Мария Теплинская - Дядька

• Название: Дядька
• Автор: Мария Теплинская
• Жанр: Фэнтези

---

Когда она отворила калитку Горюнцова двора, Гайдучок, как всегда, завизжал, однако не кинулся ей под ноги мохнатым вертлявым комочком, а все брехал-заливался возле своей конуры. Приглядевшись, она поняла, в чем тут дело: от шеи щенка тянулась тяжелая цепь.

Услыхав тявканье и шаги, из хаты выглянул Митрась.

— День добрый, Митрасю, — кивнула ему Леська.

— День добрый! А дяди Вани нет.

— Еще не вернулся? Хотел вроде к обеду быть…

— Задержался, верно, — пожал плечами хлопчик. — Ты давай заходи скорее, не то все сени выстудим.

В хате на подоконнике сидела Мурка и задумчиво жевала Янкину любимую розовую герань. Заслышав Леську, она, не роняя своего кошачьего достоинства, изящно соскользнула с подоконника и подошла поздороваться. Это была уже почти взрослая кошка, и притом очень красивая. Шерсть у нее была необычайно густая, пушистая, мягкая и на свету отливала дымчатой голубизной. Леська тут же подхватила ее на руки — кошка негромко муркнула и дружелюбно уткнулась ей в самое ухо крошечным холодным носиком.

— Целуешься, Мурыська? — засмеялась гостья и прижалась щекой к теплому кошачьему боку.

Митрась насмешливо сощурился:

— Ишь ты! Горазды вы обе лизаться, как я погляжу — что одна, что другая!

— А как же! — Леська лукаво подмигнула ему из-за Муркиной спины, которую снова прижала к самому лицу.

— Ты расскажи, как вчера погуляли-то? — спросил Митрась. — Мы с хлопцами видали кой-что в окошки, да только много нас было, толкались… А тут еще и другие набежали — так мы с теми из-за места посварились. Так что непросто мне было пробиться к окошкам-то!

— Вот то-то мне все казалось, что в хате словно темно, — засмеялась она. — А это вы с хлопцами, выходит, весь свет застили!

— А я и тебя, Аленка, тоже видал, — заметил Митрась. — Ты там на парня одного уставилась — позабыл, как звать…

Леська от изумления невольно всплеснула руками:

— И это углядел? Ну, глазаст!

— Да тут и не надо глазастым быть; крот слепой — и то бы углядел! Он отвернется, а ты на него — зырк, зырк! И к венцу когда ехали — ты с него тоже глаз не сводила, мы видели! Со Степаном он ехал, бекеша на нем еще была, вся красным расшитая… Он спиной к тебе повернулся, а ты в спину ему так и уставилась, чисто на святые образа, так что не отпирайся! И что ты в нем разглядывала, ума не приложу? Я сперва думал — бекешу; та и впрямь больно хороша, дяде Ване бы моему такую! Ну да ладно! — вдруг спохватился мальчишка. — Так как погуляли-то?

— Да ну, ничего хорошего! — пожала плечами Леська. — Скука одна, и устала я до смерти!

— Да ты что? — ошарашенно хлопнул глазами Митрась. — Там — и скука? Мы вон под окнами толкались, на холоде — и то было весело, а тебе… прямо на свадьбе — и скучно?

— Ну да, — вздохнула Леська. — И ты знаешь, Митрасю, к вам все хотелось… А я тебя в окнах-то и не видала ни разу, все какие-то чужие хлопцы заглядывали. И такая тоска взяла меня — слов нет!

— Эх, ты! — только и вздохнул Митрась. — Так ты дядю Ваню ждать будешь?

— Подожду, — ответила она, тут же задумчиво уставясь в окно.

Митрась принялся что-то напевать себе под нос, а она сидела, взобравшись с ногами на широкую дубовую лавку (Янка, в отличие от Савки и бабушки, не выговаривал ей за эту привычку), и бездумно глазела в окно. В бледно-сером оконном проеме стебли и листья герани казались совсем черными, словно литыми; четко темнела высокая стрелка с шапочкой острых бутонов, поднимаясь над ворсистыми круглыми листьями. Глядя на эту стрелку, ей поневоле вспомнилось, как вчера, едва сдерживая слезы обиды, смотрела она на чужую герань, и вновь те же слезы поднялись вдруг к самому ее горлу. Хоть и не дружит Леська с другими девчатами, однако при каждой встрече с ними бывает ей горько: слишком обидно знать, что ты для них — вроде ненужного сора: собрали и выкинули вон! Даже Доминика…

Но что, собственно, можно сказать о Доминике? Среди прочих ее выделяет, пожалуй, одна лишь красота; во всем остальном она, в общем, такая же, как и все другие. Теперь только понемногу начала понимать Леська, что угнетает ее не столько само по себе пренебрежение к ней Доминики, сколько то, что Доминика, обладая такой красотой, при этом то и дело обнаруживала свою посредственную сущность. Как будто красота заменила ей все — и горячее сердце, и ясные мысли, и твердую волю… Не такой, совсем не такой была праматерь Елена, которую так напоминала лицом эта красивая девушка! И невозможно представить, чтобы праматерь Елена вот так же надувала бы губы, надменно отводила глаза, с небрежным высокомерием бросала обидные замечания. Леську угнетало, что тем самым Доминика порочит тот ясный и чистый образ далекой и прекрасной девушки, что так безмерно дорог ее сердцу.

