась на священной поляне.

Ничего не произошло. Ее не сразило громом, не ослепило молнией, и священная земля не разверзлась под ногами нечестивицы, посмевшей ступить на нее. Она стояла посреди поляны, растерянно озираясь вокруг. Древний идол, казалось, выжидающе смотрел на нее, чуть приподняв каменную бровь.

Наконец, Леся вспомнила, что непочтительно вот так стоять, застыв столбом, перед вековым охранителем, да еще возвышаясь над ним головой. Не чуя под собой ног, она медленно подошла ближе, опустилась перед ним на колени, затем. распластавшись, легла ничком, вытянув вперед скрещенные руки, разметав по влажной траве длинные волосы. Ее сорочка сразу промокла от выпавшей на мураву росы, но она не ощутила ни влаги, ни холода. Она услышала дыхание земли, движение ее соков, шепот трав и звуки шагов неведомых лесных созданий, ощутила всю непостижимую мощь земли и леса, которой так и дышало все вокруг на многие версты. И сквозь это ощущение она вдруг поняла, что древний идол с л ы ш и т ее. Слышит без слов, и готов внимать всему, что она должна ему сказать.

«Я простила его, — медленно произнесла она в мыслях. — И ты прости. В нем нет зла. Помоги ему!»

Какое-то время идол молчал, словно раздумывая; казалось, минула целая вечность, прежде чем пришел ответ. Леся ощутила его как теплую волну внутреннего освобождения, словно где-то в глубине ее тела развязался тугой узел. И в тот же миг она поняла, что лежать ничком ей больше не нужно.

«Встань, зачерпни правой рукой щепоть земли, повернись спиной и брось через левое плечо», — вспомнились ей давние слова бабки Алены.

Леся вновь поднялась на колени, пошарила рукой понизу, но земли так и не смогла зачерпнуть — очень уж она была здесь плотная, сбитая, сплошь заплетенная корнями. Она смогла набрать лишь несколько порыжелых сосновых хвоинок, нападавших сверху. Ну, что ж…

Она поднялась на ноги, повернулась к идолу спиной, как ей было когда-то велено, и, не оглядываясь, кинула их через левое плечо. И, вздохнув, ощутила вдруг необоримую усталость — не просто даже телесную усталость, а ту спокойную, полную удовлетворения усталость завершенного дела, которое потребовало сильнейшего напряжения всех сил души. На какой-то миг она даже почувствовала себя внутренне перегоревшей. Казалось, не было сил сделать даже шаг, а ведь предстоял еще долгий путь домой…

Не осталось сил даже на то, чтобы испугаться, когда совсем близко послышался страшный треск сучьев, и из кустов на поляну выдвинулась бесформенная черная громада. Неспешно и без видимой угрозы к ней приближалось огромное лесное чудище, сплошь заросшее черной косматой гривой, переходившей в длинную бороду, что свисала почти до земли. В жесткой гриве утопали изогнутые серпом рога, слишком маленькие для столь огромной головы, а в огромных выпуклых глазах переливался голубой звездный свет и мерцал совсем не звериный разум.

Леся скорее догадалась, чем узнала его: ведь никогда прежде она не видела живого зубра.

Чудище остановилось в полушаге от нее; от него пахнуло тяжелым духом лесного зверя, более густым и резким, нежели простой конский пот. Она не испугалась даже. тогда, когда чудище склонило свою огромную безобразную голову ей на плечо. Девушка медленно перебрала в пальцах его жесткую спутанную гриву, дивясь, какой светлой и лунно-прозрачной кажется на этой черной гриве ее маленькая загорелая рука.; затем легонько погладила пальцами гладкие, словно отшлифованные, рога, на удивление тупые и даже закругленные на концах. Просто не верилось, что совсем недавно эти рога терзали чье-то тело, и с них капала кровь.