Владимир Раевский - Полное собрание стихотворений

• Название: Полное собрание стихотворений
• Автор: Владимир Раевский
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1967

В. Ф. Раевский (1795–1872) — один из видных зачинателей декабристской поэзии, стихи которого проникнуты духом непримиримой вражды к самодержавному деспотизму и крепостническому рабству. В стихах Раевского отчетливо отразились основные этапы его жизненного пути: участие в Отечественной войне 1812 г., разработка и пропаганда декабристских взглядов, тюремное заключение, ссылка. Лучшие стихотворения поэта интересны своим суровым гражданским лиризмом, своеобразной энергией и силой выражения, о чем в 1822 г. с похвалой отозвался Пушкин. Небольшое поэтическое наследие Раевского в этом сборнике впервые представлено с исчерпывающей полнотой.

---

9

Фрагмент, записанный отдельно от основного текста (ЛН)

Оставя жизни бурной
Неласковый прием
И блеск честей мишурный,
Ты истинным путем
О! П…..друг свободы,
Под сень святой природы
С беспечностью идешь,
Где время золотое
В довольстве и покое
И в неге проведешь!
Ни громы в отдаленьи,
Ни ядер звонкий шум
В минуты сладких дум,
В часы отдохновенья
Тебя не воззовут.
Там с милою семьею
Все радости с тобою
И мудрости приют!..

10

Наброски, не вошедшие в основной текст («Ульяновский сборник», «Новые материалы»[53])

Покорствовать судьбе коварной, переменной
Велит рассудок нам, но твердость в нищете,
Смиренье и любовь честей на высоте
Суть признаки души свободной, неизменной.

[Устав неотвратим фортуны переменной,
Слепое божество пристрастною рукой
Нас делит жребием из урны роковой,
Из урны — мрачною завесой покровенной.]

Но нам ли унижать себя предрассужденьем?
И нам ли, не стыдясь, завидовать глупцам?
Рабы бездушные, на камень падше семя,
Для посмеяния природой созданы;
Земле, себе самим и смертным тяжко бремя,
Без случая-слепца что были бы они?
[Завидовать глупцу позволено глупцам,
Но в мудром участь их рождает сожаленье.
Без истинных заслуг хвалы и чести нет.]

Варианты основной редакции («Ульяновский сборник», «Новые материалы»)

                      1–2
Мой друг! Брось верный взгляд на сей превратный свет:
В чертогах мраморных и в хижине убогой…
                   8–10
К престолу ближе кто, тот ближе к ниспаденью.
Чины и почести и всех богатств собор,
Когда нет мудрости, нас скукой отягчают.
                  21–22
Лишенною венца Зеновию в цепях
Рабыней в Риме зри и с ней превратность рока.
                32–34
Безумцы ль гения в потомстве лаврами венчают?
Нет, нет, врага ума — они в кругу своем
                                                 предвозвещают;
Франклина [мудрого] с Кромвелем Лжедмитрию
                                                                        равняют…
                        36
Потомки Мидаса, гордящися породой…

12. ПОСЛАНИЕ Б< АТЕНЬКОВУ>

Первая редакция («Ульяновский сборник»)