— На кого ты дуешься? — спросил вдруг Митрась.

— А я и не дуюсь вовсе. С чего ты взял?

— Нет, дуешься: зубы стиснула и щека у тебя задергалась.

— Да ну! — отмахнулась она. — Так просто — подумалось…

А скоро послышался скрип калитки, знакомые шаги по двору, истошный щенячий визг. Леська тут же вскочила с лавки и кинулась в сени — встречать.

— День добрый. Лесю, — кивнул ей, входя, Горюнец. — Погодите только, ребятки, дайте передохнуть: устал я, озяб, через весь лес почти шел.

Он присел на скамейку здесь же, в сенях, и довольно долго разувался, распутывая слишком туго затянутые узлы намокших постромок. Затем размотал пуховый шарф, которым кутал горло. Шарф был мягкий, очень приятный на ощупь (мать вязала!) и совсем не кусался.

Пройдя в горницу, он устало присел на лавку; дети тут же уселись по обе стороны от него.

— Ну что, дядь Вань? — начал допытываться Митрась, теребя его за плечо. — Что она сказала?

— А что ей сказать? — усмехнулся невесело дядька. — Что всегда говорит, то и теперь сказала: недолей я будто наказан, а против недоли идти — то ей не под силу.

Митрась досадливо поморщился: что-то похожее, помнится, говорил и приходский батюшка, которого он так невзлюбил.

— Да за что же, за что ты наказан? — почти со слезами выкрикнул Митрась.

— Мне-то почем знать, за что? — дрогнул плечами дядька. — Этого и сама бабка Марыля толком не скажет. Наказан — и все!

Леська, сидя рядом, молча глядела на друга. Неяркий пасмурный свет падал ему в лицо, зарывался в мягкие волнистые кудри. Ясные его глаза его неподвижно глядели вперед, на потемневшие бревна стен, и Леська впервые заметила возле них тонкие, почти неприметные лучики первых морщинок и горькие складки у губ. Она догадывалась, что сказал он далеко не все, что главное оставил при себе, не желая, чтобы кто-то еще принимал на свои плечи тяжесть этого знания. А ей вдруг вспомнился другой человек, очень на него похожий. Такой же мягкий и светлый у него волос, такая же милая и ласковая улыбка. Только вот брови у него посветлее и без такого крутого излома, да в прозрачных серых глазах — ни капли синевы.

— Ясю, — легонько тронула она его за плечо, улучив минуту, когда Митрась отошел. — Ты Даню Вяля знаешь?

— Вяля, Вяля, — задумался он. — Это кто ж такой? Не припомню…

— Ну как же! — расстроилась Леська. — Данила Вяль, хлопец один из Ольшан, появился у нас недавно.

— А, так ты про того ольшанича? — догадался Ясь. — Так бы сразу и говорила, а то я голову ломаю! Знаю его, конечно, видел разок-другой. Тебе-то он зачем понадобился?

— Да так, — уклончиво ответила она. И тут же поспешила добавить:

— Он вчера у Владки на свадьбе был.

Янка в ответ чуть нахмурился, вспомнив, что это, наверно, и есть тот самый «панич из Ольшан», о котором не давеча говорил дядька Рыгор.

А Леська все пыталась понять, чем же вызвано это его минутное недовольство. Может быть, он, как и Савка, осуждает ее за нескромность? А быть может, просто вдруг почувствовал себя одиноким, покинутым, почти преданным? Так ведь было и с ней, когда Ясь увлекся Кулиной. (Почему всегда и везде эта Кулина? Давно пора из головы ее выбросить!).

И, словно желая избавиться от неприятных мыслей, перевела она беседу на прежнее:

— Так, стало быть, не может бабка Марыля тебе помочь?

Он покачал головой.

— И могла бы — да не станет. Боязлива она, бабка-то Марыля, страшно ей против недоли черной выступать. Вот бабка Алена — та могла бы отважиться.

— Дядь Вань! — окликнул Митрась. — Расскажи про бабку Алену!

— Да я уж сколько раз тебе про нее рассказывал, — удивился дядька.

— Ну, еще расскажи! Давно ты про нее не говорил…

Знает Митрась, что дядька его опоздал родиться: лет тридцать или даже двадцать тому назад в единый миг был бы он исцелен от тяжкого недуга. Бабка Алена тогда еще в полной силе была. На весь повет не было лучшей ведуньи-травницы; любую хворь могла исцелить, от любой беды избавить. А и не сумеет — так скажет, по крайности, отчего та беда приключилась. До самого Брест-Литовска шла слава о ней, вся округа в пояс ей кланялась. Люди сказывали, даже пани одна приезжала.