Александр Казанцев - Иномиры (сборник)

• Название: Иномиры (сборник)
• Автор: Александр Казанцев
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-218-00618-1

Главный герой фантастической дилогии А. Казанцева — посланец параллельного мира Альсино, миссия которого — предотвратить глобальную экологическую катастрофу. Действие многоплановых романов-гипотез происходит и в современной Москве, и в космосе, и на Памире, где криптобиологическая экспедиция идет по следу снежного человека.

---

След был один. Дальше шла каменистая тропа, по которой, не зная усталости, поднималась отделившаяся от Памирской экспедиции И. Тацла группа во главе с бородатым зоологом Болотовым, так заросшим по самые глаза, что художник подшучивал, уверяя, что в крайнем случае обещанный портрет гоминоида он сделает с натуры, с зоолога.

Вокруг со всех сторон теснились горы. Синие, как на картинах Рериха, с белыми хребтами.

Особенно впечатляли более близкие скалы с острыми переломами освещенных и затемненных граней. А ближний остроконечный холм с каким-то вроде бы памятником наверху и свалившимися к подножью, как с пирамиды, плитами казался не игрой природы с ее чудесами выветривания, а чем-то рукотворным, но ни с чем не сравнимым. И еще волшебно резкие переходы света и теней, вызывавшие у художника поистине «девичий» восторг и попытки вытащить мольберт, чтобы запечатлеть неправдоподобную мозаику. И только суровая устремленность бородатого Болотова заставляла Вин Виныча, как звали Худницкого, прозванного Болотовым Худ-Худницкий, двигаться вперед.

Предстояло добраться до снежной полосы, где, может быть, окажется цепочка следов загадочного существа.

По словам буддийского монаха, которые с трудом переводил проводник-таджик, существо это не было загадочным, а, по его убеждению, в нем скиталась душа умершего человека, ждущая встречи с тем, в кого можно переселиться.

Все подсмеивались над монахом, но шли за ним.

— Вперед! — скомандовал зоолог. — Судя по отпечатку ступни, примат поднимался, как и мы.

— Если не шел спиной вперед, — заметил художник, щелкая фотоаппаратом.

— Не знаю, кто так движется, — пожал плечами зоолог.

— Говорят, леший. У него будто все навыворот…

— Эка выдумка! — возмутился Болотов. — Вам бы, дорогой Худ-Худницкий, сказки иллюстрировать, а не приматов с натуры писать! Леший! Чай не в лесу мы…

— В лесу понятнее. А чем он здесь питается? Зелень внизу осталась, — заметил художник.

— Монах говорит, ворует съестное, — пояснил проводник. — Мясо — нет. Овощи, хлеб берет.

— Ну и выдумщик этот монах! — отозвался Худниц- кий. — Скитающаяся душа у него есть просит, овощи ворует!

— Люди в горах йетти крепко не любят, — продолжал проводник. — Вонючий сильно.

— Воняющая душа! Это прелестно! — рассмеялся художник.

Зоолог повел носом:

— А и впрямь! Мне что-то запах чуется.

— И верно, — согласился художник. — Спросим охотника, у него чутье не наше.

Киргиз замыкал шествие и только теперь остановился перед следом:

— Ишь зверь какая вымахала! Однако ружье перезарядить надобно. Жакан нужна будет.

— Ни в коем случае не применять оружие! — запротестовал зоолог. — Наша задача взять его живьем. Это будет бесценная находка для науки!

— Находка? — проворчал охотник. — Ее давай, ищи. — И он остро огляделся вокруг прищуренными глазами на скуластом безбородом лице. — Есть запах. Плохой. Сверху несет.

— Возобновим подъем, — предложил Болотов. Двинулись дальше. Каждый шаг требовал усилий. Гнулись под тяжестью рюкзаков.

За один переход до снега так и не добрались.

Тщетно высматривали отпечатки огромной босой ноги. Девственный снег делал горный пейзаж еще своеобразнее.

— Здесь он, здесь, — говорит проводник. — Монах болтает, что скитающаяся душа его поджидает.

— Присутствовать при переселении душ! Совсем забавно! — заметил художник.

Зоолог был сосредоточенно молчалив.

Казалось, добыча была так близка. И неужели опять неудача, как и со всеми исследователями до него!

Разбили палатку.

Охотник умудрился раздобыть поблизости кое-какого сушняка, хотя, казалось, что здесь ничего не растет.

Вместе с проводником они разжигали костер.

Зоолог открывал консервы.

Пограничник вызвался сварить солдатскую похлебку. Собственно, голубоглазый Алеша Крючков уже не был пограничником, срок службы его кончился, и он мог отправляться домой. Узнав о цели бородатого зоолога, он подсказал Болотову, что задержанный на заставе монах может оказаться полезным в экспедиции, и вызвался сопровождать его.

