Неизв. - Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру

• Название: Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру
• Автор: Неизв.
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Она позвала свою девочку-служанку.

- Пильти, - сказала ей она, - беги в Сариолу и спроси банный чан, который успокоит мои боли и поможет в моих трудах при родах.

И маленькая служанка Пильти бежит в Сариолу.

Она заходит в дом Рюотаксена.

Рюотас, по Леузон-Ледюку, ни кто другой, как Ирод. Рюотас, в атласном одеянии, ест и пьет, восседая во главе стола. Рядом с ним жена, исполненная спеси. Она напоминает Иродиаду; только у нас Иродиада - дочь, а не жена Ирода.

Маленькая Пильти обращается к Рюотаксену.

- Я пришла в Сариолу, - говорит ему она, - попросить банный чан, который мог бы смягчить схватки моей госпожи и облегчить ее труды при родах.

И тогда встревает жена Рюотаса:

- Кто такая просит банный чан? Кто такая нуждается в помощи?

Маленькая Пильти отвечает:

- Это моя госпожа Мария.

Но тогда жена Рюотаса, зная, что Мария не замужем, в свою очередь, говорит:

- Наш чан занят; но на высокой вершине горы Кито, в сосновом лесу, стоит дом, где  рожают падшие девы, и откуда их плоды выносят в мир ветровые плоты.

Месье Леузон-Ледюк объясняет выражение  в е т р о в ы е  п л о т ы  довольно невнятно: жена Рюотаса, по мнению переводчика, называет так равной высоты верхушки сосен, тесно прижатые ветром одна к другой, как плоты.

Пильти, вся застыдившись, возвращается тогда к несчастной Мариетте и говорит ей:

- Ни чана нет в деревне, ни бани нет в Сариоле.

И она рассказывает, что произошло между нею, Рюотасом и его женой.

Тогда Мария опускает голову и говорит:

- Нужно же, чтобы я уподобилась продажной девушке, платной рабыне!

И она бросается в сторону дома, построенного среди ветровых плотов. Она входит тогда в горный хлев и, приблизившись к девственной лошади, которая ее отвозила в церковь, говорит:

- Моя добрая лошадка, излей свое дыхание на мое лоно, потому что я страдаю. Раз нет банного чана, в котором мне отказывают, дай мне нежного пара, который облегчит мои муки и поможет в моих трудах при родах.

И добрая лошадка изливает свое дыхание на лоно девственницы, и нежный пар из зева животного становится для Марии теплой баней, священной волной, что нежно обливает ее тело. Тотчас чувствует Мария, как из ее лона истекает обильное тепло, и она производит на свет младенца, которого кладет в ясли, на высушенное летом сено. Затем она берет своего ребеночка на колени и дает ему грудь.

Прекрасный ребенок растет, но его происхождение остается неизвестным. Супругом его матери и матерью он был назван Хенори, то есть Королем неба, Ребенком желанным.

Как видите, до сих пор это, в некотором роде, лже-евангелие, одно из тех весьма наивных, что были осуждены церковью и, выброшенные за пределы религии, укрылись в небылицах; ясли там есть, сено там находится, вола и осла замещает непорочная кобылица. Можно подумать, что речь идет о Христе; но из следующих строк ясно, что Христос уже родился.

И вот ищут того, кто приобщит ребенка к царству Всевышнего; ищут, наконец, кто его окрестит. Находят священника и крестного отца. Священник молвит:

- Кто осмелится теперь предсказать судьбу этого бедного ребенка?

Тогда Вяйнемяйнен, который появляется в каждой руне, подходит и говорит:

- Пусть отнесут ребенка на болото, пусть переломают ему руки и ноги и пусть разобьют его голову молотом.

Но сын Марии, едва ли двух недель отроду, заговаривает и отвечает:

- Старик из дальних краев, Рюнайа из Карьялы, ты произнес безумное решение, ты неправедно истолковал закон.

Конечно, финляндский закон осуждал на смерть внебрачных и незаконнорожденных детей, как еврейский закон осуждал их на гражданскую смерть. Заявляя право на жизнь, ребенок Мариетты защищает в то же время честь своей матери. И, продолжает руна, священник окрестил ребенка, и короновал его как короля леса, и отдал ему на попечение остров сокровищ.

Тогда старый Вяйнемяйнен, краснея от гнева и стыда, спел последнюю песню; затем он сделал себе бронзовую лодочку, барку с железным дном, и в этой барке уплыл далеко в величавые просторы - до нижних пределов неба. Там его барка остановилась, там закончился ее путь; но он оставил на земле свою арфу и свои великие руны, которым быть вечной радостью Финляндии.