             7–8
И кровь струилася рекою
Отчизны милой на полях,
        Вместо 15–73
Тиран из стонущей столицы,
Оставя гибель за собой,
Как в сумрак слабый блеск зарницы,
Стремился быстро в бег толпой,
И вслед им сильный бог отмщенья,
Во мзду их кар и преступленья,
Перуны грозные бросал.
Я видел бурю бога мести
И взор невольно отвратил,
Сочувства голос пробудил
Глас человечества и чести.
И непредвидимой судьбой
Среди всеобщего волненья,
Мой друг! я разлучен с тобой.
Тогда под знаменами славы
При кликах радости побед
Ты зрел врагов преступных след
И путь их гибели кровавый.
Ты видел гордой Эльбы ток,
Ты видел города чудесны,
Ты видел горы близ небесны,
Куда достичь никто не мог
И где льды вечные блистают;
Ты видел рейнский водоскат,
Где блеском радуги горят,
И взор и чувства утомляют;
Столицу бедствий посещал,
Привыкшею к боям рукою,
За чашей полной, золотою,
Прелестниц чуждых обнимал
И на лилейной груди страстной
С своею Гебою прекрасной
В восторгах сладких засыпал;
Ты видел, как народ свободный[54]
Венки из лавров соплетал
И русских воинов венчал,
И слышал глас вокруг народный
Вослед спасителей царей:
«Они достойны алтарей!»
И средь веселий и забавы,
При кликах торжества и славы,
Простясь надолго с суетой,
Сокрылся в край от нас далекий,
Где вечный холод, снег глубокий,
Где Лена, Обь своей волной
В гранитные брега плескают
И меж незнаемых лесов
До моря ледяных брегов,
Волнуясь, быстро пробегают;
Где всё в забвеньи мрачном спит,
Где чуть лишь слышен глас природы,
Но где живут сыны свободы,
Где луч учения блестит.
Твои там отческие лары,
Там мир и счастие с тобой,
Туда кровавою рукой
Войны губительные кары
Не принесет никто с собой;
Там, упиваяся блаженством,
Ты с милой Лизою своей
Счастливей мрачных богачей
И, не гордясь одним перве́нством,
Облегшись в неге на́ грудь к ней,
Лобзаешь руки белоснежны;
Встречаешь взор в восторге нежный,
Неведомый сердцам царей;
Иль, сидя у огня, мечтаешь
О друге — воине твоем,
И дни, когда с тобой вдвоем
Мы были, ты воспоминаешь;
Но я, мой друг, в краю чужом,
Как путник сирый и бездомный,
Всегда в своих желаньях скромный.
Не знаю, где и отчий дом.
Блажен, кто в утренний рассвет
За дымом горним не стремился;
А я среди цветущих лет
С семейной жизнию простился,
И, подчинен законам бед,
Гонимый лютостью судьбины,
Я нем среди толпы людей
С оледенелою душой,
Когда я тайной жду причины.
И струны скромныя цевницы
Звучат напев печальный мой,
И чувства им вторят слезой
При появлении денницы.
В груди моей пермесский жар,
Среди столь бедственных волнений,
Не угасил мой ангел-гений;
Природою мне данный дар
Лучом ученья озарился,
И я свободною душой
Перед могучею рукой
Еще, еще не преклонился.
Для неизвестного певца
Потомство не сплетет венца,
Но мне талант мой в утешенье.
И дружбы беспристрастный глас
Мне будет радостней сто раз,
Чем тысячи зоилов мненье.
Но кто, мой друг, не испытал
В сем океане бурь волнений
И кто без сильных преткновений
До цели верной достигал?
Здесь всё подвержено сомненью.
Начало и конец один.
Надежда — спутник огорченья.
И счастья развращенный сын,
Средь неги, роскоши забвенья,
Пьет чашу гибели своей
И на груди неверных фей
Томится сам от пресыщенья.
Быть может, колесо скользнет
Фортуны в оборотах быстрой,
И мне из тучи свет блеснет,
И путь мой твердый, каменистый
Везде цветами прорастет.
И я, как путник утомленный,
Для жизни новой пробужденный,
Взгляну на пристань и покой
И брошу гибкий посох свой.

35

Автограф (изд. 1961).

Между строфами 2 и 3

Но образ гибельный повсюду предо мной.
И тщетно от него в пустыни убегаю:
И в бурях, и в грозах, с Авророй золотой,
И в сновидении — везде ее встречаю.

Напрасно призывал к спасенью нежных муз
И робкий осыпал их жертвенник цветами,
Напрасно обещал покорство и союз
Цирцее пламенной дрожащими устами.

36

Первый набросок («Новые материалы»)

А вы, ничтожные рабы
Пороков, зла и ухищрений,
Склонивши выи и колени,
Почто возносите мольбы
Творцу добра, не преступлений?
И клирный глас и псалмопенье
Ярем позорный не сотрут!
Погрязшие во тьме разврата,
Вотще в раскаяньи — отрада,
Везде — позор и стыд вас ждут.

Второй набросок («Новые материалы»)

Цари, любимцы низкой славы,
Дерзнете ль в слепоте своей
Мечтать о вечности честей
И презирать судьбы уставы?
Жизнь наша переменный сон,
И быстро исчезает он!..
Где ж луч отрады, цель стремленья,
Где в духе горний свет —
Ум свыше молний и сует!

Третий набросок («Ульяновский сборник»)

Покой и радости прямые
Не горы золота дают.
Слепцы за призраком бегут…
И вкруг обломки гробовые
И разрушения следы,
Печать всеобщей череды,
Им участь жалкую являют…
Нет! средственность и путь прямой
[Свобода] и власть рассудка над мечтой
Жизнь миром озаряют.

Другая редакция (Сб. 1952)