Монах утверждал, что перешел границу, гонясь за йетти. И сумел убедить молоденького лейтенанта, начальника заставы, что выполняет данный в монастыре обет, и что-то добавлял о том, что «его душа совсем плохой, надо новый».

Перед палаткой монах уселся на камень и вдруг, к великому удивлению остальных, вытащил шахматную доску, вопросительно оглядывая подходивших к нему людей.

— Никак сыграть с кем-нибудь хочет. Так я могу. Зубы об меня обломает, — заявил художник.

Солнце садилось за недавно еще синюю гору, которая стала черной на фоне оранжевой, до невероятности яркой зари.

Болотов снисходительно наблюдал за игрой.

— А что вы думаете? — обернулся к нему Вин Виныч. — Игра-то эта из Древней Индии пошла. Вот и слоном он ходит только на одну клетку, как до европейского усовершенствования игры. Может быть, игра входит в программу самосовершенствования, каким они там в своем монастыре занимаются?

— Громоздятся что-то фигуры ваши. Преимущества не видно.

— Так ведь приходится приноравливаться к старинным правилам. Все наши дебюты — не в счет. И цена фигур, выходит, иная.

Монах потирал бритую голову и что-то говорил. Таджик-проводник был занят у костра, и понять слова монаха было невозможно.

— О чем это он? Может, про «свой плохой душа»? — шутил художник. — А мы ему сейчас кое-что покажем. Ну, любезный… — И художник двинул пешку на два поля вперед.

Монах замотал бритой головой и отставил вражескую пешку на поле назад.

— Дает понять: не зарывайся! — сказал зоолог.

— Да нет! Он напоминает мне, что два хода пешкой не в Индии, а у нас в Европе ввели. А жаль, такая комбинация могла получиться!

Внезапно художник нахмурился и одну за другой взял предложенные ему монахом фигуры, а потом смешал шахматы.

— Ему не за душой йетти надо было гоняться, а у одра Алехина, Капабланки или Петросяна стоять, авось их души к нему перекочевали бы.

Монах спрятал шахматы.

Из-за почерневшей горы в небо протянулись лучи.

— Глядите! — восторженно воскликнул художник. — Как на детском рисунке, но на настоящем небе, а не на бумаге!

Монах по-ребячьи радовался то ли заре, то ли выигрышу.

— Загляделся на такую красоту, вот и проиграл, — утешил зоолог.

— Да нет! Это оттого, что я в чужую игру играл. Не могу же я ему объяснить, как у нас в Европе фигуры ходят.

— Прошу к солдатскому ужину, — объявил пограничник, статный парень с умилявшими художника детскими голубыми глазами.

— Нешто поваром на заставе был? — спросил зоолог.

— А у нас каждый другого заменять должен. При необходимости.

— А с чего ты с нами увязался, с такими «аленушкиными глазами», а не домой отправился? — спросил художник.

— А я со школьной скамьи снежным человеком увлекался. И еще НЛО.

— Вот с НЛО мы тебе помочь не беремся, а снежного человека при твоей помощи я не только сфотографирую, но и маслом напишу.

— Вы думаете, поймаем?

— А пограничник на что? Как-никак нарушение границы!

— Лишь бы на следы наткнуться.

— Раз один след был. Другой сам придет, — заверил охотник.

— Давайте договоримся, — предложил зоолог. — Облаву устроим. Загоним, чтобы ему уйти некуда было, и там сеткой накроем. У вас сетка наготове?

— Есть сетка, — отозвался охотник, — барса для зоопарка ловил.

— То снежный барс, а тут снежный человек.

— Уж больно большой нога, — сказал проводник.

— Страшновато? — осведомился художник.

— Страшно не ходить. А ходить уже не страшно, — ответил таджик. — Монах говорит, что он мирный, не нападет, хоть и сильный.

Монах внимательно вслушивался в разговор, стараясь уловить его смысл.

Ложки поочередно опускали в котелок с похлебкой.

Скоро совсем стемнело, и только камни на тропе поблескивали в отсветах костра.

— Спроси, друг, монаха. Неужели клочка шерсти йетти никто не подобрал? Или кость подохшего?

Проводник спросил. Монах зажестикулировал, показывая на небо.

— Он говорит. Шерсть нет. Кто видел. Светло-серый. А кость совсем нет, йетти не умирают, говорит.

— Как не умирают? Бессмертные, что ли?

— Говорит, исчезают.

— Ну, полно врать-то! — возмутился художник и посмотрел на зоолога, ожидая поддержки. Но тот неопределенно пожал плечами.

— Ночью облаву делай, — вступил охотник. — Зверь ночная, далеко уйдет.

— Человек с йетти день поделили, — глубокомысленно заявил пограничник. — Мы, люди, днем. Он — ночью. Как и мы на границе.

— На ночную охоту разрешения дать не могу. Йетти сам по себе, а если с кем-нибудь что случится? — пробасил зоолог.

Дождались утра. И снова из-за гор, только с другой стороны, вырвались первые лучи, как на детском рисунке.