Двух отрывков из них, что мы только что привели, один в стихах и другой в прозе, будет достаточно, чтобы дать представление о поэтическом гении финляндцев - народа одновременно нежного и сильного, который среди густых туманов Финляндии еще несет на себе отсвет своей первой родины - Азии.

Теперь от поэзии переходим к литературе; эти две вещи не надо путать.

Примечания:

«Эпическая поэма из 32 рун» -  Эпос  К а л е в а л а  состоит из 50 рун

Карьяла или Карьяланселькя – почти 200-километровая гряда высотой до 335 метров на востоке Финляндии, таежные заболоченные леса.

___

Мы поведали об античной поэзии, о финской романтической эпопее и хотим сказать, что, кроме этих великих устных традиций, сфокусированных в песнях Гомера и цикле романов Шарлеманя, есть другая литература.

Только она - литература завоевателей, то есть шведская. И повторим, что, в самом деле, одно идет от поэзии, другое - от литературы.

При этом стоит упомянуть: как почти всюду, литература берет верх над поэзией.

Три современных автора, Шоро [Choraus], Францен [Franzen] и Рюнеберг [Runeberg], - все трое финны, но выпускники шведского университета в Або - представляют эту литературу. Попытаемся сейчас показать гений этих поэтов; цитирую стихи каждого из них; легко заметить, что меланхолия сохранилась, а оригинальность исчезла.

Первое стихотворение принадлежит Шоро. Он был сыном бедного священника, в 16 лет остался сиротой. Родился в 1774-м в Кристианстаде, умер в 1806 году в Або. Ему было 32 года. Стихотворение озаглавлено  Д у м а  о  м о е й  м о г и л е. Оно - современник  Л и с т о п а д а. Знал ли Шоро французского поэта. Возможно; но, более чем уверен, французский поэт не знал поэта финляндского. Вот это стихотворение. Вы убедитесь, что нет ни одного довода  за то, что оно не идет от Гете, Байрона или Ламартина [приведен французский перевод 9 четверостиший]:

O; sera mon tombeau? Dans quell coin de la terre

Irai-je reposer, oubli;, solitaire?..

_

Где будет моя могила? В каком уголке земли

Я упокоюсь, забытый, одинокий?..

Что касается Францена, у меня перед глазами нет ничего из его трудов, о которых говорит Мармье в своих этюдах о поэтах Севера. Поэтому сейчас я возьму у него взаймы все - отрывок в прозе, отрывок в стихах. Читатель об этом не пожалеет.

Наш ученый друг говорит:

«Францен - поэт породы хрупкой, мечтательной, идиллической, который несет в себе весь мир мыслей и, как цветы, роняет их на своем пути. Во Франции мне не с чем сравнить его стихи, разве только с несколькими самыми несложными из баллад Мийвуа [или Мильвуа]. В Германии можно было бы поместить их рядом со стихами Виотти и  Мафенона. В Англии, в некотором отношении, они напоминали бы элегию Бернса. Но Бернс более глубок и разнообразен и, если потребовалось бы еще подобрать им  пару в Италии, не нашли бы ничего, кроме идиллии Метастаза».

Чтобы дать представление о гении поэта, Мармье перевел стихотворение Францена под заглавием  Е д и н с т в е н н ы й  п о ц е л у й.

Вот оно [французский перевод семи четверостиший]:

Tu pars; au bord des flots, je m’arr;te et soupire;

Je te regarde encore, je serai seul demain…

_

Ты уезжаешь; у кромки прибоя останавливаюсь и вздыхаю;

Смотрю на тебя еще, завтра я буду один…

Францен, 1772 года рождения, оставил длинную бесконечную поэму о Христофоре Колумбе.

Самый сильный из трех поэтов - Рюнеберг - жив, по крайней мере, еще недавно был жив. Родился в 1806 году в городе Борго [Борга, Швеция], за три года до моего посещения Санкт-Петербурга преподавал в гимназии родного города. Поездка в Або, где он учился, была самым большим событием в его жизни.

Мы сказали, что Рюнеберг был самым сильным из троих. Несомненно, это потому, что из троих он в наибольшей степени финляндец; одна из его поэм напоминает древнюю руну; мы сожалеем, что у нас перед глазами ее нет, чтобы всю целиком предложить нашим читателям; вдалеке от какой бы то ни было библиотеки, мы вспоминаем и описываем ее сюжет, вот и все.

Ее название  М о г и л а  П и р р о.

Был ли известен Рюнебергу эпизод из произведения Торкий дю Шена  К р а с а в и ц а  и з  П е р т а, когда он выстраивал эту поэму? Знал ли он легенду о старике из Монт-Аперто и шести его сыновьях, когда он ее писал? Я в этом сомневаюсь. Во всяком случае, вот финляндская легенда, придуманная или переложенная на стихи Рюнебергом.